— Вот, значит, как! — супруга Дракулы, не глядя, стряхнула мужнину руку со своего плеча и продолжала: — Вот, что тебе от меня нужно! Чтобы я раздвигала ноги, будто шлюха, которую тебе кто-то оплатил! А считать меня частью своей семьи ты не хочешь. Твоя семья — это ты и твой сын. А я для тебя кто, если к своему сыну ты меня не подпускаешь? Если я для тебя, как шлюха, тогда, может, мне лучше уехать из этого дома, а ты найдёшь себе настоящую шлюху? И живи с ней!
Илона всё же отняла полотенце от лица, чтобы гневно посмотреть на собеседника, а затем она вдруг вспомнила слова тёти: «Ты уронишь свою честь, если забудешь, что ты — Силадьи и исполняешь долг перед своей семьёй».
Меж тем муж ничего не говорил и даже не гневался, хотя слова о шлюхе могли считаться оскорбительными. На его лице отражалось лишь удивление, как будто Илона говорила полнейшую чушь — такую чушь, на которую и обидеться невозможно. «Женщины всегда мелют вздор», — как будто думал он.
Супруга Дракулы потупилась и ощутила себя такой униженной! «Я действительно забыла, кто моя семья на самом деле. Я не принадлежу к влахам, но решила, что принадлежу. И вот итог, — подумала Илона, после чего вспомнила ещё и о Вацлаве: — Он тоже моя семья, хоть и находится на небесах. Он, а не этот... Дракула».
Она снова прижала полотенце к лицу и даже успела пообещать себе, что больше не забудет, что является частью семьи Силадьи. И вдруг услышала слова, которых не ожидала услышать:
— Ну, прости меня. Прости. Хочешь заботиться о нём — заботься. Ты — моя жена, и если решила принять моего сына, как родного, я не должен тебе мешать.
Супруга Дракулы почувствовала, что муж теперь стоит совсем близко к ней и мягко отнимает полотенце.
— Не плачь, — уговаривал он. — Хочешь быть матерью — будешь, даже если не родишь сама. Но ты должна верить: если Бог захочет, чтобы ты родила, так и случится. Несмотря на твой прежний брак и на брак твоей сестры. Если ты не веришь, что Бог всемогущ и милостив, это большой грех.
Ладиславу Дракуле, который мягко, но настойчиво продолжал тянуть за полотенце, всё же удалось чуть отнять его от лица Илоны. Она почувствовала на своей левой щеке поцелуй и прикосновение жёстких усов. Плакать почему-то расхотелось.
— Мне можно заботиться о Ладиславе-младшем? — Илона выглянула из-за полотенца, которое держала в руках, будто из-за укрытия. — В самом деле?
— Да, — ответил муж и примирительно улыбнулся. — Всё? Тебя больше ничего не тревожит?
Илона улыбнулась и помотала головой. Ладислав Дракула вынул полотенце из рук жены, бросил на столик, обнял её за талию и дальнейшими действиями ясно указал, что задумал.
— Не сейчас, — тихо произнесла Илона, уворачиваясь от его поцелуев. — Сейчас ведь среда, постный день. Нельзя. Вот вечером день закончится...
— А почему мы не можем хоть разок нарушить пост? — уговаривал Ладислав Дракула. — Ничего, после покаемся.
— Нет, — умоляюще произнесла Илона и подумала: «Как так можно? Только что рассуждал о вере и Божьей милости, а теперь уговаривает меня грешить. Что за человек!»
Меж тем муж не слушал её, пытался поцеловать в губы, и тогда супруге Дракулы вспомнилось то, о чём она думала недавно, стоя в дверях дома: «Муж всё время докучает мне своим вниманием, потому что не может придумать себе другое занятие». А ещё она подумала, что занятие для Дракулы есть.
— Послушай, — торопливо заговорила Илона, продолжая уворачиваться, — я понимаю, что ты был в Вышеграде один, без жены много лет, и сейчас тебе хочется наверстать упущенное. Но ведь есть много всего, что ты должен наверстать.
— О чём ты? — Ладислав Дракула, наконец, прекратил попытки поцеловать её, но продолжал обнимать.
— Вот помнишь, как неделю назад мы переправлялись через Дунай? — меж тем говорила Илона. — Я спросила тебя, насколько велик Пешт. А ты сказал, что не знаешь, потому что раньше, пока жил в Пеште, ходил только в храм и на пристань — стража больше никуда не пускала. Но ведь теперь ты свободен! Стражи больше нет. Так почему же ты никуда не ходишь? Сидишь в этом доме, как будто тебя кто-то стережёт.
— А ведь верно, — Дракула даже рассмеялся. — Ты верно заметила, моя супруга. Я сохраняю повадки узника, а от них надо избавляться.
— Вот и избавься сейчас, — подхватила она, осторожно высвобождаясь из его объятий. — Пройдись по городу. Вернёшься к обеду. И не придётся ни в чём каяться. Сам не заметишь, как день пройдёт.
Муж всё-таки признал, что прогуляться надо, и вышел из комнаты, чтобы надеть плащ, а Илона подошла к зеркалу посмотреть, высохли ли слёзы, и не растрёпана ли причёска.
Убедившись, что лицо и причёска в надлежащем порядке, супруга Дракулы всё же чуть-чуть поправила белую ткань, закрывавшую волосы, и тоже вышла из комнаты, чтобы проверить исполняется ли распоряжение, данное ещё вчера — вымыть пол в столовой.
