— Раньше моими собеседниками были книги, — однажды сказал Илоне пасынок, — а теперь я обнаружил, что поговорить с незнакомым человеком на улице это то же, что раскрыть книгу. И что бы я ни слышал в разговоре, почти всегда удивляюсь. Оказывается, я столько всего не знаю! Столько всего... простого. К примеру, что в городском трактире даже за кружку воды придётся заплатить, а в деревенском воду тебе нальют бесплатно. Или что спелость плодов можно определить не только на вкус, но и на ощупь, — он по обыкновению смущённо улыбнулся. — Когда мне говорили про плоды, то имели в виду спелость женщин, но затем я обнаружил, что спелость обычных плодов, которые лежат на лотке у торговца, определяется так же. То есть про женщин — это была остроумная шутка, и мне следовало смеяться, а не таращиться, приоткрыв рот. А я таращился, потому что не знал про обычные плоды.
— Над тобой из-за этого посмеялись? — немного обеспокоенно спросила Илона.
— По счастью — нет, — ответил Ласло.
Отцу он ничего подобного не рассказывал. Лишь опускал глаза, когда Ладислав Дракула строго замечал, что если сын не возьмётся за славянскую грамоту сейчас, то после будет некогда. В этом покорном поведении всё равно чувствовалось несогласие, но отец не знал, что поделать, если сын не горит желанием вести себя как наследник престола и в будущем заниматься государственными делами.
— Он не похож на меня? — как-то раз спросил Дракула у жены, когда она в один особенно солнечный день ходила по комнатам второго этажа и проверяла, хорошо ли слуги вытирают пыль.
Услышав вопрос, Илона вмиг вспомнила все разговоры при дворе о сомнительности происхождения Ласло, поэтому забыла про пыль и как можно убедительнее произнесла:
— Нет-нет, он похож. Но не так, как ты думаешь. У него во многом твой характер, упрямый, но если ты упрямишься открыто, то твой сын надевает шкуру ягнёнка. Так его научили при дворе епископа.
— А вот путешествовать, похоже, не любит, — заметил Дракула. — Помню, в его годы я всегда был рад отправиться куда-нибудь. Мне не сиделось на месте. Да и сейчас не очень сидится, а он...
— Твой сын любит путешествовать, но не так, как ты, — продолжала убеждать Илона. — Ты в минувшие годы объездил много земель, а он путешествует по страницам книг. Он только-только открыл для себя Буду, но ты хочешь сразу открыть ему весь мир. Это то же самое, что предложить разом прочесть все книги в библиотеке. Конечно, твой сын упрямится.
Ладислав Дракула подошёл и обнял её:
— Как ты хорошо сказала. Почему ты не говоришь так со мной всегда?
— Как «так»? — насторожилась Илона и сама почувствовала, что голос её леденеет, а ведь ещё несколько мгновений назад она говорила очень тепло.
Дракула как будто не заметил перемены или предпочёл не замечать, обнял крепче:
— Сердечно, заботливо. Временами ты заботишься обо мне, а временами — только делаешь вид, что заботишься. Раньше я думал, что ты, когда делаешь вид, просто обижена на меня за что-то. Думал, я должен попросить прощения, чтобы ты снова одарила меня тёплым взглядом. А сейчас... не знаю, что думать.
— Я не понимаю тебя, мой супруг, — всё больше настораживалась Илона.
— Ты на моей стороне? Или на стороне Матьяша? — продолжал спрашивать тот, не разжимая железных объятий и словно прислушиваясь к биению её сердца, которое стучало всё громче, потому что звучали неудобные вопросы. Сердце билось в смятении.
— Что значит «на стороне»? — в свою очередь спросила Илона. — Разве есть стороны? Я думала, что наш с тобой брак положил этому конец, и теперь ты и мой кузен Матьяш — верные союзники. Вы оба на одной стороне, а на другой — турки.
В глубине души она чувствовала, что всё не так, но разве могла сказать что-то иное? По-другому говорить не следовало, но Ладислав Дракула разочарованно хмыкнул и разомкнул объятия:
— Так значит, моя супруга, ты из тех, кто стремится угодить всем и каждому, со всеми быть в дружбе? И думаешь, у тебя получится?
Илона молчала, а муж, приняв её молчание за согласие со сказанным, покачал головой:
— Нет, выбрать придётся. И даже если ты не хочешь выбрать, всё равно выберешь. Нельзя вечно улыбаться и направо, и налево и каждому говорить то, что он хочет от тебя слышать. Рано или поздно, чтобы поддержать кого-то, придётся что-то сделать. А если не сделаешь, значит, тем самым покажешь, что выбрала иную сторону. Как бы ты ни старалась, рано или поздно кто-то назовёт тебя предательницей.
Илона смотрела ошарашено и не могла понять, что происходит: «Мы так хорошо говорили и вдруг... такие слова! Почему?» Она ушла из комнаты, так ничего и не сказав, а муж на этом не успокоился. Дракула как будто хотел, чтобы она выбрала сторону до его отъезда, и будто подталкивал к этому выбору: все последующие дни говорил ей резкие слова, причём становился резким почти без причины.
— Ты так довольна, — например, сказал он, видя, что в одной из комнат Илона уже разложила на сундуках и скамьях часть его вещей и вещей Ласло, которые следует взять в дорогу. — Радуешься моему скорому отъезду? Радуешься, что сможешь спровадить меня?
