– Чёрная магия? – пролепетала Кико.
– Комната Красоты, – шепнула Агата, затем заметила, что место Софи пустует.
Тедрос тоже это заметил. Он оглянулся, и она поймала взгляд его больших голубых глаз.
Эстер и Анадиль побелели, всё поняв.
– Добро пожаловать на Вечер Талантов!
Все ученики повернулись к сцене. Там стоял белый волк, а рядом с ним парила фея.
– Сегодня мы увидим десять дуэлей в порядке очереди, – прогремел он. – Десятый всегдашник покажет свой талант, за ним – десятый никогдашник. Директор школы наградит победителя и публично накажет проигравшего.
Ученики с интересом завертели головами, ища Директора взглядом. Волк фыркнул и продолжил:
– За ними выйдет девятая пара, потом – восьмая, и так далее, вплоть до первой. После завершения Вечера Талантов тот, кого Директор школы сочтёт наиболее достойным, получит корону талантов, и его школа получит в своё распоряжение Театр Сказок на следующий год.
Школа Добра закричала «ОН НАШ! ОН НАШ!»
Школа Зла не отставала: «БОЛЬШЕ НЕТ! БОЛЬШЕ НЕТ!»
– Если здесь нет учителей, это ещё не значит, что вы можете вести себя как животные, – прорычал волк. Феи согласно зазвенели крылышками. – Я не постесняюсь и надавать тумаков парочке принцесс, чтобы поскорее отсюда уйти.
Девочки-всегдашницы ахнули.
– Если у вас есть вопросы, держите их при себе. Если вам нужно в туалет – придётся наделать в штаны, – сказал волк. – Потому что двери закрыты, и Вечер Талантов начинается прямо сейчас.
Агата и Тедрос вздохнули с облегчением. Эстер и Анадиль – тоже.
Потому что сегодня среди участников не будет Софи.
Школа Добра выиграла первые четыре состязания, и никогдашникам пришлось вытерпеть наказания Директора школы. Броун начал икать, и изо рта у него полезли бабочки. Глаз Арахны выскочил, и она вслепую гонялась за ним по всему театру. Острые уши Векса выросли до размера слоновьих. Невидимый судья Вечера Талантов, похоже, испытывал немалое удовольствие, наказывая школу Зла.
Погасла ещё одна свеча-лебедь школы Зла, и Агате стало плохо от волнения. До неё осталось всего три дуэли.
– Какой у тебя талант? – толкнула её локтем Кико.
– Наносить макияж – считается? – спросила Агата. Ей до сих пор было неловко, что мальчишки-всегдашники не могут отвести от неё глаз.
– Неважно, как они смотрят на тебя, Агата! Ни один принц не пригласит ту, что проиграет состязание Злу!
Агата оцепенела. В её затуманенном разуме кружилась сразу тысяча мыслей, но лишь одна из них была важна. Если никто не пригласит её…
Её отчислят.
Агата часто задышала и взглянула на сцену. Ей срочно необходим хоть какой-нибудь талант.
– Поприветствуем Равана из школы Зла! – воскликнул волк, и феникс, вырезанный на сцене, засветился зелёным.
Раван смотрел большими чёрными глазами из-под сальных чёрных волос на зевающих всегдашников, которые готовились увидеть очередное слабенькое проклятие или услышать злодейский монолог. Он кивнул своим соседям по комнате; те достали из-под скамеек барабаны и начали отстукивать на них ритм. Раван прыгал с одной ноги на другую, затем добавил к этому энергичные жесты руками, и никогдашники увидели, как один из их лучших злодеев…
– Танцует? – уставилась на него Эстер.
Барабанный ритм становился всё быстрее, Раван всё громче топал, а его глаза приобрели зловещий красный оттенок.
– Красные злодейские глаза, – пробормотал Тедрос. – Какая свежая мысль.
Но потом послышался громкий треск. Поначалу все подумали, что это звук от ног Равана, но потом увидели, что на самом деле это его голова – вторая голова, выросшая рядом с первой. Он ещё раз топнул, и выросла третья голова, затем четвёртая и пятая, и в конце концов на его шее появился тошнотворный ряд из десяти голов. Барабаны уже оглушали, шаги ещё ускорились, и Раван спрыгнул со сцены, сел на шпагат, высунул десять разбухших языков, и его объяло пламя.
Никогдашники вскочили на ноги и громко зааплодировали.
– Ну что, кто сможет лучше? – презрительно сказал Раван. Когда дым рассеялся, на плечах у него снова была всего одна голова.
Агата заметила, что волки, охранявшие школу Зла, отнеслись к номеру с равнодушием, а вот феи возбуждённо жужжали. «Может быть, они делали ставки на результат?» – подумала она и снова сосредоточилась на своём отсутствующем таланте. Никогдашники показывали всё более сложные магические номера, и, в отличие от всегдашников, выигравших свои дуэли, она не умела ни размахивать лентами, ни обращаться с мечом, ни зачаровывать змей. Как ей доказать, что она добрая?
Агата почувствовала, что Тедрос снова смотрит на неё, и у неё сдавило грудь. С самого начала она думала, что для неё счастливый конец – это возвращение домой с Софи. Но она ошибалась. Счастливая концовка ждет её здесь, в волшебном мире. С её принцем.
Как же далеко она ушла от своего домика на кладбище.
