Остроты на тему рыцарских идеалов посыпались со всех сторон, и именно в эту минуту большая дверь в комнату широко распахнулась, а слуга, открывший её с внешней стороны, тут же склонил голову и поспешно посторонился, давая дорогу Его Величеству.
— Матушка, — с улыбкой произнёс Матьяш, переступая через порог.
— Мальчик мой, — так же приветливо отозвалась Эржебет.
Оставаясь сидеть в кресле, она распахнула объятия. Король приблизился, и только тогда мать встала, чтобы прижать сына к груди:
— Дай обнять тебя, мой дорогой сын, ведь сегодня я тебя ещё не видела, — сказала тётя Илоны.
Меж тем все придворные дамы — и пожилые, и юные — присели в глубоком реверансе. Илона сделала то же, гадая, как долго продлится визит короля.
— Оставьте нас, — сказала Эржебет придворным дамам, но к четверым красавицам эти слова явно не относились. Взгляд матери Его Величества был обращён только на пожилых вышивальщиц.
Илона надеялась, что сможет уйти вместе с ними, и тоже направилась к выходу, однако тётя окликнула её:
— Девочка моя, прошу тебя — останься.
Это не казалось случайностью!
Тем временем Матьяш, будто не замечая двоюродную сестру, оглядел материнские покои.
— Как же давно я здесь не был! Всё путешествую...
— Да, Ваше Величество не были здесь с января, — подсказала Орсолья и тут же потупилась.
Матьяш оглянулся на неё:
— С самого января?
— Да, — повторила юная особа, приподняв голову и встретившись взглядом с Его Величеством.
Матьяш чуть усмехнулся, и Илоне кое-что стало понятно: «Так вот, оказывается, про кого говорила Маргит, но вряд ли Орсолье повезёт так, как повезло её предшественнице».
Предшественницу звали Барбара Эделпёк[4]. Уже само окончание фамилии говорило о немецком происхождении, а Маргит, помнится, упоминала в одном из писем, что Матьяш пленился немецким акцентом той особы.
Король нашёл Барбару не в покоях своей матери, а где-то на северо-западе королевства. Она была не очень знатна, а единственный замок её отца назывался... да никто толком не помнил — что-то, оканчивающееся на «штейн».
Однажды Матьяш решил поохотиться в тех местах, но, гоняясь за зверем, упал с лошади и подвернул ногу. Короля перенесли на носилках в ближайшее поместье, и тот, видя, что хозяева очень гостеприимные, решил задержаться в гостях до полного выздоровления.
Затем Барбара получила приглашение от Его Величества приехать ко двору, но скоро там начали думать, что эта связь подобно прежним окончится ничем, да и Матьяша крайне уязвляло то обстоятельство, что он, несмотря на старания, не мог сделать счастливой матерью ни нынешнюю, ни предыдущих своих фавориток. В редких случаях, когда дети всё же рождались, они появлялись на свет уже мёртвыми.
По правде говоря, король перестал надеяться, но Барбара умудрилась родить крепкого и здорового мальчика. Его назвали Яношем, а когда стало понятно, что жизни ребёнка ничто не угрожает, Матьяш подарил Барбаре имение в Эрдели.
Так она превратилась в очень богатую женщину, но, увы, перестала быть желанной гостьей при дворе. Король не только подарил ей имение, но и выдал замуж, а что касается маленького Яноша, то венценосный отец не хотел признавать отпрыска официально. Матьяш посватался к дочери неаполитанского короля и, окрылённый успехом, полагал, что теперь сможет стать отцом законных детей.
«Королевская любовь быстротечна», — с некоторой грустью думала Илона, хотя всё произошедшее считалось обычным делом. Погрузившись в эти мысли, она даже не заметила, как Матьяш повернулся к ней.
— Кузина, вчера на празднике мы не успели, как следует, поговорить, но сегодня я надеюсь исправить это упущение, — сказал он. — Мы — одна семья, но так редко видимся.
— Увы, да, Ваше Величество.
— Это целиком твоя вина, — шутливо проговорил Матьяш, усаживаясь в кресло, и вытягивая ноги. — Зачем ты не живёшь где-нибудь поблизости?
— Мне нравится жить в Эрдели, — ответила Илона, снова усаживаясь на табуреточку и возвращаясь к вышиванию.
— А как тебе понравилось гостить во дворце? — спросил венценосный кузен.
— Здесь очень любят гостей.
— Уклончивый ответ, — заметил король и повернулся к юным придворным дамам своей матери: — А мы сейчас спросим... Милые девушки, расскажите мне, как жила у вас Илона прошлые дни?
Все четыре особы, успевшие рассесться по подушкам возле кресла Эржебет, затрещали наперебой:
— Она всё время вышивает! А петь не любит! И ещё она слушает-слушает, но сама мало говорит! И почти не смеётся!
— Как же так, Илона! — всё тем же шутливым тоном продолжал Матьяш, снова повернувшись к кузине, и всплеснул руками. — Неужели, ты решила воспользоваться советом римского поэта Овидия и привлечь внимание женихов, прилюдно тоскуя о покойном муже? Боюсь, этот совет уже устарел. В наши времена никто не любит печальных лиц. Даже искренняя печаль уже не кажется ни прекрасной, ни достойной восхищения. Увы! — король улыбнулся.
