Эржебет взглянула на племянницу почти сердито:
— И ты не хочешь даже попытаться?
— Нет, тётя, не хочу, — Илона к изумлению своей старшей сестры высвободила руки из тётиных ладоней и вскочила.
— Ох, Бог мой! — воскликнула Эржебет и потянула племянницу за край платья. — Сядь.
Илона не подчинилась, а тётушка спросила совсем тихо:
— Может, ты боишься его? Тогда я скажу Матьяшу обо всём потихоньку. Он сделает вид, что изменить условия договора — всецело его решение. Ты только не противься.
Илона повернулась к тёте и взглянула ей в глаза сверху вниз.
— Тётушка, вы напрасно меня уговариваете. Мне не хочется огорчать вас, но если у меня родится сын, то его будут крестить как христианина восточной ветви. Конечно, мне будет жаль, что ни вы, ни Его Величество в этом случае не сможете присутствовать на крестинах, но я готова примириться с этим. Ради мира в своей семье и ради мира между моим мужем и Его Величеством. А если вы, заботясь обо мне, скажете Его Величеству, что я хотела бы видеть своего сына католиком, то я стану всё отрицать.
— Даже так? — Эржебет изумлённо смотрела на племянницу и как будто не узнавала.
— Тётушка, — всё так же твёрдо продолжала Илона, — вы правы, когда говорите, что мой муж зависит от Его Величества, но и Его Величество теперь зависит от моего мужа. Если мой муж станет упорствовать, что сможет сделать король? Отправить обратно в тюрьму? Отменить крестовый поход, о котором уже столько говорилось? Но ведь тогда Его Величество, наверное, не получит из Италии денег на этот поход.
Супруга Ладислава Дракулы сказала о деньгах, потому что вдруг разом вспомнила всё, что прежде слышала об итальянских делах. Вспомнилось и то, что на торжества по случаю её свадьбы с Дракулой были приглашены послы из Милана, Венеции, Генуи, а также Неаполя. Илона помнила об этом только потому, что послы среди прочих гостей желали новобрачным счастья и поднимали кубки, но теперь она поняла, зачем Матьяш приглашал этих людей.
Также стало ясно, для кого Матьяш на второй день свадебных торжеств устроил особую церемонию, когда при большом скоплении придворных дарил «своему кузену Ладиславу Дракуле» меч и говорил, что меч должен обратиться против нехристей. Послы ведь тоже стояли в толпе и всё слышали!
«Ну, это же так просто! — думала Илона. — Когда человек хочет взять денег в долг и боится получить отказ, то приводит с собой поручителя. Так же делает и Матьяш, ведь итальянцы уже не верят, что он будет воевать с турками, поэтому не хотят давать ему денег на войну, тем более не в долг, а просто так. Поэтому Матьяш и решил использовать имя Ладислава Дракулы, чтобы убедить всех. Ведь итальянцы знают, что такой человек как Дракула от войны не откажется».
Меж тем на лице Эржебет сохранялось изумлённое выражение:
— А кто тебе сказал о деньгах?
— Неужели, это неправда, тётушка? — в свою очередь спросила племянница. — Итальянцы ничего не обещали?
Конечно, никто ничего Илоне не говорил. Женщинам никогда ничего такого не рассказывают, но ведь у женщины есть глаза и уши, поэтому если она занимает высокое положение, то вполне может увидеть и услышать достаточно, чтобы догадаться обо всём самой. Маргит постоянно так делала и почти никогда не ошибалась, а если Илона спрашивала, откуда сведения, то слышала в ответ: «Подожди и увидишь».
И вот теперь младшей из двух сестёр тоже стало видно, что к чему. Стало видно, как большие политические дела могут влиять на жизнь одной маленькой семьи.
Матьяшу было выгодно, чтобы Илона жаловалась на своего мужа, доносила на него и вступала в споры из-за вероисповедания детей, ведь это делало бы Дракулу более сговорчивым. Именно поэтому матушка Его Величества так старалась выудить из Илоны что-нибудь компрометирующее Дракулу — старалась ради сына.
К примеру, если бы Илона в своё время рассказала о том, что Дракула не очень-то благодарен Матьяшу за своё освобождение, то Матьяш получил бы на руки лишний козырь для одного из будущих споров с «кузеном Ладиславом»: «А помнишь, что ты про меня говорил? Но я готов забыть об этом, если ты сейчас сделаешь, как я желаю». Так же обстояло дело и с брачным договором. Конечно, всё в итоге осталось бы как есть, но Матьяш мог бы использовать это — например, при дележе итальянских денег сказать Дракуле: «Не будь слишком жаден, и тогда я больше не стану настаивать, чтобы твоих сыновей крестили католиками».
— Тебя не должны заботить деньги на крестовый поход, — Эржебет сделалась совсем строгой. — Это не женские дела.
«Меня заботит судьба моей семьи, — мысленно отвечала Илона. — Так уж вышло, что судьба моей семьи тесно переплелась с политикой, и значит, я должна во всём разобраться».
Вслух она не сказала ничего, чтобы не злить тётю, а Эржебет оказалась достаточно умна, чтобы понять — сейчас самое время остановиться:
— Ладно, мы, может быть, ещё поговорим об этом, но в другой раз, — произнесла она примирительно. — Успокойся, моя девочка. Тебе нельзя сейчас волноваться. Присядь.
