По правде говоря, Илона знала не намного больше, но она помнила, как её матушка девятнадцать лет назад провожала отца в крестовый поход. Крестоносцы собирались оборонять Нандорфехервар — большую крепость на Дунае, которую турки считали воротами в Европу, — и бои за крепость обещали быть упорными и кровопролитными, поэтому мать Илоны, ожидая новостей об окончании похода, заставляла младшую дочь и всю челядь, молить Бога о даровании победы христианам.
«Когда Влад уйдёт в поход, наверное, я тоже буду заставлять всю челядь молиться», — думала Илона, ведь ей уже сейчас хотелось пойти в свою спальню и, встав на колени перед домашним распятием, попросить Бога, чтобы муж наконец пришёл домой.
Ладислав Дракула вернулся, когда тьма на улице уже казалась непроглядной. Почти весь дом уже уснул, но Илона даже не думала ложиться, а сидела в гостиной и вышивала при свете свечей, вслушиваясь в тишину. Окна этой комнаты выходили во двор, поэтому отсюда хорошо был бы слышен стук в ворота.
Этот стук раздался очень явственно. Илона вскочила, собираясь, если что, открывать сама, но её опередил конюх. Вот он с фонарём прошёл через двор, затем спросил, кто стучит. После этого скрипнула калитка, снова скрипнула, закрываясь, и вот стало видно, что конюх идёт обратно, а рядом с ним — ещё один человек в плаще и шапке с пером, на которого фонарь отбрасывал отсвет.
Конюх направился в конюшню, а его спутник — к главному крыльцу. Входную дверь Илона нарочно велела не запирать, поэтому теперь просто стояла и вслушивалась, чтобы понять, куда направится возвратившийся муж.
Наверное, Ладислав Дракула сначала собирался идти наверх, в свою спальню, но, видя свет в гостиной, где находилась Илона, прошёл в эту комнату. Взглянув на жену, он, ни слова не говоря, бросил шапку на стол, затем, расстегнув пряжку плаща, бросил его рядом с шапкой, уселся в кресло и уставился на супругу, явно ожидая, что первой нарушит молчание она.
«Извиняться не будет, — подумала Илона. — Наверное, устал быть виноватым». Но и ей просить прощения казалось не за что, поэтому она просто подошла и прикоснулась пальцами к его руке, покоившейся на подлокотнике кресла:
— Прошу тебя: не уходи, никому ничего не сказав. Когда ты был в Эрдели, я волновалась. И зимой стану волноваться, когда ты отправишься на войну. Но хотя бы сейчас, пока ты не уехал, подари мне немного спокойствия. Прошу тебя.
— Откуда ты знаешь, что зимой будет война? — спросил муж. — Тебе сказал Матьяш?
— Нет, мне сказал Ласло, — ответила Илона и вдруг добавила: — А ты когда собирался мне рассказать? Твой сын знал, что ты идёшь в поход. Твои бояре знали. А раз Матьяш не делает из этого секрета, значит, при дворе тоже судачат, что мой муж отправится на войну. Одна я в неведении!
Ладислав Дракула улыбнулся, а затем вдруг подался вперёд, поймал жену за талию и, ловко развернув, усадил к себе на колени. Илона ахнула от неожиданности, но как только пришла в себя, с неудовольствием отметила, что от мужа пахнет дешёвым вином и жареным мясом: «Значит, сидел в трактире. Пил, ел. А дома ужинать не хочет!»
К счастью, Ладислав Дракула не заметил недовольства, промелькнувшего на её лице. Он совсем развеселился от слов «одна я в неведении», а теперь, обнимая жену, сидевшую у него на коленях, попытался её поцеловать, но дотягивался только до скулы.
— Со мной нелегко. Да, знаю, — сказал Ладислав Дракула. — И почему ты меня терпишь? Ты, наверное, копила терпение, как приданое.
Илона не ответила. Чуть повернув голову, она посмотрела ему в глаза и вдруг вспомнила слова пасынка, пытавшегося вспомнить валашскую сказку о принцессе Иляне. «Витязь каждый раз приходил к Иляне жаловаться на свою нелёгкую жизнь», — как-то так говорил Ласло.
— Жёнушка, поцелуй меня, чтобы я знал, что ты на меня не сердишься, — меж тем попросил муж, и ей ничего не оставалось кроме как покориться, но, исполняя просьбу, она ещё острее ощутила запах трактирного вина. Также не удавалось не обращать внимания на колючие усы и на то, что подбородок у мужа шершавый, уже успевший покрыться щетиной с нынешнего утра. И всё же Илона не вырывалась, не кривила лицо и думала: «Да, Влад, с тобой нелегко, но мне остаётся только простить тебе все твои выходки».
Это казалось очень странно — раньше она всё время выискивала в нём то, что ей не нравится, а теперь чувствовала, что готова бесконечно прощать ему эти недостатки. Конечно, недостатки не делали его привлекательным, но и не отвращали, как бывало прежде. Они делали его живым, по-настоящему живым. «Только мертвец не сделает ничего обидного или досадного для его супруги, — думала Илона. — Мертвец уже всё совершил, и уже давно прощён. А живого мужа надо прощать и прощать. Чуть ли не каждый день. И это хорошо».
— О чём ты задумалась? — меж тем спросил Ладислав Дракула, который после поцелуя в губы успел поцеловать её в щёку и в шею, а отклика не получил.