— Я не понимаю тебя, мой супруг, — холодно ответила ему жена. В то мгновение она действительно хотела, чтобы муж поскорей уехал.
И так же было в другой раз, когда муж произнёс:
— Помнится, ты говорила, что вышла замуж, потому что я понравился тебе. Но, как видно, я оказался не таким, как ты представляла.
Спальню жены он посещать перестал даже в те ночи, когда мог бы. Поэтому казалось странным, что в период ссор ни разу не зашла речь о том, чтобы разъехаться, то есть жить отдельно. «Ничего. В поездке он остынет, обдумает своё поведение и вернётся успокоенным», — думала Илона, которая по-прежнему не хотела жить порознь. Ей просто хотелось, чтобы прекратились странные вопросы, на которые она не знала, что отвечать. Эти вопросы могли кого угодно вывести из терпения!
И вот, наконец, настало утро, назначенное для отъезда. Ясное июльское утро, которое дышало прохладой лишь потому, что было ещё очень рано. Улицы и фасады домов оставались в густой, почти чёрной тени, и лишь небо ярко сияло.
Илона вместе с Йерне и прочей челядью стояла возле открытых ворот и смотрела, как пятеро конных скрываются за углом: муж, пасынок, двое конных слуг, тянущих за собой вьючных лошадей, и один королевский посланец. Однако это не значило, что путешественники так и отправятся в Эрдели впятером: после переправы на будайскую сторону к ним должны были присоединиться королевские чиновники, призванные сопровождать Ладислава Дракулу в поездке, и положенная охрана.
Илона, глядя вслед мужу и пасынку, прежде всего жалела об отъезде Ласло. Накануне она даже попросила его:
— Если будет возможность, пиши мне из Эрдели, как ты там с отцом, — но добавила «с отцом» больше ради приличия. Грубости Дракулы заставили её сердце совсем очерстветь. «У меня есть месяц спокойствия или чуть больше, — говорила она себе. — Высплюсь, как следует. И к тому же смогу ходить по дому, не опасаясь, что меня вдруг потащат в спальню. Ну, а когда мой муж вернётся, то, надеюсь, наконец, поймёт, как должен себя вести. Господь, сделай так, чтобы Дракула ко мне охладел и не кидался на меня, будто голодный зверь».
Часть VIОн вернётся?
I
Наконец-то стало возможным пожить спокойно, уединённо. Илона давно этого хотела и вот получила, так что поначалу очень радовалась.
Проводив мужа и пасынка, она вернулась в дом, села за вышивание, но вдруг обнаружила, что засыпает прямо за работой, и подумала: «А ведь я могу пойти в спальню и выспаться. Там сейчас не появится никто, кто стал бы меня будить. Ах, как хорошо!»
Илона спрятала вышивание в корзинку, встала и, зевая, направилась к лестнице наверх. По дороге встретилась Йерне, и госпожа сонным голосом сказала:
— Проследи, чтобы всё, что я приказывала слугам, делалось. А то вдруг они решат, что раз госпожа спит, то можно бездельничать.
— Вы идёте спать, госпожа?
— Да, вздремну часок-другой.
Встала госпожа только к обеду. Ах, как хорошо, что не надо никому объяснять, почему ты так долго спишь!
Обед подали вовремя, всё было вкусно, и Илона в который раз отметила про себя, что кухарка знает своё дело.
Мастерство кухарки похвалила даже Маргит, на следующий день придя к Илоне в гости, но похвалила как-то странно:
— Смотрю я на тебя и удивляюсь, — сказала старшая сестра, сидя за обеденным столом напротив младшей и наблюдая, как та с аппетитом кушает кроличью ножку. — Раньше ты была так привередлива. Что бы тебе ни подали, ты сидела, ковыряла вилкой в тарелке и почти не ела. А теперь... Значит, кухарка и вправду хороша. Я ещё в прошлый раз это заметила, когда мы после твоей свадьбы пришли смотреть дом и в первый раз сели здесь за стол. Ты ела с аппетитом.
«В тот раз я просто хотела, чтобы мама не вмешивалась в мои хозяйственные дела и чтобы не искала мне новую кухарку», — мысленно ответила Илона, но вслух ничего не сказала, лишь пожала плечами. Лишь много позднее она подумала, что сестра в очередной раз оказалась весьма прозорлива.
Незаметно прошла неделя. Илона более-менее выспалась, и пусть всё равно чувствовала какую-то странную лень, но перестала потакать себе. Пора уже и домом заняться! Многое требовало внимания.
К примеру, с тех пор как Илона переехала к мужу в Пешт, многие её вещи так и остались неразобранными. Разбирать их было просто некогда. Всякий раз, когда она пыталась этим заняться, муж ловил её в спальне, а теперь муж уехал, поэтому Илона вместе с Йерне принялись за дело.
Именно тогда обнаружилась ещё одна странность, ведь среди вещей находился предмет, о котором уже пора было бы вспомнить, но Илона так и не вспомнила. Лишь тогда, когда она наткнулась на него, разбирая вещи, то подумала: «Почему он мне до сих пор не понадобился?»
Это был невысокий устойчивый стульчик с мягким сиденьем, обитым немаркой тканью, а посреди сиденья зияло весьма большое отверстие. Он предназначался для того, чтобы ставить под него ночной горшок, но Илоне этот предмет мебели и горшок под ним служили для другой цели. Во время регул он позволял спокойно заниматься вышиванием — долго сидеть и не опасаться испачкать одежду.