В шкатулке нашлись перстни в форме цветов, а также броши в виде фигурок людей и животных, и, наверное, всё это стоило немало, но Влад почему-то предпочёл подарить эти драгоценности своей супруге вместо того чтобы обратить в деньги и потратить на содержание войска.
«Он не надеется собрать нужную сумму», — подумала Илона, а затем ещё раз перечитала письмо, где несмотря на весёлый тон можно было угадать, что Влад совсем не уверен в будущем. Иначе он непременно сообщил бы, когда жена сможет приехать к нему или хотя бы в Эрдели, чтобы повидаться. Муж ведь помнил, что она много раз спрашивала его об этом.
Получалось, что Ласло зря радовался и зря говорил, что привёз хорошие вести. «Влад нарочно отослал его сюда. Нарочно. Потому что в Валахии стало опасно. И такое положение создалось ещё месяц назад. А что же теперь?» — думала Илона и потому на следующий день, направляясь во дворец на очередной пир, не удержалась и приказала слугам, которые несли её крытые носилки, свернуть на Еврейскую улицу.
Старик-казначей с крючковатым носом и седой кучерявой бородой встретил «госпожу» немного удивлённо, но как всегда кланялся, как всегда усадил в дорогое кресло с потёртыми подлокотниками и спросил, что ей угодно.
— Я хочу спросить, — осторожно начала Илона, — что нужно сделать, чтобы взять в долг большую сумму.
— Госпожа желает одолжить кому-то часть денег из своего приданого? — осведомился еврей, который, как и во все предыдущие разы, не осмелился сидеть в её присутствии, а стоял рядом, чтобы лучше слышать слова собеседницы.
— Нет, — ответила Илона. — Я хотела бы сама взять в долг и желаю знать, на каких условиях это возможно сделать.
— О какой сумме идёт речь, госпожа?
— Девяносто тысяч золотых, — сказала Илона, подумав, что ещё десять она может взять из своего приданого, а остальную часть приданого оставить на крайний случай.
— Девяносто тысяч? — еврей округлил глаза. — А когда нужны деньги?
— Чем скорее, тем лучше.
— Госпожа, — еврей приложил руку к сердцу, но, судя по всему, он хотел не подтвердить искренность своих слов, а пытался унять сердцебиение. — Я смогу выдать вам такую сумму не ранее, чем через полгода, и только в том случае, если ваш уважаемый отец поручится за вас.
— Через полгода? — Илона охнула, представив, что за эти полгода с её мужем может случиться что угодно. — Но почему так нескоро? Я думала, что у вашего народа бездонные сундуки, и что евреи помогают друг другу. Если у тебя сейчас нет такой суммы, ты всегда можешь попросить у других евреев.
— Госпожа, — сокрушённо ответил еврей, — вы можете обойти все дома на этой улице, но ни один из моих соседей не сможет сейчас дать вам столько денег, сколько вы хотите.
— Почему?
— Из-за свадьбы Его королевского Величества. Ещё в начале года Его Величество взял у нас в долг весьма значительную сумму. Очень значительную! К тому же нам пришлось изрядно потратиться на подарки к королевской свадьбе, о чём мы нисколько не сожалеем, о нет. Его Величество всегда был очень милостив к нам, позволял нам спокойно вести дела, за что мы чрезвычайно благодарны и даже счастливы, когда можем выразить нашу благодарность достойными подношениями. Но, увы, госпожа, в этом году наши сундуки опустели.
Илона чувствовала, что должна поговорить с Матьяшем. Пусть старшая сестра и утверждала, что это бесполезно, но Илона не простила бы себе, если б хотя бы не попыталась убедить кузена не бросать валашские дела: «Зачем, зачем я приняла сторону Влада, если я всё равно ничем не могу ему помочь? Значит, я и впрямь не принцесса Иляна Косынзяна из валашской сказки, ведь он говорил, что Иляна всегда могла что-то придумать и предпринять». Однако в то, что Матьяш сейчас похож на злую колдунью, которая даёт витязям невыполнимые поручения, верить не хотелось: «Мой кузен по сути дал моем мужу невыполнимое поручение: удержать валашский трон, не имея денег в казне. Но ведь мой кузен наверняка не знал, что поручение невыполнимо. А значит, выслушает меня и исполнит мою просьбу».
Она решила, что обратиться с просьбой лучше всего в день Матьяшевой свадьбы, ведь согласно древней традиции всякий монарх в особенно радостные для него дни не может отказать ни одному просителю. Таким днём могла стать свадьба или день появления на свет наследника престола, но появление наследника следовало ожидать ещё относительно нескоро, а вот день свадьбы уже почти наступил. Она была намечена на последнее воскресенье перед Рождеством.
Разумеется, ни до, ни во время церемонии бракосочетания у Матьяша не нашлось бы ни одной свободной минуты. Не нашлось бы времени и сразу после, когда все участники торжества, вернувшись во дворец, должны были осмотреть свадебные подарки, преподнесённые невесте. Говорили, что зрелище обещало быть особенным, поскольку Беатрикс получила от своей итальянской родни множество изящных и прекрасных вещей.
А вот после осмотра подарков, на свадебном пиру, когда всех гостей должно было развлекать сборище придворных шутов, Илона могла бы незаметно приблизиться к королю и попросить его уделить ей хотя бы четверть часа.
