Илона молча кивнула.
— Если желаете, — продолжала повитуха, — я буду каждую неделю приходить, чтобы проверить ваше здоровье. А в положенный срок приму роды и помогу найти кормилицу. Но если вы желаете найти для этой цели другую повитуху, я могу...
— Нет-нет. Другой не нужно, — неожиданно для самой себя перебила Илона. Ещё несколько минут назад испытывая недовольство, она теперь преисполнилась доверия по отношению к этой женщине, а ведь до сих пор не спросила её имя.
Оказалось, её звали Мария. Мария... Наверное, это Дева Мария посылала знак, что теперь всё будет благополучно... Но поверить в это всё равно было так трудно, так трудно... Когда происходит что-то, на что уже не надеешься, то дыхание замирает, сердце как будто останавливается, но в то же время где-то внутри становится так тепло... Ты уже не знаешь, хорошо тебе или плохо... Наверное, поэтому Илона неожиданно для себя вдруг разрыдалась. Она рыдала так громко и неудержимо, что мать и Маргит почти сразу пришли, весьма обеспокоенные.
Повитуха, встав при их появлении, успокоила обеих:
— Ничего-ничего. В её положении это бывает.
— В каком положении? — спросила мать, но тут же осеклась, поняв, что вопрос излишний, а Илона вдруг подняла голову, весело улыбнулась сквозь слёзы:
— Мама, у меня вот тут, — она положила руку на живот, — ребёнок. Почему вы не радуетесь?
Мать сдержанно улыбнулась, а Маргит улыбнулась чуть теплее, но тоже сдержанно.
«Господь, прости мне моё неверие. Не наказывай. Не отнимай то, что дал», — молилась Илона каждое утро, когда открывала глаза. Она повторяла это ещё несколько раз, накинув халат и встав на колени возле кровати, после чего просовывала ноги в шлёпанцы и шла в соседнюю комнату к служанке — сказать, чтобы принесла воду для мытья и помогла одеться.
Несмотря на то, что имя повитухи являлось хорошим предзнаменованием, чувство беспокойства всё равно оставалось, поэтому Ладислав Дракула, если б был здесь, мог бы сказать: «Ай, нехорошо, моя супруга. Верить в то, что Бог всемогущ, ты научилась, а верить в его милосердие — нет».
Илона вспоминала, как он говорил о том, что нужно верить, а затем поцеловал в щёку. Порой казалось, что прикосновение колючих усов ощущается до сих пор, но теперь это не было неприятным. Илона проводила тыльной стороной ладони по своей щеке и думала: «Он приедет, я скажу ему, что беременна, и мы помиримся».
С отцом своего будущего ребёнка надо жить в мире. Даже Вашек должен был согласиться с этим. «Если ты меня вправду любил, — мысленно обращалась Илона к покойному мужу, — то должен порадоваться, что у меня будет ребёнок. И, пожалуйста, попроси Господа, чтобы всё было хорошо».
Наверное, Вашек просил, ведь всё шло хорошо, и Илона радовалась этому. С недавних пор она приобрела привычку садиться где-нибудь в уголке и, время от времени поглаживая живот, прислушиваться к тому, что происходит внутри её тела. Очень приятное занятие. Иногда хотелось даже закрыться в доме и не выходить совсем никуда. Даже — в церковь, потому что там становилось всё труднее молиться.
Выстоять мессу от начала до конца Илоне уже не всегда удавалось — зачастую начинали немилосердно ныть ноги, да и голова слегка кружилась. А даже если бы этого не было, очень трудно казалось выдерживать любопытные взгляды, обращённые со всех сторон, поскольку теперь все прихожане знали её в лицо и знали, что она супруга «того самого Дракулы».
Про беременность они пока не знали. Лишь священник знал, потому что на исповеди Илона покаялась в своём неверии — неверии в чудо, и этот грех ей был отпущен, но она несмотря ни на что продолжала чувствовать вину.
«Я должна просить прощения не только у Бога, но и у мужа, — думалось ей. — Муж был прав, а я — неправа и вела себя так глупо! Как можно желать появления детей, но при этом всеми силами избегать делать то, что напрямую ведёт к появлению детей! Я ничего не хотела делать, потому что не верила не только в Божью милость. Я не верила мужу. Если б я верила, что дети будут, мы бы не поссорились. Он бы не упрекал меня в холодности и в лицемерии, ведь я только для виду говорила, что согласна с его словами. А на самом деле не верила. Он пытался убедить меня, но не преуспел и тогда рассердился».
Илона поначалу думала сказать всё это в письме: и про ребёнка, и про остальное. Через старшую сестру она могла бы выяснить, в которой из частей Эрдели сейчас находится супруг, и отправить туда послание, но уверенности, что Ладислав Дракула сможет прочесть, не было. Умел ли он читать по-венгерски? А вдруг попросил бы прочесть кого-нибудь. Нет, это совсем не годилось, ведь то, что Илона собиралась сказать, следовало говорить без свидетелей.
