Я смотрела в глаза моему рыцарю. В них не было ни страха, ни сомнения. Его бледность немного прошла. В глазах искрилась улыбка. Я не знаю, кто он… Я даже не знаю, что он! Но я так хочу доверять ему! Смотреть ему в глаза и знать, что всё будет хорошо!
Он потянул меня за руку. Щёк коснулся осенний холодок.
— И тебе доброе утро, Чешуйчатая красавица! Всё хорошо, у нас есть крендели и мы идём завтракать в замок.
24. Менестрель
Илла
Я долго не мог заснуть той ночью, обдумывая всё сказанное Иллой, увиденное на старой мозаике и подсказанное менестрелем. На мозаике главенствовали четыре герба, а в сказке, которую упомнил менестрель, было четыре зверя… Может, сказка была сатирическим изложением каких-то событий тех лет, времени, когда эти четыре рода делили власть? И событие, послужившее основой сказки, было столь заурядным, что не осталось в истории?
В любом случае выходило, что драконий замок и проклятие Иллы не только её история, но и моя собственная. И я попал в это случайно? Или менестрель знал, кого вёл?
Кроме того у меня осталось несколько вопросов по самому проклятию. Дракон на флагах Регура был чёрным, а зверь герцогини — красным. А ещё на камне написано «Вызволить принцессу Илларис». Принцессу, которая никуда не заточена. И единственное слово в этой фразе, к которому можно присмотреться даже при самой глубокой внимательности, это имя. Принцесса называет себя просто Илла. Полное имя ей должны были дать на ритуале совершеннолетия, который она не успела пройти.
Что если «вызволить» означает провести через совершеннолетие? Помочь осознать и принять второе тело, появившееся совсем недавно. Если этот дракон и есть её совершеннолетие? Совершеннолетие двуликой?
Так, перебирая все эти мысли, заснул я только под утро. И вставать с рассветом конечно не стал. Тем более что я числился раненым, а раненым полагается испытывать слабость и подолгу спать.
В итоге разбудил меня малец с кухни:
— Господин рыцарь. Там принцесса в таверну пришла!
Фартук его был в муке, как и ладони. И он теребил меня за плечо, оставляя белые следы от своих худых ладошек. А ещё выпучивал глаза от страха.
Чем Илла так успела напугать местный люд? Драконица уразумела, откуда берутся крендели, и заглянула на кухню?
Впрочем, причину страха я понял сразу же, как шагнул в зал. Илла стояла, прижавшись спиной к стене. Трактирщик — у противоположной стены, бледный и вцепившийся в корзину со снедью. Возле длинного стола — группа воинов, все с оружием в руках. Вида скорее небогатого лорд с верными людьми. В другом конце зала ещё одна группа. Тут скорее наёмники, которым всё равно кого убивать. Но самое интересное, в шаге от Иллы на полу человек и по грязному дереву растекается лужа крови. Принцесса убила обидчика? Нет, тогда она вряд ли жалась бы к стене с таким страхом в глазах. Это сделал кто-то из людей лорда?
В любом случае Иллу нужно было увести. За окнами просматривался силуэт драконицы. Душа двуликой испугана и сейчас вполне может начать защищаться!
— Илла, тот человек на полу, кто его убил?
— Менестрель. Он ваш человек? Он так превозносит вас. Мне стоило догадаться, что он способен постоять за себя, у него манеры придворного.
Придворного? Я сам никогда не был при дворе короля. Мне в такие места путь заказан. И по манерам скорее могу отличить монаха, чем придворного. Мелкопоместный лорд с внутренним стержнем и железной уверенностью в тоне, для меня неотличим от королевского советника, да и самого короля. Но Илла другое дело…
У моего менестреля повадки придворного, и он убил угрожающего Илле воина? А к тому же это тот самый старик, что привёл меня в место моей личной истории… Я действительно ничего в нём не упускаю?
Иллу постепенно отпускал страх и, видимо, поэтому она старалась много говорить:
— Я всё думала, сэр… та мозаика. Эти четыре рода должны быть чем-то связаны.
Ещё как. И самое первое, что как минимум три из них — нелюди. Про владык долин Иянь мне в этом плане ничего известно не было. Я вообще знал о них слишком мало. Так что вполне вероятно, они тоже не были людьми. Четыре рода нелюдей и четыре зверя в сказке…
Я взглянул на Иллу. Она как раз замолчала. Драконица кружила над нами в каком-то беспокойстве. Собственно, в том же состоянии, можно сказать, была и Илла.
— Правители-Чревоходцы? Сэр, вы рассказываете пугающие вещи.
Да, и именно этой юной леди я должен рассказать, что, скорее всего, она тоже не человек, а возрождение рода двуликих. Что драконица не проклятие, от которого нужно избавиться, передав её нелюбимому мужу. Да и вообще, возможно ли избавиться от своего же тела? Подчинялся ли дракон Регуру? Или он так же, как я, подкармливал зверя и уговаривал? Основатель королевской династии вполне мог переписать историю. Заявить, что проявленная драконом жестокость — его собственное решение, чтоб держать вассалов в страхе.
— Илла, скажите, а вы сами видели дракона вашей прабабки?