Теперь у неё есть своя история. Своя жизнь.
Тедрос не сводил с неё глаз. Они светились надеждой, словно, кроме неё, в мире больше никого нет.
«Он твой», – пообещало ей отражение, одетое точно так же, как она сейчас. Она пошла в комнату Красоты, надеясь, что сможет стать такой же, как та принцесса, что улыбалась ей на Мосту-на-Полпути.
Но почему же тогда она сама не улыбается? Почему она до сих пор думает о…
Софи?
Тедрос улыбнулся ещё шире и, приложив руку к лицу, спросил одними губами:
– Какой у тебя талант?
Агата похолодела. Скоро её очередь.
– Поприветствуем Чеддика из школы Добра! – объявил белый волк. Резной феникс теперь светился золотым.
Никогдашники освистали Чеддика и забрызгали его остатками каши. Даже украшения школы Зла присоединились к ученикам: закопчённые стены показывали, как его избивают, жгут на костре, обезглавливают, а злодеи, вырезанные на скамейках, бросались в него щепками и смолой. Чеддик, сложив крупные руки на могучей груди, лишь безмятежно улыбался. Выхватив лук, он выпустил одну-единственную стрелу. Она срикошетила от скамеек, в полёте оцарапала уши и шеи никогдашникам, бумерангом пролетела вдоль стен, оставив кровавые следы на закопчённых изображениях, а потом по очереди пробила все резные фрески со злодеями, заставив их замолчать.
На канделябре Зла потухла ещё одна свеча.
Улыбка исчезла с лица Равана. Невидимая сила тут же подняла его в воздух. На его лице вырос пятачок, чуть пониже спины – свиной хвостик, и он упал в проход, громко хрюкая.
– Школа Добра победила, – ухмыльнулся волк.
«Странно, – подумала Агата. – Почему он хочет, чтобы его школа проиграла?»
– Осталось лишь две пары до тебя! – шепнула Кико.
Сердце Агаты колотилось. Она не могла сосредоточиться, думая то о Софи, то о Тедросе, чувствуя то волнение, то уколы вины. «Талант… какой у тебя талант?» Она не могла ни превратиться в животное, потому что контрзаклинания учителей всё ещё действовали, ни сотворить ни одно из любимых заклинаний, потому что все они были из книжек о порче и проклятьях.
– Я просто призову птицу, или что-нибудь ещё такое, – пробормотала она, пытаясь вспомнить уроки Умы.
– М-м-м… а как эта птица сюда попадёт? – спросила Кико, показывая на запертые двери.
Агата сломала свеженакрашенный ноготь.
«Таланты» Анадиль по-прежнему были заперты в комнате Страха, так что она попыталась с помощью проклятия открыть дверь, но магия оказалась для неё слишком сильной, и в наказание на неё налетел рой вонючих клопов. Потом на дуэль с Беатрис вышел Хорт. После Испытания Сказкой Хорт неуклонно поднимался в рейтинге, стремясь попасть на Вечер Талантов и наконец-то добиться уважения. Но сейчас он уже почти четыре минуты стоял на сцене, рыча, сипя и пытаясь вырастить волосы на груди.
– Я зауважаю его, если он уйдёт и сядет на место, – проворчала Эстер.
Никогдашники недовольно гудели.
Но, когда время уже почти вышло, Хорт вдруг издал оглушительный рык, и его шея затрещала. Он застонал, и его грудь выпятилась. Закричал, и щёки надулись. Он вздрагивал, извивался, дёргался и, издав ужасный вопль, разорвал на себе одежду.
Все от удивления вжались в спинки скамеек.
Хорт ощерился. Под тёмно-коричневой шерстью прятались тугие мускулы, а вместо лица выросла длинная зубастая морда.
– Он… оборотень? – ахнула Анадиль.
– Волколак, – поправила Эстер, гоня прочь воспоминания о трупе Чудовища. – Они лучше себя контролируют, чем обычные оборотни.
– Видите? – прорычал Хорт-волколак. – Видите?
Он вдруг изменился в лице и с громким, зловонным «пф!» превратился обратно в худого, безволосого мальчика. Вскрикнув, он бросился за сцену, едва успев прикрыться занавесом.
– Так, по поводу контроля беру свои слова обратно, – сказала Эстер.
Тем не менее школа Зла считала, что всё-таки победит, пока на сцену не вышла Беатрис в пышном персиковом платье, держа на руках уже знакомого всем зайца, и запела песню – настолько заразительную и милую, что вскоре ей стали подпевать все ученики из школы Добра:
Я могу быть груба,
Но я твоя судьба.
Да, я непроста,
Но я твоя мечта.
Я могу измениться,
Я стану лучше учиться.
Помни, я рядом с тобой,
Хоть путь твой и непростой!
– Они будут прекрасно смотреться на балу, а? – вздохнула Кико, посмотрев на Агату.
В конце концов к общему хору присоединился даже Тедрос, и Агата не смогла сдержать улыбки. Где-то в глубине души Беатрис всё-таки была доброй. Ей всего лишь нужен был талант, чтобы это показать.
Агата моргнула и увидела, что Тедрос улыбается ей, совершенно уверенный, что она покажет что-нибудь намного лучше. Что-нибудь достойное сына короля Камелота. Точно так же он однажды смотрел на Софи.