— Какой ужас! — воскликнула принцесса и поёжилась.
— Но не бойся, всё обошлось. Твоя прабабушка, как видишь, позаботилась о тебе.
— А! Так теперь ты веришь в мою прабабушку? Вот и хорошо! Она обещала мне, что однажды ты обязательно поверишь.
Внезапно Керди вспомнил свой сон и замолк, размышляя.
— Но как же ты оказался в моём доме, что я об этом и не знала? — спросила принцесса.
Тут Керди вынужден был всё рассказать: как он, тревожась за судьбу принцессы, ходил на разведку, как стражники подстрелили его из арбалета, как он услышал шум, но не в силах был встать с постели, как к нему пришла прекрасная старая женщина и всё, что случилось вслед за этим.
— Бедный Керди! Ты лежал там раненый и больной, а я и не догадывалась! — воскликнула принцесса, поглаживая его шершавую руку. — Я бы пришла к тебе и стала за тобой ухаживать, если бы меня оповестили.
— Ты совсем не хромаешь, как те, кто ранен в ногу, — сказала мать.
— А... разве?.. Да... правда, никакой хромоты... Честное слово, я и сам забыл, что был ранен, когда вскочил с постели и побежал сразиться с кобами!
— Дай-ка, я посмотрю твою рану, — сказала мать.
Керди стянул чулок и тут увидел, что его нога совершенно здорова — шрам, и больше ничего!
Керди и его мать посмотрели друг другу в глаза — их взгляд был полон изумления; но тут вмешалась Айрин.
— Ничего удивительного, Керди! Я уверена, что это не был сон. Моя прабабушка на самом деле приходила навестить тебя. Чувствуешь, пахнет розой? Это моя прабабушка вылечила твою ногу, а затем послала тебя мне на помощь.
— Нет, принцесса Айрин, — ответил Керди, — вряд ли я заслужил, чтобы мне позволено было придти к тебе на помощь: я ведь продолжал тебе не верить. Твоя прабабушка сама позаботилась о тебе.
— Тогда, значит, она послала тебя на помощь моим людям. Как бы я хотела, чтобы приехал мой папа-король! Мне очень хочется рассказать ему, какой ты молодец.
— Но, — вешалась Кердина мать, — мы и забыли, как должны быть перепуганы твои домашние. Тебе, Керди, следует немедленно отвести принцессу домой — или, по крайней мере, сходить туда самому и сообщить, где она.
— Да, матушка. Только я страшно голоден. Приготовь мне, пожалуйста, сперва позавтракать. Им придётся снова меня выслушать, и тогда они уже не будут так всему удивляться.
— Правда, Керди, но не вини их за прошлое. Вспомни себя.
— Помню, матушка. Только мне и вправду нужно поесть.
— Я мигом, сынок.
Мать встала и устроила принцессу на своём стуле. Но не успела она накрыть на стол, как Керди вскочил — да так внезапно, что женщина и девочка изумлённо воззрились на него.
— Мама, мама! — воскликнул Керди. — Я совсем забыл! Тебе придётся самой отвести принцессу. Я должен немедленно разбудить отца.
Ничего не объясняя, он кинулся в соседнюю комнату, где спал его отец. Там мальчик сказал ему нечто такое, отчего сон отца как рукой сняло. А затем мальчик выскочил из хижины.
А дело в том, что Керди внезапно вспомнил о решимости гоблинов привести в действие свой второй план в случае неудачи первого. Гоблины, без сомнения, уже приступили к делу, и над рудником нависла ужасная опасность быть затопленным. Не говоря уже о жизни рудокопов, после затопления рудник сделался бы совершенно непригодным для дальнейшей разработки.
Керди добрался до входа в копи лишь после того, как он поднял на ноги всех рудокопов в округе; там мальчик увидел, что его отец и многие его товарищи уже прибыли к руднику. Все поспешили к той штольне, которая соединяла рудник с царством гоблинов. Питер заблаговременно натаскал туда камней и приготовил цемент: всё было готово к тому, чтобы запечатать это узкое место, слишком хорошо известное гоблинам. В одну минуту заделать штольню было невозможно, ведь работать над кладкой в узком пространстве могли не боле двух человек, но, задействовав прочих для замеса раствора и поднесения камней, к концу дня удалось возвести громадный контрфорс, запирающий штольню и поддержанный с боков скальными стенами. К тому часу, как они обычно заканчивали свою дневную работу, рудокопы уже с гордостью любовались результатом. Рудник был в безопасности.
Всё это время они слышали постукивание молотков и кирок гоблинов, и в конце концов до них стал доноситься звук воды, которого раньше с этого места они вовсе не слышали. Правда, этому нашлось объяснение, когда они вышли из рудника: над горой бушевала сильнейшая гроза. Ревел гром, копья молний вырывались из огромной чёрной тучи, растянувшейся прямо над ними со свисающими по краям клочьями густого тумана. Со стороны горы тоже в ответ били молнии и освещали тучу снизу. Судя по взбухшим ручьям, превратившимся в бешеные потоки, гроза бушевала весь день.
