Михай Силадьи, сидя за ужином в кругу семьи, любил порассуждать. Помнится, дядя упоминал, что Дракула — «славный малый» и «хорошенько поджарил зады этим саксонцам», то есть немцам, жившим в Эрдели. Речь шла о какой-то военной экспедиции Дракулы в те края, когда он предал огню немецкие селения. Казалось, тут нечего одобрять, но дяде Михаю это очень нравилось, потому что он не любил саксонцев.
Откуда у дяди такое неприязненное отношение к ним, Илона не знала, но как христианка считала нужным сострадать людям, потерявшим кров и, возможно, даже потерявшим жизнь. Племянница, несмотря на то, что всегда признавала авторитет старших, не могла одобрять слов дяди, а дядя всё твердил, что Дракула славный малый, весьма способный в военных делах, и что его непременно надо пригласить приехать к венгерскому двору, когда Матьяш взойдёт на престол.
Пригласили Дракулу ко двору или нет, Илона так и не узнала. Кузен Матьяш, получив власть, поначалу очень мало времени уделял отношениям с соседними государствами, а Илоне тогда было недосуг расспрашивать кузена, намерен ли он в будущем последовать совету дяди Михая относительно Дракулы. Её гораздо больше занимало собственное неопределённое положение. Это был именно тот тягостный период после бракосочетания, когда все ждали, чтобы молодая супруга созрела и начала жить с мужем, а когда совместная жизнь, наконец-то, началась, Илона уехала вместе с Вацлавом в Липто.
Если Дракулу и пригласили ко двору, это случилось уже после её отъезда, и ей не довелось на него посмотреть, о чём Илона совсем не жалела даже сейчас. По правде говоря, она никогда особенно не интересовалась историей Дракулы. Про него говорили, что он очень жесток, хоть и овеян воинской славой, а жестоких людей Илона не понимала и не стремилась понять. «Христианин должен быть добрым», — говорила она себе.
Та знаменитая история, случившаяся много лет назад, когда Дракула был обвинён в измене венгерской короне и посажен в тюрьму, конечно же, дошла до Илоны, но без особенных подробностей. В захолустьях вроде Липто слышны лишь отголоски больших событий, и история с Дракулой не стала исключением. Кажется, Илона даже подумала, что всё к лучшему, ведь если Дракула оказался в тюрьме, это означало, что он не станет больше проливать кровь.
Затем Илона снова забыла об этом человеке, а теперь Матьяш вдруг предложил ей выйти за Дракулу замуж... Глупость! Нелепица! Как так? Зачем? очевидно, кузен собрался освободить узника из тюрьмы. Но зачем ещё и играть свадьбу!
Эржебет, сидящая в кресле, и четыре красавицы, сидящие рядом с ней, внимательно смотрели на Илону. Их ничуть не насмешили слова о свадьбе с Дракулой, хотя, казалось бы, могли насмешить.
«Значит, Матьяш сговорился со своей матерью и её юной свитой заранее. Тут нет сомнений», — подумала Илона, но король вывел кузину из задумчивости. Он, всё так же сохраняя на лице серьёзность, которая граничила со строгостью, сказал:
— Понимаю, ты никак не ждала подобного. Однако уверяю тебя, что это не шутка. Дело весьма важное.
— Но ведь Дракула покушался на жизнь Вашего Величества. Задумал заманить Ваше Величество в ловушку, взять в плен и передать в руки туркам. Разве нет?
Матьяш, наконец, улыбнулся, но не весело, а успокаивающе:
— Кузина, он невиновен.
— Однако сидит в крепости.
— Совсем недавно я смог убедиться в его невиновности, — будто нехотя пояснил король. — Оказалось, что меня ввели в заблуждение. И теперь я хочу освободить его, тем более что он мой кузен.
— Но причём здесь я? — Илона пожала плечами.
— Признаюсь, что я немного виноват перед своим кузеном, — продолжал Матьяш. — Теперь мне нужно загладить вину.
— С моей помощью? Нет, Ваше Величество. Я не могу.
Король печально вздохнул и, почесав кончик носа, сказал:
— Кузина, но если ты не согласишься, он останется в тюрьме.
— Почему? — удивилась Илона, подбирая с пола упавшее вышивание и проверяя, не потерялась ли иголка. — Почему, если Дракула невиновен? Разве невиновный должен сидеть в тюрьме? Ведь Ваше Величество не зря называется справедливым королём. А разве может справедливый король допустить несправедливость?
— Кузина, это политика, — снова вздохнул Матьяш. — Да, я допустил ошибку и незаслуженно посадил моего кузена в тюрьму, но теперь он на меня злится. Поэтому исправить ошибку мне непросто. Тот, кто злится на меня — мой враг, а освободить врага я не могу. Но вот если бы у него появилась супруга вроде тебя, она примирила бы меня с ним.
— У меня это не получится, — Илона, наконец найдя иголку, покачала головой и снова принялась за вышивание. — Дракула не станет слушать моих увещеваний, даже если я соглашусь на ту роль, которую отводит мне Ваше Величество.
