Возможно, вот в этот пугающий момент я и смог бы переубедить его, подтолкнуть к правильному решению и о чём-то договориться, но…
— Назад, Махаор! Быстро! Мудрец, нет! Не тронь его!
Старый монах встрепенулся, и, вернув себе сосредоточенность, ловко, хоть и не без труда, отбил прыгнувшего на него мелкого дракона.
— Мудрец, иди сюда! Это хороший монах, не тронь его!
Держа наготове короткий меч, монах оглядывался:
— Что это за тварь, Ранамир? Как она пробралась сюда?
Дракона он не видел. Серый от природы мой монстрик замер в тени, и я сам при таком слабом свете с трудом выглядывал его.
— Он оберегает меня. Следует за мной куда угодно. Почти как пёс, только умнее. Стены ему не преграда.
Монах явно паниковал:
— Он загрыз двоих, принц! Что это за пёс такой?! Что он есть?
Я пожал плечами:
— Я же сказал, он оберегает меня. Он есть «страшный зверь», Махаор. Детёныш ещё. Барьер дрожит и он явился. Если барьер окончательно падёт, он понадобится разогнать нелюдье. Только, Махаор, и он и я слишком молоды, мы не сможем этого сделать если понадобится. Я могу залатать барьер, пока он ещё стоит, но не смогу поднять его, когда он уже упадёт.
Монах пятился к двери. Зёрна сомнений явно пали в его голову, теперь нужно было дать время, чтоб они проросли:
— Иди уже Махаор. Ты недадал мне крови, и Мудрец нацелился восполнить недаданное твоей. Он очень рьян в стремлении оберегать меня. Я не смогу сдерживать его долго. Иди!
Монах ещё раз огляделся и, держа наготове меч, спешно вышел, захлопнув за собой тяжёлую кованную дверь. Через минуту послышалось лёгкое шлёпанье по каменному полу и мою ногу лизнул тонкий слюнявый язык.
— Я рад, что ты не пострадал, Мудрец.
Ещё немного шлёпаний и бугристая чешуёй голова уткнулась в мою ладонь. Я хотел погладить его, приласкать как пса, успокоить. Но прежде чем это сделал, задохнулся от ощущений. Я чувствовал его мысли как свои.
Мудрец волновался. Он боялся за Арис и Иллу. Злился на монахов, считал важным вылечить меня. Но самое главное, в его понимании чтобы победить, я должен был не убить врага, а возглавить стаю. Одиночка долго не живёт. Одиночка слаб. За гнездом одиночки немому приглядеть. Вожаку нужна стая.
Поражённый такими выводами, я даже нашёл силы повернуться, чтоб взглянуть на мелкого дракона:
— Ты метишь меня в лорды, Мудрец? Или в короли?
Чешуйчатое тело под моей ладонью развернулось, царапая её и вновь прижалось. В его мыслях было: «Только юнец может думать, что безопасность можно построить одному вгрызаясь к глотки врага. Одиночка способен только разрушать! Для созидания нужна стая! Только возглавив стаю можно построить безопасный мир для неё.»
Я усмехнулся и на всякий случай проговорил вслух:
— Я понял тебя, Мудрец. Признаюсь, я никогда не рвался в короли… но я подумаю. Раз ты так мыслишь, я взвешу, такое решение. А пока можешь добыть мне воды?
Я попытался оглянуться в поисках окна. Оно было, высоко под потолком. Глубокое, стена была невероятно толстой.
Дракон снова зашлёпал лапами по полу, потом подпрыгнул, цепляясь за неровности стены и пополз по ней к окну. Быстро исчезнув в проёме окна. Кстати он стал больше. Уже размером не с крысу, а с достаточно крупного кота. Он убил двоих? Я недооценил боевую мощь маленького зверя!
45. Слишком умён
Вазгар
Воды мой монстр принести не смог. Зато принёс чей-то грязный, но тёплый плащ, а ещё слегка надкусанную, но свежую, одуряюще вкусно пахнущую, лепёшку. За все последующие сутки она стала моей единственной едой:
— Да ты просто клад, Мудрец. Балуешь меня.
Я, с трудом шевеля не зажившими руками, старался укутаться. Дракон смотрел на меня внимательно, словно ни на мгновение не поверил в мои улыбки. Хотя, может статься, действительно не поверил. Я чувствую его мысли. А он чувствует мои?
Нет, я не боялся. Что толку бояться? Я здесь, снова надёжно запертый… и я не вижу выхода. Вряд ли монахи позволят Мудрецу вырасти настолько, чтоб он смог снести для меня эти стены. Да и позволят ли они вообще ему здесь оставаться. Он убил двоих. Вполне может продолжить убивать в попытках спасти меня. Было бы лучше если бы он пока не показывался, спрятался на какое-то время во мне, или где он там прячется когда его нет.
Но прятаться дракон не хотел. Теперь он вообще не пропадал. Каждое мгновение шуршал рядом, смотрел на меня, казалось, с тревогой. Откуда я увидел тревогу в немигающем взгляде маленького ящера? Не знаю. Но я был уверен, что вижу её там. И в этом было что-то… Я не воспринимал маленькую чешуйчатую тварь как часть себя. Скорее я видел в нём подарок Иллы. И этот подарок заботился обо мне. В этом было что-то тёплое. Не разумное, но просто само по себе заставляющее верить в благой исход.
К ночи я, наконец, задремал немного согревшись, дракон прижался своим бугристым боком с моему и снова окатил меня своими чувствами. Беспокойством.
