разрешили всё исправить. Я не могу этого сделать, пока не понимаю причин ваших страданий! Хотел бы… но однажды я уже предлагал вам помощь, и вы оскорбились. Так что… — Я хотел перевязать дракона. Он ранен, но не настолько мне доверяет, чтоб подпустить к ране, так что мне понадобится ваша помощь.
Илла поднялась на ноги. Маленькая, промокшая до нитки, с глазами красными от слёз, с подолом платья, испачканным в грязи почти по пояс, но уже с королевским хладнокровием во взгляде, жестах, поступи.
— Зачем вам врачевать моего дракона? Разве вы не приехали его убить?
Мне понравилась эта её способность подниматься с колен. Восхищала эта речь, как ни в чём не бывало, как будто не было минуту назад этих слёз. Юная, прекрасная и сильная!
— Принцесса, я уже говорил, что приехал сюда помочь. Спасти вас и людей этого поселения от беды, которая всех постигла. Я пока не понял в чём именно эта беда. Но мне не кажется, что смерть верного зверя может стать таким спасением.
За моей спиной вдруг раздался сильный выдох горячего дыхания дракона… совсем близко, а потом мокрый слизкий язык прошёлся по моему затылку, щеке и волосам, оставляя толстым слоем липкие слюни.
Илла удивлённо фыркнула:
— Кажется, вам удалось его прикормить. — А потом вдруг неожиданно рассмеялась. — Невероятно!
К ране дракон меня не подпустил. Принцесса сама возилась с тряпкой и тяжёлым ведром, сама маленькой ручкой отмывала мощную шею зверя, а потом сама же, ловко взбираясь по подставленному крылу, приматывала тряпицу, чтоб закрыть рану. Я стоял в стороне и просто смотрел.
Дождь успокоился. Свинцовое небо будто устало извергать свои потоки воды и замерло. Без звуков, послушное лишь лёгкому, но по-осеннему пробирающему до самых костей ветру.
Илла устало, но всё же по-королевски грациозно опустилась на поваленное бревно. Вокруг всё так же простирались трупы. Сырое платье липло к её ногам, холодный ветер трепал его подол и мокрые листья кустарника… Мне хотелось помочь. Защитить её, маленькую, от всего этого. От всего сразу! Но я лишь поклонился.
— Принцесса, я могу быть ещё чем-то полезен вам?
Она отразила мою сдержанную вежливость:
— Нет, благодарю вас, сэр. Я нахожусь в своём доме и справлюсь сама. Хотя… Если вас не затруднит, не рассказывайте никому, что мой дракон ранен. Эта царапина не сделает его менее смертоносным, но рыцари, ободрённые надеждами, боюсь, посчитают по-другому и в своих порывах не дадут мне выспаться.
Я невольно усмехнулся. Гордость! Королевская кровь! Сейчас, глядя в глаза этой девочке, я, кажется, видел перед собой наставления старых книг: «Лорд не может показывать страх. Не может опускать рук. Даже в цепях, в грязи, в крови он должен держать лицо. Долг — перед родом, подвластными землями, людьми, которые без сомнений идут за ним в бой, — вот о чем он должен думать в такие моменты!»
— Конечно, леди. Я сохраню увиденное в тайне, чтоб сберечь ваш покой.
На её губах мелькнула улыбка:
— Благодарю Вас сэр рыцарь. Прощайте.
Нужно было уходить. Оставлять её здесь одну. На поле смерти, юную, мокрую, замёрзшую, но по-королевски гордую.
— Принцесса, позвольте мне прийти завтра. Я обещал вашему дракону сладости. Возможно, он будет ждать.
Она пожала плечами, уже отворачиваясь и начиная подниматься по камням в направлении башни.
— Приходите, раз обещали. Видимо, мне достался ненормальный дракон и он любит сладости.
14. Светлое утро
Ночью я не мог заснуть. Ныла нога, да ещё повязка на обожжённой руке абсолютно смокла, и теперь ожог пощипывало словно иглами. Содержимое моей фляжки кончилось, и оставалось только смотреть в потолок. Внизу в общей зале шумно гуляли. Там, то слышался громкий голос сказителя, то тонкий плачь флейты тянул деревенских дев да разношёрстных постояльцев трактира в простоватый танец.
Нужно было спать. Или уже послать за лекарем, чтоб наложил новую повязку с какими-нибудь своими припарками. Нужно было…
Но голову терзали мысли. Я вроде решил для себя, что самым мудрым вариантом будет прикормить дракона сладким, одновременно подружившись с Иллой. Таким путём я и сельский люд от нападений зверя прикрою, и к решению загадки подберусь… С другой стороны, решит ли это проблему?
Разве я могу назвать имя виновного в том, что Илла сейчас одна, в той промёрзлой башне? Виновного в тех слезах, что я видел? Виновного в том остове дома, что дракон оставил, защищая её честь? В страхе, что терзает этих людей?
Я встал. Отворил окно, впуская в комнату морозный воздух ночи.
Сколько нужно времени, чтоб приручить зверя? Пара недель? Месяц? Полгода? Есть ли у меня это время? Предок старосты не описал, в каком возрасте дракон стал опасен для деревни, да и пожары описал невнятно, не разобрав причин. Есть ли у меня эти полгода, или уже через месяц — два дракон войдёт в опасный возраст?
Внизу с шумом распахнулось окно кухни, выпуская наружу жар, запахи стряпни и голоса.