На этот раз Илона повиновалась. Она молча села, вздохнула и, чтобы сказать хоть что-нибудь, спросила:
— А Его Величество сможет сегодня уделить мне несколько минут? Мне, в самом деле, совестно, что я не отправила во дворец письмо с радостным известием, поэтому хочу хоть немного загладить свою вину и лично сообщить Его Величеству о своём положении.
Поскольку в комнате не было никакой прислуги и даже придворных дам, матушка короля обратилась к Маргит:
— Иди, вели сказать Матьяшу, что Илона здесь. Он хотел прийти.
Супруга Ладислава Дракулы вдруг подумала: если остаться наедине с тётей, та могла снова попробовать уговорить племянницу. Вот почему Илона снова вскочила:
— Думаю, будет лучше, тётушка, если я с сестрой сама пойду в покои Его Величества. Я ведь совсем ненадолго. А если Его Величество занят, то подожду.
Как и предупреждала Маргит, кузен Матьяш выглядел весьма озадаченным, поэтому только и мог спросить:
— Кузина, ты, в самом деле, уверена?
Илона ответила, что да, после чего король осведомился, поставила ли она в известность своего мужа, и вот тут супруге Ладислава Дракулы пришлось признаться, что её муж находится в таком же неведении, как ещё недавно — Его Величество.
— Что же ты ему не напишешь? — удивился Матьяш.
Тогда Илона принялась объяснять, что хотела бы сообщить мужу обо всём лично, а не через письмо, и даже просила венценосного кузена до времени сохранить тайну, чем удивила ещё больше.
Когда сёстры вышли из королевских покоев и спустились по лестнице во двор, Маргит тихо заметила, чуть оглянувшись, будто король мог их слышать:
— Матьяш сейчас пойдёт, расскажет своей матери о беседе с тобой и, знаешь, что они подумают? Что ты поссорилась с мужем и считаешь себя виновницей ссоры. Иначе ты непременно бы отправила письмо в Эрдели.
— Неужели, всё так очевидно? — вздохнула Илона, сразу остановившись, ведь возле носилок, которые ждали во дворе, толпились слуги, так что разговор следовало вести в отдалении, избегая лишних ушей.
— Да, — улыбнулась сестра. — И так же очевидно, что ты хочешь с мужем помириться, поэтому не соглашаешься ничего делать ему наперекор.
— Матьяш и тётушка посчитают меня предательницей?
— Дурой.
Илона не обиделась и, внимательно посмотрев на Маргит, спросила:
— А ты? Ты полагаешь, я дура?
— Нет, я полагаю, ты взялась за ум, потому что стремишься быть счастливой, а раньше почему-то отказывала себе в этом, — ответила старшая сестра.
Младшая смущённо потупилась и хотела уже идти к носилкам, но её догнало ещё одно замечание:
— Ты смелая. До сих пор удивляюсь, как ты говорила с тётушкой. Я бы не решилась сказать ей: «Вы моего мужа снова в тюрьму посадить не посмеете». А ты решилась. И тётушка это проглотила, а ведь могла бы не проглотить.
Илона обернулась и прошептала:
— А разве кузен Матьяш может снова отправить моего мужа в тюрьму?
— Один раз уже отправил. Значит, и в другой раз способен так поступить, — Маргит пожала плечами. — И ведь в первый раз это было как раз из-за денег. Матьяш получил от Папы Римского деньги на крестовый поход, но потратил на что-то другое и в поход не пошёл, а козлом отпущения стал Ладислав Дракула.
Маргит говорила об этом запросто, будто не питала к Дракуле никакой неприязни.
— Погоди, — нахмурилась Илона. — Ведь именно об этом Матьяш рассказывал тогда, когда впервые привёл его во дворец знакомиться. Матьяш рассказывал, что собирался в поход против султана, но не случилось, и... Рассказ завершился как-то вдруг, так что я ничего не поняла. А до этого Матьяш сказал, что мой муж ни в чём не виноват, и поход сорвался не из-за него.
— Ну, не мог же Матьяш признаться, что сам виноват, — улыбнулась старшая сестра и, мгновенно став серьёзной, добавила: — Честно говоря, я удивляюсь, что твой муж вообще имел общие дела с Матьяшем.
— Почему?
— Потому что отец Матьяша в своё время отрубил голову отцу Ладислава Дракулы, — последовал ответ.
— За что!? — ахнула Илона.
— А ты разве этого не знала? — спросила Маргит и в очередной раз пожала плечами: — Отрубили голову за политическую измену. За то, за что обычно рубят головы. Но я весьма удивлена, что после этого Ладислав Дракула пошёл с Матьяшем в поход, как ни в чём не бывало. Получается, он доверился нашему кузену...
— Возможно, что не до конца.
— ... но, тем не менее, был обманут. — Маргит перешла на совсем тихий шёпот: — И, несмотря на всё произошедшее, снова имеет с Матьяшем общие дела вместо того, чтобы сбежать от нашего кузена подальше. Я бы на месте твоего мужа, ты уж прости, сбежала бы при первой же возможности. Хоть к полякам, хоть куда. Это лучше, чем дожидаться нового обмана.
Илона снова ахнула. Давние опасения вернулись:
— Значит, мой муж уже не вернётся из Эрдели?
Старшая сестра опять развеселилась:
— Он вернётся.