Илоне полагалось улыбнуться хотя бы просто из уважения к кузену, но она не смогла себя заставить — настолько грубой показалась шутка, а Его Величество, немного раздосадованный, вылез из кресла и присел напротив родственницы на каменную скамеечку, вмурованную в стену под окном:
— Признайся, кузина. Тебе ведь снова хочется замуж?
«Маргит всё-таки оказалась права», — с беспокойством подумала Илона и решила обороняться, поэтому ничего не ответила на вопрос короля — лишь пожала плечами.
III
Илона на мгновение почувствовала, будто является добычей, а вокруг — охотники. И никуда не денешься. Вот напротив неё сидит Матьяш и заглядывает ей в глаза. Так же смотрит на племянницу тётя из своего кресла, и даже четыре красавицы, сидящие у ног Эржебет, глядят, будто гончие, готовые кинуться вперёд по первому знаку хозяев.
— Пожимаешь плечами? Значит, ты не прочь выйти замуж? — продолжал шутливо допытываться кузен. — А если бы я сказал, что у меня есть на примете жених для тебя?
Илона продолжала молчать, но красавицы в комнате сразу встрепенулись:
— Жених? Надо же! А кто он? Илона, до чего же тебе повезло! А кто жених? Кто он?
— Я не могу вам сказать, если Илона сама не спросит, — хитро улыбнулся король, и, конечно же, на молчунью посыпались просьбы:
— Илона, ну спроси! Если тебе не интересно, но хоть ради нас! Спроси! Пожалуйста, спроси!
Молчунья сдалась:
— И кто же этот жених? Наверняка, человек достойный, если у него в сватах сам король?
Матьяш, очевидно, очень боялся вызвать разочарование, поэтому начал издалека:
— Кузина, ты ведь хочешь помочь мне породниться с правящей фамилией из соседних земель?
— Наверное, из Польши?
— Нет.
— Неужели, из Богемии? Но ведь там же все сплошь еретики. Гуситы, да? Кажется, так они себя называют? За еретика я не выйду.
— Нет, речь не о богемцах.
— Неужели, кто-то из немецких земель?
— Нет.
— Но откуда же происходит мой предполагаемый жених? — Илона искренне недоумевала. — Если он не поляк, не богемец и не немец, то из соседей остаются только турки.
— Нет, Илона! Побойся Бога! — король хохотнул.
Видя настроение Его Величества, все юные особы, а с ними и Эржебет, дружно засмеялись, однако Илоне было не до смеха:
— А что же это за страна, которая граничит с нашим королевством? Неужели Ваше Величество принимает в расчёт те крохотные страны, которые существуют на Адриатике? Они ведь скоро будут завоёваны турками. Если я поеду туда, то могу оказаться в плену у турок. Ваше Величество желает для меня такой участи?
— Я желаю породниться с правящей фамилией из Валахии[5], — произнёс Матьяш. — И ты для этого весьма подходящая невеста.
— Да? — удивилась «невеста». — И с кем там заключать брачные союзы? Эта страна влахов — как тёмный омут. Даже не знаю, кто там у власти. А Ваше Величество намеревается ввергнуть меня в этот омут? Я не поеду!
— Всё не так страшно, — успокоил её король. — Жених находится не за горами, а у нас, и первое время вы станете жить не в Валахии, а близ Буды, почти что в столице.
— Но рано или поздно мне придётся ехать в Валахию? — спросила Илона.
— Скорее поздно, чем рано.
— А переменять веру? Влахи ведь не католики.
— Нет, веру переменять не придётся. Я обещаю, — Матьяш снова улыбнулся, но не мог не понимать, что сватовство идёт не очень гладко. Невеста сохраняла на лице недовольство.
Матьяш замешкался, очевидно, раздумывая, как повести беседу дальше и сделать её приятнее, а Илона воспользовалась этим, чтобы твёрдо произнести:
— Нет, Ваше Величество. Можете гневаться на меня, но я отказываюсь.
— Даже не узнав имя жениха?
— Его имя всё равно мне ничего не скажет.
— Нет, ты слышала об этом человеке.
— Слышала?
— Да, — сказал король. — Это мой кузен Ладислав Дракула.
У Илоны округлились глаза, и даже рот приоткрылся:
— Тот самый Дракула?
— Да.
Она ещё несколько мгновений смотрела на Матьяша, а затем, впервые за всё время, проведённое у тётки, почувствовала, как от подступающего веселья уголки губ сами собой тянутся вверх, и расхохоталась. Аж до слёз! Вышивание упало с колен и сделалось добычей игривой кошки, но Илона этого не заметила. Вытирая руками выступавшие слёзы, она никак не могла перестать смеяться, а когда всё-таки успокоилась, то едва выговорила:
— А я ведь поверила... ой... поверила... Даже испугалась немного... Ваше Величество так ловко всё разыграли... Так похоже на настоящее сватовство...
— Что же тебя насмешило? — очень серьёзно спросил Матьяш, то есть ясно дал понять, что это не шутка.
Илона недоумевала:
— Как «что»? Ведь он... он же Дракула!
Дракула — это имя Илоне в юные годы доводилось слышать довольно часто. О Дракуле много говорил дядя Михай и, как ни странно, отзывался о нём одобрительно. Помнится, семнадцать лет назад, когда Илона в холодные декабрьские дни впервые приехала в Буду и поселилась в доме дяди, она не раз становилась невольной слушательницей дядиных речей об этом человеке.