— Кто ж в ночи стряпает-то?! Кой бес тебя надоумил обещаться Вазгару крендели рано утром подать. Кто их печь в ночи будет, ты разумел?!
— Молчи, дура, — в этом ворчливом шипении я узнал бас трактирщика. — Важное дело чинишь, да сама не ведаешь. Любы придутся принцессе твои крендели, замилуется она с Вазгаром, сразит он дракона да увезёт нашу напасть в свои края.
Глухим стуком тяжёлая кадка брякнулась на стол, скрипнула половица.
— Ой, да как будто её тут кто спрашивать будет. Кто с драконом сладит, за того и пойдёт!
— Вот ты временами умная баба, а порой дальше носа своего не зришь. Как же они с драконом сладят, если принцесса того дракона и науськивает. А вот кто ей мил придётся, для того она дракона и придержит. Так что давай, не жалей мёда в крендели!
Я невольно улыбнулся. В своей простоте и бесхитростности деревенские тоже, тем не менее, видели суть: чтоб сладить с драконом, нужно подружиться с принцессой.
Эта улыбка не оставила меня и утром. На душе было радостно. И эту радость не умаляло ни ворчание жены трактирщика, вручающей мне мешок кренделей, ни снова разнывшаяся нога. Я велел собрать мне завтрак с собой и отправился в гости к принцессе. Осеннее солнце с робкой надеждой выглядывало из-за облаков. Грязные деревенские собаки неуверенно обтявкивали моего коня. Дорога после вчерашнего ливня хлюпала жидкой грязью.
Я ехал… будто на свидание к возлюбленной. И это ощущение было столь новым для меня, столь желанным. Я будто вот только сейчас, на этом бледном осеннем солнце, окончательно понял, прочувствовал, поверил, что та война закончилась. Нелюдье, прущее через старые барьеры, на какое-то время усмирено. Что теперь люди вокруг меня перестанут так жестоко и неожиданно погибать… именно тогда, когда я принял их в сердце. Что теперь всё будет иначе.
Чёрная дорога добросовестно вывела меня к драконьему замку. Здесь тоже царило умиротворение. Остовы старых башен, огрызки стен в объятиях уже облетевшего листвой плюща и одна единственная гордо устремлённая в небо башня с дымком из узкой трубы в крыше. Та самая, куда я держал путь.
Спустившись в долину, я вдруг окинул взором всё вокруг и замер поражённый. Я был здесь вчера. Я видел следы той бойни. Те горы трупов. Но сейчас долина была чиста! Полна следов сапог на земле, но не более. Ни одного убитого.
Я спешился и прошёлся, всматриваясь в следы. Если Илла взялась захоронить падших… Одна? Или их сожрал дракон? Всех за одну ночь? В любом случае должны остаться следы. Я всматривался, пытаясь увидеть хоть что-то. Следов не было. Будто кто-то прибрал беспорядок. Подчистил.
— Вы что-то потеряли, сэр?
Я обернулся. Илла, юная и прекрасная, стояла на насыпи возле своей башни. Ветер трепал её синее платье и тёплую шаль, наброшенную на плечи. Яркий цветок на этом пусть и посвежевшем, но поле смерти. Я невольно улыбнулся и церемониально поклонился, будто мы совсем не в руинах старого замка, а при дворе короля.
— Доброе утро, принцесса! Я пытаюсь присмотреть местечко посуше, для того чтоб разложить снедь и пригласить вас отзавтракать со мной на лоне природы.
Она усмехнулась.
— Меня?
Я развёл руками.
— Для мастера Дракона я захватил отдельное угощение, особо сладкое, — я указал на мешок. — Но решил, что нам с вами будет обидно глядеть голодными, как он станет есть, и потому, — я снял корзину с завтраком, заглянув в неё, — тут есть жареная курица, кусок пирога, печёная тыква, несколько яблок и квас. По-моему, благоприятный набор для доброго начала доброго дня.
Илла улыбнулась, а потом отвела глаза:
— Здесь на земле везде слякоть. Лучше подняться на стену. Сегодня солнце, там хороший вид.
Конь заржал и дёрнулся, привлекая моё внимание. Прямо за ним, буквально в паре саженей стоял дракон. Он не рычал, не скалился, скорее принюхивался. Страшное зрелище. Но я уже знал, что он умнее любого зверя и благороднее.
— Илла велела накрывать завтрак на стене, — я специально не отводил взгляд, но Дракон безошибочно повернулся именно к стене… или я начинаю придумывать лишнее и он просто смотрит на хозяйку, а с этими чёрными глазами без белков легко ошибиться. — Как твоя рана?
Не удосужившись как-то ответить, монстр с силой оттолкнулся, огромные крылья подняли ветер, стряхнувший капли с кустарника и метнувший их мне в лицо. Дракон же, красуясь, заложив круг в небе, спикировал на стену, слегка потоптался там, выбирая место, и замер неподвижно в ожидании. Я отцепил от седла мешок, перехватил корзину на локоть больной руки, привязал коня и улыбаясь отправился к Илле.
С той стороны на стену уходила лестница. Время почти не тронуло её, лишь в нескольких местах пролёты слегка обвалились по краю, делая доступный нам путь уже.
Илла шла впереди. Она подхватила подол платья, приподняв его, и перед моим взором ступеньки отсчитывали изящные женские ножки в тонких шерстяных чулках и ладно сбитых туфельках на маленьком каблучке. И эта дробь звучала во мне мелодией мира. Солнечным танцем обещания доброго и светлого.