Надо ли говорить, как Илона волновалась в тот день! Ей казалось, что она держит в руках судьбу своего супруга, поэтому просто обязана сделать всё правильно. Обязана! И поначалу всё шло вполне неплохо.
Когда Илона, пользуясь своим родством с Его Величеством, беспрепятственно миновала все «заграждения» из придворных, призванных не подпускать к королю нежелательных лиц, Матьяш, сидевший за пиршественным столом, встретил её милостиво.
— Моя кузина! — воскликнул он с той фонтанирующей радостью, которую могут испытывать только полупьяные люди. — Наконец-то ты начала преодолевать свою вечную скромность и сама подошла поговорить со мной. Сколько раз мы говорили с тех пор, как возвратились из Секешфехервара? Ни разу! Я сейчас велю, чтоб тебе поставили кресло.
Он уже оглянулся на сидевшую рядом новоявленную супругу, чтобы уточнить, представлены ли дамы друг другу, когда Илона ответила, что пришла не просто так. Кузина короля со всем почтением поклонилась Её Величеству королеве Беатрикс, а затем сказала:
— Я прошу Его Величество выслушать меня без свидетелей. Это совсем не долго.
Кузен нахмурился, но всё же согласился выйти из-за стола, но когда они дошли до ближайшей пустой комнаты и Илона сказала, что жизнь её мужа в опасности, король вдруг побагровел и, чуть не срываясь на крик, спросил:
— Вы что все сегодня? Сговорились? Один ушёл туда, где доски продаются. Другая не успела замуж выйти, а уже снова примеряет вдовий траур. И это всё в день моей свадьбы!
Илона ошарашенно взглянула на кузена, поскольку выражение «ушёл туда, где доски продаются» означало «умер».
— Кузен, я не вполне понимаю. Кто-то умер?
— Да! — в крайнем раздражении ответил король. — И не кто-нибудь, а Янош Понграц, муж моей тётки Клары. Уж от него-то я не ожидал такой каверзы!
Янош Понграц из Денгеледя, муж Клары Гуньяди, играл весьма заметную роль на свадебных торжествах, ведь именно он возглавил большое посольство, которое ещё весной отправилось в Неаполь и в декабре привезло Матьяшу его невесту. Все предшествующие дни Янош Понграц находился подле Его Величества и своей подопечной Беатрикс, но сегодня...
— Ещё вчера он пил, веселился и вообще вёл себя, как подобает, — продолжал Его Величество, — а сегодня взял и умер. Хорошо хоть, испустил дух не на глазах у всех. Спасибо и на том. По крайней мере, я имею возможность скрывать его смерть хотя бы несколько дней. Но мне-то разве легко? Я должен веселиться и радоваться, а нынешней ночью ещё и радовать супругу. И всё это время знать, что у меня во дворце покойник. А теперь ещё и ты, дорогая кузина, решила меня подбодрить своими воплями?
— Ваше Величество, я...
— Да ничего с твоим мужем не случится. Дела в Валахии идут отлично.
— Тогда почему Ваше Величество не хочет развить успех и нанести туркам поражение за Дунаем, на их земле, как собирался ещё летом?
— Ты упрекаешь меня, кузина? — король пристально посмотрел на Илону, которая тут же опустила взгляд. — Ты полагаешь, что я обманул кого-то и не выполнил обещаний?
— Ваше Величество, я этого вовсе не говорила.
— Но ты наверняка так думаешь, — настаивал Матьяш, — а между тем я сам обманут. Мне обещали деньги на крестовый поход. Итальянцы обещали. Но где же деньги? Те жалкие крохи, которые я получил осенью, нельзя назвать деньгами. И всё же я подумал, что могу предпринять хотя бы что-то, и вот твой муж снова получил трон в Валахии. Разве этого мало?
— Ваше Величество, этот трон легко потерять, потому что...
— А вот об этом не тебе судить, кузина, — перебил король, — потому что политика это не женское дело. Иди и веселись. Я приказываю. А то ещё немного, и я сам могу умереть от разрыва сердца из-за этих волнений. — Он воздел руки к потолку. — Сколько всего в день моей свадьбы! Как будто нет других дней. Господь, за что Ты так наказываешь меня!?
IV
Почему Илона, сидя у окна своего дома в Пеште, так внимательно смотрела на заснеженную улицу? Может, надеялась, что там вот-вот покажутся несколько всадников?
Илона подумала об этом, когда и вправду увидела сквозь падающий снег, как из-за угла крайнего дома появились какие-то тёмные фигуры, которые, приблизившись, приобрели очертания всадников, а ещё через минуту остановились возле её ворот.
Один из всадников начал спешиваться. Очевидно, хотел постучать, но Илона ещё до этого опрометью бросилась во двор, обогнала конюха, который уже шёл по каменному коридору, сама открыла калитку и спросила, вглядываясь в лица, полускрытые под капюшонами зимних плащей:
— Кто вы и от кого приехали?
— Племянница, — подал голос самый дальний из всадников. — Ты не узнаёшь меня?
— Дядя Иштван? — удивилась Илона, ведь это был Иштван Батори, который ходил с её мужем в походы.