Илона как раз спускалась со второго этажа, когда внизу лестницы показалась Йерне:
— Госпожа, у наших ворот королевская стража, — доложила служанка.
— Что? — удивилась супруга Дракулы. — Что нужно страже?
— Не знаю, — ответила Йерне. — Мне сказал наш конюх, а я передаю вам.
«Зачем явилась стража, если мой муж больше не узник?» — насторожилась Илона и, напустив на себя строгий вид, вышла во двор, а затем по широкому каменному коридору, в стенах которого виднелись ниши для сидения, направилась к воротам дома, который теперь считала своим и приготовилась его защищать.
Возле ворот стоял конюх и некоторые другие слуги, которые слышали настойчивый стук со стороны улицы, но открыть не решались, поэтому Илона сама отодвинула засов, закрывавший калитку в левой створке ворот, и выглянула на улицу:
— Что вам нужно? — спросила она так важно, как только могла.
Супруга Дракулы ещё не успела оглядеть всю стражу, поэтому с удивлением услышала знакомый молодой голос:
— Доброе утро, госпожа Илона. Вы меня помните?
Перед воротами, со всех сторон окружённый королевской стражей, стоял юноша в тёмной скромной одежде, а подмышкой держал узел с вещами. Илона сразу узнала говорившего: тёмные волосы, тёмные глаза, как у его отца, но лицо широкоскулое, и нос с горбинкой, не как у отца. Да и ростом юноша был выше, чем Ладислав Дракула. Перед ней стоял Ладислав-младший.
Илона улыбнулась:
— Конечно, я тебя помню. Ты — мой пасынок.
Башмаки у юноши покрылись пылью, как и сапоги стражи. Значит, он пришёл сюда пешком. Пешком и под конвоем? И так всю дорогу? И это видели и в Буде, и в Пеште? И кто же такое придумал!?
Супруга Дракулы вышла на улицу и уже собралась обратиться к стражникам, но тут один из них — очевидно, главный — поклонился и заговорил сам:
— Госпожа, согласно распоряжению Его Величества, этот человек, — он указал на Ладислава-младшего, — доставлен в ваш дом. В целости и сохранности.
— Матерь Божья! — воскликнула Илона, всплеснув руками, и снова напустила на себя строгий вид. — Неужели вы хотите сказать, что мой кузен Матьяш отдал вам такое нелепое распоряжение!? Вести моего пасынка по улицам под конвоем! Он разве преступник!?
— Не под конвоем, а под охраной, госпожа, — поправил стражник.
— Ах, под охраной! И вы станете объяснять это всей Буде и всему Пешту? — продолжала возмущаться Илона, причём так громко, что услышали даже прохожие. Они начали скапливаться на улице и явно любопытствовали, для чего пришла стража.
— Госпожа, я получил распоряжение не от Его Величества, а от своего начальника, — оправдывался стражник. — Как мне сказали, так я и сделал.
Меж тем Ладислав-младший начал растерянно оглядываться по сторонам. Быть в центре внимания многих людей он явно не привык, поэтому Илона умерила гнев:
— Ну, хорошо, — сказала она стражнику. — Можете сказать во дворце, что распоряжение исполнено. И идите, идите отсюда поскорей. И так уже наделали шуму. Теперь мои соседи наверняка станут говорить, что в нашем доме живут одни преступники. То мужа моего под конвоем сюда водили. Теперь вот пасынка моего... Идите.
— Как прикажете, госпожа.
Илона снова улыбнулась и распахнула перед Ладиславом-младшим калитку:
— Ласло, проходи, не смущайся. Это же и твоё жилище.
Тот, несмотря на приглашение, всё же пропустил мачеху вперёд. Илона зашла, велела одному из слуг задвинуть засов, а сама вместе с пасынком направилась во двор, но не успела пройти и половину пути, как навстречу вышел Ладислав Дракула. На его плечах виднелся плащ, но стало ясно, что сегодняшняя прогулка по городу отменяется.
— Сын... — только и выдохнул Дракула.
Отец и его отпрыск крепко обнялись. Узел, остававшийся у Ладислава-младшего подмышкой, упал на камни, которыми был вымощен двор.
— Наконец-то, — продолжал Ладислав Дракула. — Я всё думал, когда же тебя передадут мне. Матьяш обещал, что после свадьбы.
— Насколько я знаю, Его Величество хотел дать тебе время побыть вдвоём с супругой, отец, — ответил Ладислав-младший, а Илона, слушая их, насторожилась.
Сын говорил о Матьяше очень почтительно, а отец — небрежно, и это различие, которое было мало заметно во дворце, теперь проявилось в полной мере. Со временем оно могло бы стать причиной размолвки.
— Пойдёмте в дом, там удобнее говорить, — предложила Илона, и они направились к крыльцу. Но Ладислав Дракула теперь молчал, не пытался ни о чём расспросить сына.
«Наверное, уже не доволен, что сын так почитает короля», — подумала супруга Дракулы, и сама решила поддержать беседу, чтобы пасынок не чувствовал себя неловко:
— Ласло, ты сегодня ел?
— Да, благодарю, госпожа Илона, — вежливо ответил юноша.
— А может, ты снова успел проголодаться? — продолжала допытываться мачеха. — Ведь у тебя была долгая пешая прогулка. Обычно такие прогулки пробуждают аппетит.
— Нет-нет, госпожа Илона, — возразил юноша, — я прошёл пешком не так уж много. К тому же при дворе епископа Надьварадского меня приучили быть умеренным в пище.