— Ты вот уже несколько дней как приехал из Эрдели, но ничего не рассказал мне о поездке, — произнесла Илона. — Я кое-что слышала от других, но не от тебя.
— Не хочу рассказывать, — ответил муж, продолжая её обнимать и устраивая голову у неё на плече. — Когда рассказываешь, то вспоминаешь, а я хочу забыть. Мне там, в Эрдели пришлось выслушивать упрёки от людей, которые никогда не были мне друзьями, но я должен был слушать и называть этих людей «друзья мои».
— Ты говоришь о саксонцах?
— Да. Тоска и позор, и больше вспомнить нечего. А когда мои дела с этими мнимыми друзьями были улажены и так называемая дружба восстановлена, я получил печальную весть — мой младший брат Раду умер недавно.
По правде говоря, Илона даже не знала, что у её мужа был брат, и сколько их было всего. Ей никто не говорил, и она, стыдясь признаться в этом, осторожно спросила:
— Отчего он умер?
— Турки казнили. Так мне было сказано.
Супруге Ладислава Дракулы было известно, что между братьями, соперничающими за престол, нередко возникает взаимная неприязнь, однако муж никакой неприязни к брату не выказывал. В чём заключалась причина, Илона сходу понять не могла, поэтому задавала вопросы как можно осторожнее:
— Ты, наверное, думал, что встретишься с ним, когда вернёшься в Валахию? А теперь тебе грустно, что не встретишься?
Ладислав Дракула чуть приподнял голову, чтобы посмотреть в лицо супруги, а затем снова устроил голову у неё на плече:
— Ты прозорлива. Да, мне жаль, что мы с ним уже не увидимся. Теперь я не узнаю, был ли он мне врагом. Я раздумывал над этим все годы, пока был в заточении, ведь то, что Раду в своё время занял мой трон, само по себе ничего не значит. Он не отбирал у меня власть, а поднял её, когда она валялась у него под ногами. Когда Матьяш тринадцать лет назад велел меня арестовать, валашский трон опустел сам собой. Мой брат занял пустующее место, а теперь я надеялся узнать, отдаст ли он мне власть по доброй воле. Уже не узнаю. Жаль. Мы не виделись много лет и уже не увидимся. Из-за этого мне кажется, что Раду умер не недавно, а давно, много лет назад.
— Я понимаю, — кивнула Илона.
— Понимаешь? — удивился муж. — Ты, в самом деле, можешь это понять?
— Могу, — ответила Илона. — потому что у меня тоже был брат. Его звали Ференц. Увы, я его совсем не помню. Когда он родился, мне было очень мало лет, а умер он вскоре после рождения. Я помню только его могилу, но это не мешает мне скорбеть о брате. Я знаю, что такое потерять брата, и знаю, как это чувствуется через много лет после потери.
Ладислав Дракула крепче обнял её:
— Моя понимающая супруга... А может, это даже по-своему хорошо, что мой брат умер? Ведь если б он остался жив и не согласился отдать валашский трон, мне пришлось бы поднять меч против брата. Теперь не придётся. И я могу с полным правом говорить, что мы никогда не враждовали.
Слушая рассуждения о войне, Илона вдруг посмотрела на себя как будто бы сторонним взглядом, и ей показалось так удивительно то, что сейчас происходит.
Вот уютная комната, освещённая свечами. За окном холодная темнота, а здесь печка, выложенная разноцветными эмалированными плитками, жарко натоплена. На одном из деревянных кресел лежит вышивание, оставленное хозяйкой, и от этого в комнате как будто прибавляется домашнего тепла, а сама хозяйка сидит на коленях у мужчины, который удобно устроился в другом деревянном кресле и радуется, что не нужно быть жестоким. И это тот самый Дракула!
Несколько минут прошло в молчании, а затем муж, по-прежнему обнимая её, положил ладонь ей на живот:
— А ведь уже округляется. Заметно. И хоть ты не говоришь мне про приметы, я думаю, что будет мальчик.
— Всякий мужчина хочет, чтобы у него родился сын, — сказала Илона, стараясь прямо не возражать. Но согласиться она не могла и не переставала задумываться о том, что будет, если родится девочка.
— Сын, — уверенно повторил муж. — У моего деда по отцовской линии было три сына. У моего отца было четыре сына. У меня было три, но одного Бог отнял. Значит, может дать другого взамен.
Илона не поняла:
— Три? Я думала, что у тебя кроме Ласло...
— Было три, — пояснил Ладислав Дракула. — Но один умер вскоре после рождения. Два других выжили. Младший из них — твой пасынок. А старший, так уж вышло, живёт в Турции и, наверное, служит султану на какой-нибудь должности. Может, моего старшего сына даже обратили в мусульманскую веру, и если так, то он всё равно что мёртв, но я не могу думать о нём как о покойном. Но, как бы там ни было, я надеюсь, что тот ребёнок, которого ты носишь, окажется мальчиком. Моему отцу, когда появился на свет четвёртый сын, было примерно столько же лет, сколько сейчас мне. Думаю, я с Божьей помощью вполне способен повторить отцовские подвиги, то есть зачать четверых сыновей.
Мужнина рука, которая только что была у жены на животе, теперь переместилась на грудь, а Илона, почувствовав, к чему всё идёт, дёрнулась и вскочила на ноги так резко, что супруг не успел удержать. Дело было не в запахе трактирного в