Она отвела глаза:
— Нет. Мой прадед погиб сорок лет назад. После его смерти дракона больше и не видели, кажется. А прабабушка и не жила никогда во дворце, она осталась в замке Регура и прожила там до конца своих дней. И дедушка, и отец временами ездили её навещать. Но сама она не покидала гор.
Ещё одна нестыковка. Регур основал королевство, но никогда не привозил в столицу законную жену.
— У неё было много детей?
— Нет, только один сын. Хотя, возможно, были ещё какие-то дети, которые умерли в младенчестве. Мне это неизвестно.
— А у той вашей родственницы, что носила проклятие до прабабки, много детей было?
— Ни одного. Прабабушка была её племянницей.
Мы подходили к замку. И я уже был почти полностью уверен, что Илла — возрождённая наследница того самого сказочного зверя. Видимо, с исчезновением магии двуликие потеряли способность иметь детей обычным путём. Или то, что дракона отдавали в подчинение мужу, что-то меняло и портило.
Осталось только найти слова, как всё это сказать Илле. Объявить леди, что, скорее всего, она совсем не человек…
Когда мы отошли подальше от трактира Вазгар произнёс:
— Леди, тот человек на полу… кто его убил?
Я медленно отходила от произошедшего. Моя ладонь лежала в руке моего рыцаря, и это позволяло смотреть на всё случившееся как будто со стороны, из безопасного укрытия.
— Менестрель. Признаться, я не ожидала от него такой ловкости. Хотя следовало предположить. У него повадки придворного. Полагаю, раньше он входил в высокое общество. Такие люди обычно умеют за себя постоять.
Мой рыцарь улыбнулся, кивнув. А я продолжала говорить. Казалось, когда я говорю, всё проще и понятнее и нет ничего ужасного ни в чём.
— Он ваш друг? Простите. Он служит вам? Я заметила, что он боготворит вас в своих песнях.
Мой рыцарь снова кивнул, глядя куда-то вдаль.
— Можно и так сказать. Это он привёл меня сюда. Проникся вашей бедой и поспешил к бивакам возвращающейся армии, искать достаточно умелого воина.
Я невольно улыбнулась:
— Он прав, вы невероятно скромны.
Вазгар ничего не ответил. Мы так и шли. Он держал меня за руку, второй рукой удерживая корзину с завтраком. Я попыталась найти ещё тему для разговора. Мне казалось это важным.
— Я вчера много думала по поводу того, что вы увидели в мозаике.
— Да? — в его глазах засветился интерес.
Я с азартом продолжила:
— Да, те гербы, что вы увидели. Может, стоит поискать связь между этими родами? Что-то же должно их объединять?! Признаться, меня не очень обучали истории, скорее геральдике и семейным узам великих родов. И, насколько мне известно, владыки Дьямара были одним из таких семейств. А потом их уничтожили восставшие вассалы.
Мой рыцарь снова смотрел не на меня, а куда-то вдаль:
— Их уничтожила церковь. Орден воинов человечества. Те, что изничтожают нелюдье. Владыки Дьямара были одержимы чревоходцами.
— Чревоходцами? И как их распознали?
— Это мне неизвестно. Одержимого можно опознать, только если знал его ранее, до вселения чревоходца. В остальном одержимые выглядят и ведут себя, как обычные люди. Разве что их раны исцеляются скорее, да сил бывает больше, чем у человека подобной стати. А это всё легко скрыть.
Я невольно взглянула на запястье моего рыцаря. То самое левое запястье, с которого исчез шрам. Он ведь не чревоходец? Нет, я не буду об этом думать!
Вазгар
25. Неотъемлемая часть
Илла
Всю дорогу к Илле я подбирал слова. Как сказать леди, что, скорее всего, она нелюдь? А сказать это леди с драконом за спиной?.. Да, объяснять надо мягко, избегая прямых утверждений. Не пугая!
— Драконица принадлежит вам, следует за вами, она ваша неотъемлемая часть. Признайте её этой частью!
Глаза Иллы вспыхнули гневом:
— Это жуткое уродливое существо? Эту кровавую убийцу? Признать её моей частью?!
Драконица смотрела на меня настороженно, но пока не прогоняла. Я попытался объяснить по-другому:
— На самом деле я уверен, что вас обманули. Этот зверь не проклятие и не дар. Он ваше взросление. Вы сказали, что дракон всегда появлялся незадолго до совершеннолетия. Вы не приняли полное имя, а на камне написано «вызволить Илларис». Скорее всего, именно приятие дракона — ваш ритуал совершеннолетия.
— Ни за что на свете! Это безумие!
— Ну, не то чтобы совсем безумие. Приняв её, вы примите её силу. Признайте, она, несомненно, сильна! Многие обряды совершеннолетия разных народов связаны с принятием силы. Добавите её качества к уже имеющимся своим.
Девчонка вскинулась:
— Какие? Уродство? Жестокость? Желание убивать?
Разговор ранил её, но, несомненно, был нужен.
— Илла, любое уродство это всего лишь отсутствие красоты. Вся красота уже в вас. Взрослея, никто не становится красивей. Жестокость — это способность принимать трудные решения. Несдержанность в убийствах — входить в боевой азарт. Если соединить их с вашей волей и умом, это сделает ва