Махаор больше не пришёл ко мне. Зато к полудню следующего дня на моём пороге появился брат Урдас. Когда я был ребёнком, он несколько лет был настоятелем монастыря моего заточения. В отличие от старого монаха, Урдас не хмурился. Он был безмятежно спокоен. Принёс большую миску каши, явно не арестантскую, а добротную с монастырской кухни. А ещё поставил на пол маленькую миску с костями:
— Твой зверь, Ранамир, надеюсь и обычную собачью еду ест, а не только людскую кровь?
Я поморщился. Если Махаора я надеялся переубедить, запутать, то с настоятелем силы мои были ничтожны. Махаор был начитан, а Урдас по-настоящему мудр. И меня всегда поражало его спокойствие. А ещё за сутки раны порядком истрепали мои силы и моего собственного спокойствия внутри было всё меньше. Любая мелочь раздражала более чем того следовало ожидать. А это имя… Ранамир! Я отвык от него за эти годы. Отец возлагал на него надежды. Видимо потому, что не имел больше ничего, на что можно было надеяться. Когда родителям не на что надеяться, дети получают двойную ношу:
— Если тебе не трудно, брат Урдас, я нашёл себе новое имя. Теперь меня зовут Вазгар. Зови меня им или безымянно.
Он посмотрел на меня, и кивнул улыбаясь:
— Да, мне рассказали, что ты сражался у барьера под этим именем. Вазгар? Рассвет? — Взгляд настоятеля был светлый. И в нём даже отражалось что-то из того, что я видел в детстве. — Хорошо, пусть будет Вазгар. Оно тебе к лицу.
Я благодарно кивнул:
— А Мудрец при мне охотно ел суслика. Думаю, и эти кости придутся ему по вкусу.
Урдас сел на пол. Спокойно передал мне еду. Приветливо и без злобы.
— Прости, за раны… Вазгар. Твой побег и этот твой маленький дьявол… — он огляделся пытаясь высмотреть Мудреца. — Орден просто опасается тебя.
Он вёл себя как прежде. Будто не было этих семи лет, моего побега, возвращения, этих ран от арбалетных болтов. Будто не чего не изменилось. Он был тем самым человеком, которого я знал в детстве. И хотя годы не пощадили его. Он сморщился лицом, и в плечах. Но в отличие от Махаора он не таил на меня злобы. Почему? Он поверил мне? Забыл побег? Или просто простил?
Урдас долго неторопливо наблюдал как я неловко, скованный ранами на руках и кандалами, всё же стараюсь есть аккуратно. Потом заговорил:
— Скажи Р… Вазгар, тогда, во время твоего побега. Как ты открыл двери? Это было невозможно.
Я кивнул:
— Те замки мне открыл монах. Я уже сказал… что мир висел на волоске, и я нужен был у барьера. Нашёлся монах, который понял это, открыл замки и указал мне путь. Он был не знаком мне, я видел его впервые.
Настоятель поднял на меня глаза, спрашивая, но, не произнося своего вопроса вслух. Я пожал плечами:
— Хочешь знать убил ли я тех людей? Ты ведь всё равно не поверишь мне? А если поверишь, то не мне, а своим собственным размышлениям, спокойным, чётко держащим истину за хребет.
Он отвёл взгляд. Потом кивнул и медленно, словно нехотя произнёс:
— Многие из тех братьев были убиты в спину. Для тебя это было странно. — Потом ещё с минуту он помолчал — Ты сильно повзрослел. Очень сильно. И честно говоря, я рад видеть тебя живым, мальчик.
Он смотрел мне в глаза и улыбался. В этой улыбке был один из моих детских учителей. Один их тех, для кого я остался юнцом, кем бы я ни был.
Я невольно улыбнулся в ответ. Он вновь заговорил:
— Я, буду откровенен с тобой, Вазгар. Я никогда не встречал ни в одной из книг, что наследнику-кровопивцу следует присутствовать возле барьера. Ты уверен, что это было необходимо? Орден считает, что достаточно того, чтоб кровопивец возмужал и был коронован правителем этих земель. Но ты не был коронован в срок, а барьер на юге, где стояла армия, действительно перестал дрожать и давать трещины. Про запад слухи смутные, трудно понять, можно ли им верить. Но большинство их всё же вторит, что барьер успокоился, и земли те лихорадит от уже лишь от проникшего за си годы проникшего нелюдья, а не от новых.
Он смотрел на меня. Я чётко читал в его спокойном взгляде что ему ведомо даже то где с солгал. Но он не таит гнева, а наоборот, даёт мне путь оправдаться незнанием. Мы никогда не были друзьями. Он как и многие знали меня с детства и как многие не смотря на мою суть, частенько видел во мне просто ребёнка. Хотя я всегда помнил, что они охраняют мою тюрьму, путь в то время и довольно удобную и приятную глазу. А они все всегда помнили кто я, или кем я вырасту. Но и врагами мы тоже не были. Должен ли я сейчас считать его своим врагом? Способен ли я переубедить его? Нужно ли мне пытаться? Или пользоваться тропой к отступлению?
Я пожал плечами:
— Я ни в чём не уверен. Я действую на ощупь, как чувствую, не зная истины. Ищу её как слепец!
Он кивнул:
— И ты не проходил ритуал коронации? Вообще ни какие ритуалы?
Я усмехнулся:
— Нет. Я не кем и ни куда не короновался. Орден придаёт этой коронации такой великий смысл?
Настоятель задумчиво кивнул. Мой титул был наверное одной из самых загадочных вещей моей жизни. Я был пленником, но в то же время, я был наследником этих земель и должен был по достижению совершеннолетия короноваться как их правитель. Правитель без власти.