Ветер дул так яростно, словно пытался сбросить людей со склона, но Керди, поглощённый заботой о матери и принцессе, ринулся домой сквозь толщу дождя. Даже если они оставались дома и гроза не застигла их в пути, Керди опасался за их безопасность, потому что в такую бурю их бедная маленькая хижина едва ли служила надёжным убежищем. Добежав до дому, Керди и впрямь убедился, что только лишь благодаря крепкой скале, у которой притулилась хижина и которая защищала её как от порывов ветра, так и от потока воды, домик не был ни сдут, ни смыт, ибо те два ручья, на которые скала делила стремительный поток, вновь воссоединялись у самого порога — две пузырящиеся и вздувающиеся стремнины, которых его мать с принцессой едва ли могли преодолеть. Ему самому стоило огромного труда добраться до двери.
Но только рука мальчика коснулась дверной защёлки, как сквозь рёв ветра донёсся радостный крик принцессы:
— Это Керди! Керди! Керди!
Айрин сидела на кровати, укутанная в шерстяное одеяло, а Кердина мать в сотый раз пыталась разжечь огонь, заливаемый дождевой водой, текущей прямо в очаг по дымоходу. Глиняный пол превратился в сплошное месиво, и вся комната имела жалкий вид. Но лица Кердиной матери и принцессы сияли, словно переживаемые трудности только веселили их. Керди и сам заулыбался по их примеру.
— Мне никогда ещё не было так весело! — объявила принцесса. Её глаза искрились, а прелестные зубки сияли белизной. — Как здорово, наверно, жить в такой хижине на склоне горы!
— Это зависит от того, что творится внутри хижины, — сказала Кердина мать.
— Я понимаю, что вы хотите сказать, — ответила Айрин. — То же самое говорила мне моя прабабушка.
К приходу Питера гроза почти утихла, однако дождевые потоки были такими стремительными и такими бурлящими, что нечего были и думать отправить принцессу вниз по горной дороге в её большой дом, да и Питеру с Керди небезопасно было пытаться туда попасть в сгущающихся сумерках.
— Твои домашние будут ужасно беспокоиться о тебе, — сказал Питер принцессе, — но тут уж ничего не поделаешь. Нужно дождаться утра.
С Кердиной помощью огонь в конце концов был разожжён, и мать принялась готовить ужин; после ужина все по очереди развлекали принцессу рассказами, пока её не начало клонить в сон. Тогда Кердина мать уложила её в кровать Керди, находившуюся в крохотном и уютном чердачном помещении. Как только Айрин оказалась в постели, далеко-далеко внизу она увидела сквозь маленькое окошко, пробитое в крыше, люстру своей прабабушки. Принцесса любовалась прекрасным серебряным шаром, пока её не охватил глубокий сон.
Солнце на следующее утро поднялось яркое-преяркое, и Айрин сказала, что дождик умыл его лицо, чтобы оно давало больше света. Стремнины всё ещё с рёвом несли грязь и воду со склонов горы, но они основательно сузились и при свете дня уже не представляли опасности. Покончив с ранним завтраком, Питер отправился на работу, а Керди с матерью снарядились отвести принцессу домой. Нелегко было оставаться сухими, перебираясь через ручьи: Керди вновь и вновь приходилось переносить девочку на руках, но наконец они выбрались на более широкий участок дороги и неторопливо зашагали к принцессиному дому. И что же они увидели, сделав последний поворот? Всадников королевского отряда, въезжавших в ворота!
— Ой, Керди! — воскликнула Айрин, радостно всплеснув руками. — Мой папа-король приехал!
Стоило Керди это услышать, как он схватил девочку на руки и припустил полным ходом, крикнув матери:
— За мной, матушка! А то короля хватит разрыв сердца; он и узнать не успеет, что принцесса спасена!
Айрин обхватила его за шею, и мальчик помчался со своей ношей словно олень. Когда он вбежал сквозь ворота во двор, то увидел возвышавшегося на своей лошади короля и обступивших его обитателей дома, которые рыдали, не смея поднять глаз. Король не плакал, но его лицо было белым, как у мертвеца, и казалось, что он вот-вот рухнет замертво. У приехавших с ним воинов, ещё не успевших спешиться, на лицах был написан ужас, но их глаза пылали гневом. Они ждали от короля только слова, чтобы взяться за дело, — только никто не мог сказать, за какое именно.
Накануне стражники, оставленные королём при доме, после безуспешных поисков принцессы решили, что её похитили, и бросились вслед за гоблинами сквозь отверстие в полу винного погреба. Но оказалось, что беглецы умело заделали ход в самом узком месте, и без рудокопов с их инструментами ничего нельзя было сделать. Но никто не знал, где находится рудник, а те, кто отправился на поиски, были застигнуты в дороге грозой и не успели ещё даже вернуться. Бедный сэр Уолтер пуще других сгорал от стыда и почти надеялся, что король прикажет отрубить ему голову, настолько невыносимо ему было воображать себе ясное маленькое личико принцессы в окружении ужасных гоблиновых рож.
Когда Керди вбежал во двор с принцессой на руках, все стоявшие там были так поглощены своим горем и устрашены присутствием короля, что на его появление никто не обратил внимания. Он же подбежал прямо к королю — вернее, к его лошади.
— Папа! Папа! — закричала принцесса, протягивая к нему руки. — Я здесь!