Услышав «если», Матьяш обрадовался, хоть и старался не показать этого:
— Кузина, но тебе не придётся ничего говорить. Твоя свадьба с моим кузеном сама по себе изменит всё в лучшую сторону. Подумай. Ведь ты поможешь не только мне и моему кузену, но и многим тысячам христиан, которые окажутся спасены от смерти. Тебе, наверное, известно, что Дракула — весьма талантлив как военачальник, поэтому, как только он получит свободу, я начну готовить поход на турок. Дракула обеспечит мне победу, я уверен.
Илона подумала немного и начала колебаться. Всё говорило о том, что она должна исполнить свой долг, помочь многим христианам, но ведь речь шла о браке! Жертва казалась слишком большой. Слишком. «Нет, я не могу. Может, я неправа, но я не могу», — твердила себе Илона, а вслух произнесла:
— Но почему именно Дракула? Разве у Вашего Величества нет других достойных военачальников, чья верность безусловна и не нуждается в подкреплении через договорной брак?
— Разумеется, есть, но ни один из них не имеет прав на валашский трон, а мне там нужен свой человек, — просто ответил король.
Илона молчала, а Матьяш решил поменять тактику:
— Кузина, прошу тебя, скажи, что тебя смущает. Уверяю тебя, что Дракула вовсе не так страшен, как о нём рассказывают. Просто у него много врагов, которые сочиняют о нём ужасные истории, а Дракула не стремится ничего опровергнуть и оправдаться, потому что страх — это тоже оружие. Дракулу боятся, и это позволяет ему легче одерживать победы, но тебя ему пугать ни к чему.
— Я верю Вашему Величеству, но это не по мне, — призналась Илона. — Если бы речь шла о другом человеке, возможно, я бы согласилась. Но Дракула...
— А ты забудь о Дракуле, — вдруг перебил король: — Пусть для тебя он станет просто моим кузеном Ладиславом. Что ты скажешь тогда? И погоди отказываться. Сперва взгляни на портрет.
Юные особы, сидевшие возле Эржебет, сразу встрепенулись:
— Портрет? Что за портрет?
— Недавно я заказал портрет своего кузена Ладислава, — ответил король. — Я подумал, что если это сватовство, то пусть оно будет по всем правилам. Невеста должна увидеть жениха прежде, чем скажет окончательное слово.
Илона ничего не сказала, но красавицы продолжали трещать:
— Портрет Дракулы? То есть... портрет кузена Вашего Величества? А где же портрет? Где?
— Пойдите в соседнюю комнату и прикажите, чтоб его внесли, — произнёс король.
Все красавицы вскочили и побежали исполнять королевскую просьбу-приказ, а через минуту вернулись, и за ними теперь следовали двое слуг. Один тащил подставку, а другой — картину, обёрнутую в сукно. Установив портрет, но в обёрнутом виде, слуги поклонились королю, затем — дамам, после чего, пятясь, вышли и плотно прикрыли за собой дверь.
Юные особы потянулись к картине, однако услышали строгий голос Матьяша:
— Нет, это для Илоны. Пусть она и откроет.
Все четыре особы окружили кузину Его Величества, и начали осыпать просьбами с четырёх сторон:
— Илона! Илона! Ну что же ты! Пожалуйста, дай нам посмотреть. От тебя не убудет.
Даже Эржебет присоединилась к просьбам:
— Девочка моя, дай же нам посмотреть.
Пришлось уступить. Илона отложила вышивание, встала, подошла к картине и развернула сукно. Поначалу стало страшно, что придётся встретиться взглядом с человеком, изображённым на холсте. Пусть это оказалось бы нарисованное лицо с нарисованными глазами, но всё равно было как-то не по себе.
К счастью, человек на портрете смотрел куда-то в сторону, будто не замечая свою возможную невесту, и от этого стало спокойнее, но одеяния из красного бархата, почти что цвета крови, напоминали, что на картине изображён не кто-нибудь, а Дракула.
Илоне также бросилось в глаза, что он заметно старше её. Не старик, конечно, но в чёрных усах и таких же чёрных длинных волосах уже виднелась седина, да и лицо немного осунулось, что тоже говорило о возрасте, ведь с годами все лица становятся либо осунувшимися, либо одутловатыми.
Возможная невеста вдруг вспомнила свои недавние рассуждения о том, что острые черты лица обычно присущи злодеям, и подумала, что Дракула своей внешностью подтверждает правило. Острый прямой нос, острый подбородок, острые скулы. Округлую форму имели разве что брови и нижняя губа, видная под линией усов, а вот сами усы вместо того, чтобы плавно закручиваться вверх, по моде, тянулись прямо и лишь на самых кончиках завивались в колечко.
«Весь прямой и со многими острыми углами. Есть ли в этом человеке хоть что-то мягкое и доброе?» — размышляла Илона, разглядывая изображение, а тётушка, поднявшись с кресла, почему-то не торопилась приблизиться к портрету, как и юные придворные дамы. Возможно, они оставляли место Матьяшу.
— Итак, кузина, — произнёс он, становясь по правую руку от Илоны, — представь, что это просто человек, с которым я хочу породниться. Просто человек, которого ты не знаешь. И вот я спрашиваю тебя: могла бы ты за него выйти? Что ты ответишь?
Наверное, кузен Матьяш ожидал услышать «могла бы», но Илона исчерпала ещё не все доводы:
— Ваше Величество, я бы ответила, что мне нужно посоветоваться с родителями. Прежде всего, с отцом.