Конечно, можно было сказать только про беременность, без просьбы о прощении, но вышло бы не то. «Мой супруг, я рада сообщить тебе, что беременна и пребываю в добром здравии. Надеюсь получить радостное известие и от тебя: сообщи, что твои дела в Эрдели окончены, и ты возвращаешься домой», — какие затёртые слова! Тогда уж следовало отправлять послание не на венгерском, а на латыни, чтобы совсем официально. Такое письмо отлично годится, чтобы без стеснения давать читать посторонним. Ласло, хорошо знавший латынь, помог бы составить такое... Но зачем?
Письмо о беременности, которое можно читать посторонним, получилось бы не только сухим, но и холодным, и если бы Ладислав Дракула прочёл это, сделалось бы только хуже. Он подумал бы, что дома его ждёт холодный приём. Вот почему Илона не отправила письмо и терпеливо ждала, надеясь, что слухи о беременности не дойдут до Эрдели раньше, чем муж оттуда вернётся, то есть с ним получится поговорить так, как хочется — и обрадовать новостью о ребёнке, и попросить прощения.
IV
Вспоминая свою жизнь с Ладиславом Дракулой, все беседы и споры с ним, Илона вдруг стала иначе смотреть на историю своего нынешнего замужества.
Раньше казалось, что король Матьяш честно предупредил своего «кузена» о бесплодии будущей супруги. Но было ли это предупреждение произнесено? Почему Ладислав Дракула постоянно твердил о Божьем милосердии и о том, что дети могут появиться? Только ли потому, что под эти разговоры Илона охотнее исполняла супружеский долг? А может, Его Величество сказал своему кузену совсем не те слова, которые следовало? Может, Матьяш дал понять, что появление детей всё же возможно, хоть и маловероятно? Помнится, для Ладислава Дракулы стало неожиданным, что старшая сестра его супруги тоже ни разу не рожала. Дракула пытался это скрыть, но выглядел удивлённым. И так же его удивила уверенность супруги в том, что появление детей невозможно.
«А может, Матьяш не выдал бы меня замуж за Дракулу, если б допускал мысль, что у меня появятся дети? — подумала Илона. — Может, кузену не хотелось появления таких отпрысков, в чьих жилах смешалась бы кровь венгерских королей и валашских правителей? Если так, то новость о моей беременности Матьяша не обрадует». Именно поэтому она не стала ничего сообщать тётушке Эржебет или Матьяшу. Хотелось потянуть время, но, увы, слухи распространились быстро, и в итоге Илона испытала сильное беспокойство, когда получила от тёти приглашение приехать во дворец. «Наверное, первым делом мне там попеняют, что узнали новость не от меня», — подумала кузина Его Величества. Она ясно представила, как поедет во дворец: вовсе не для того, чтобы порадовать родню, а для того, чтобы стать мишенью для испытующих взглядов.
«Никто во дворце не обрадуется твоему новому положению, — сама себе говорила Илона. — Тётушка и кузен будут поздравлять тебя, а про себя гадать, чью же сторону ты теперь избрала. Раньше они были уверены, что ты на их стороне, а теперь что? Посмотрят на тебя как на предательницу и врага? Неспроста ведь моя мать и старшая сестра так сдержанно улыбались, когда узнали про беременность».
Кажется, из всей родни по-настоящему обрадовался только пасынок Илоны:
— Так значит, у меня будет брат! — воскликнул Ласло. — Матушка, это же такая радостная новость! Когда подрастёт, учителей ему не нанимайте. Я сам стану учить его грамоте, счёту и остальному.
— А если это будет сестра? — полушутя спросила Илона.
Пасынок на мгновение задумался:
— Всё равно стану учить. Матушка, вы же знаете грамоту и счёт. Вам это нужно в хозяйстве.
— Только венгерскую грамоту. Латыни я не знаю. Ты же не станешь учить свою сестру латыни?
Ласло не унимался:
— Стану. Пускай будет такая же учёная, как тётушка Маргит.
Старшая сестра Илоны и вправду знала латинский язык — выучила, чтобы понимать стихи, которые сочинялись придворными поэтами. Этим она отличалась от большинства придворных дам, знавших латинские стихи только в пересказе, однако Илона не считала это отличие странностью, за много лет привыкнув, что старшая сестра во многом вела себя как мужчина: читала латинские книги, проявляла интерес к политике, неплохо умела играть в шахматы. Муж всегда говорил Маргит: «Лучше б научилась, как следует, готовить», — да и остальная родня держалась похожего мнения, но Илона полагала, что женщина, у которой нет детей, может вести себя немного не так, как все. К чему становиться образцовой хозяйкой, если у тебя нет дочери или невестки, которой ты могла бы передать свой опыт?
Маргит, конечно, была благодарна, что младшая сестра не читает нотаций, и в свою очередь смотрела спокойно на некоторые причуды Илоны... но согласилась бы понять и принять нечто большее, чем причуда? Согласилась бы понять, что младшая сестра уже не считает себя частью семьи Силадьи, а считает себя частью семьи Ладислава Дракулы? Пусть Маргит в своё время ополчилась на этого человека, но Илона всё равно была уверена, что если и найдёт понимание у кого-нибудь, то только у сестры.
«Маргит должна понять, что я не могу и не хочу ничего делать во вред отцу моего ребёнка, — говорила себе Илона. — Остальные думают только о благополучии семьи Силадьи или семьи Гуньяди и значит, считают, что беременность совсем некстати».