Как скоро мне ждать моих спасителей? Не думаю что долго. Если чревоходец навестил меня, монастырь он уже осмотрел.
— Я собираюсь молиться этой ночью, брат. Пусть никто не приходит ко мне до завтрашнего полудня.
Монах кивнул и, забрав посуду, вышел. Я очень надеялся, что мою просьбу уважат. Все монахи, которых я знал, уважали беседы с богами. А значит, есть шанс, что возле моей темницы никого не будет, и убивать моим спасителям никого не понадобится. Монахи не были мне друзьями, но лица многих из них я знал с детства и не хотел им смерти.
Я поднял корону, так и оставленную Урдасом в моей темнице. Этот артефакт создал мой предок, значит причинить мне вред он не может. Но если у вещи есть ещё какая-то часть, ключ. Это может сильно менять задуманное.
49. Орден человечества
Вазгар:
То ли мою просьбу сочли подозрительной, то ли Урдас действительно счёл важным направить мои молитвы. Но ближе к ночи он явился ко мне в белой праздничной сутане, кои полагается надевать на особо важные ночи молитв и с какими-то записями. Молча прошёл в мою темницу, поставил на пол толстую свечу, зажёг её и сел рядом.
Ученику следовало бы поблагодарить учителя, что тот счёл важным присоединиться у его молитве, пленнику возмутиться, что пленители помешали разговору с богами. А я ни как ни мог определиться пленник я перед этим человеком или ученик.
Он поднял на меня глаза, улыбнулся спокойно и, казалось, немного виновато:
— Обучая молодых монахов, я всегда говорю, что не следует торопиться. Истина должна быть осознанна юнцом изнутри, самостоятельно, только тогда она становится его собственной правдой. Истина же рассказанная учителем, вызывает сонмы сомнений и вопросов, а доверие к ней растёт лишь с угасанием юности и в целом желания искать свою правду. Но иногда, чтоб избежать беды, юнцам приходится открывать глаза раньше, чем они готовы к познанию. Это вызывает бурю негодования и сопротивления… Всегда. Ты ещё не готов, мой принц. И не я должен говорить тебе эти речи. Но иным путём будет беда. Братья охвачены страхом перед тобой, и что бы я не делал он не угасает. Братья узнали твоё новое имя, и теперь каждый из них услышав новые песни менестрелей, узнаёт это имя в них. А ты странно любим менестрелями! Да ещё и, я вижу, что ты мнишь во мне врага, а не учителя… Я кое-что принёс тебе. Специально для тебя заслал брата в центральную обитель. Хочу чтоб ты прочёл эти бумаги.
Он протянул мне конверт, который держал в руках. Толстый кожаный конверт для важных бумаг. В таких торговцы хранят купчии и доверительные грамоты.
Я развязал завязки и достал несколько листов. Пожелтевшая от времени бумага, гербовые печати моего рода, подписи Ранамира, мне уже приходилось видеть этот замысловатый вензель и символы магических заклинаний дабы документ не рассыпался со временем.
Первой бумагой шёл указ о утверждении монашеского ордена… ордена воинов человечества! И этот указ был подписан Ранамиром Жестоким и им же были выделены немалые средства для обустройства сразу нескольких обителей. Я сверился с датами. Он подписал эту бумагу чуть более чем за двадцать лет до своей смерти. Как?
Я недоверчево взглянул на брата Урдаса, пытаясь прочесть в его глазах объяснения, но он молчал. Перевернул второй лист. Письмо. Личное письмо от Ранамира какому-то монаху:
«Брат Ситиан. Я знаю, что ты жаждал углубиться в знания, изучать чертоги магии и устройство мира. Но именно сейчас мне неотлагательно нужна помощь человека безгранично верного мне и способного глядеть через годы. Дело задуманное мною имеет важность великую, ибо цена поражения в нём гибель всего человечества. Я велю тебе возглавить орден, коий будет если магия окончательно покинет мир, хранить знания о сотворении и приглядывать за нелюдями в моих землях. А так же если мой род уйдёт в перерождение оберегать моих потомков до совершеннолетия и удерживать за ними мой трон и мою корону вместе со всеми оставленными в ней мною знаниями…»
Глаза мои бежали по строчкам и не верили увиденному. Как? Возможно ли, что орден создан по приказу Ранамира? Зачем? Орден воинов человечества основан кровопивцем?! Как мера предупреждающая, на исход магии?
Урдас словно прочёл вопрос в моих глазах и ответил:
— Ранамир Жестокий совершил в своей жизни несколько ошибок, но в большинстве своём, он был многие годы мудрым правителем, хоть и не милостивым. А дальновидный правитель верит в победу, но и пути отступления мостит заранее. Мой орден был основан мудрым монахом Ситианом по приказу властвовавшего тогда короля всего Междуморья Ранамира Жестокого. Это случилось в годы, когда учёными мужами было осознанно и подтверждено, что магия по капле, но неотвратимо покидает наш мир. И поручением симу ордену было истреблять иных нелюдей, что проникают в мир, когда барьер слаб, сохранять власть рода кровопивцев и приглядывает за потомками основателей. Сохранить реальную власть за кровопивцами орден не сумел. После смерти Полисанны земли Междуморья были поделены и влияние ордена на них с каждым годом угасало. Орден сумел сохранить только корону.
Урдас продолжал смотреть на меня спокойно. Я же был в непонимании:
— Но я помню, отец был пленником того монастыря. Заперт в чертогах своего дома и сада! Он ненавидел это место и свою жизнь!
— Да, ненавидел. Так бывает иной раз, что человек разумом принимает некую судьбу, но сердцем ненавидит. Но твой отец принял эту судьбу добровольно и никогда не пытался изменить. Пара монахов же безустанно охранявшая двери в ваши покои, были его собственным приказом. Твоя мать поначалу сильно была не рада своему браку и пыталась бежать, уже получив брачный дар. Это была охрана для неё. Ну, может ещё от твоих детских шалостей. В остальном же, подумай. Ты с рождения знал о своей сути, кто ты и каковы твои возможности. Ты жил в достатке как полагается сыну лорду. Тебя учили наукам и истории рода. А с тех пор как тебе стукнуло восемь, каждый рассвет ты встречал на площадке, тренируясь с мечом. Тебя учили лучшие мастера. Разве так поступают с пленниками?
Это простое объяснение как-то вдруг надломило моё понимание собственной жизни. Я усомнился! Я стал по-новому сопоставлять факты. И столь прозрачное и понятное тогда, оценивать сегодняшним разумом:
— Почему ты не рассказал мне об этом тогда? Никто не рассказал! Не упомянул? Ни ты не отец.
Урдас пожал плечами:
— Разве отец не говорил тебе, что твоя судьба корона королей? Разве тебе было не ведомо, что ты должен будешь надеть её, как только достигнешь возраста взрослого мужа? Разве ты не слышал с малых лет, что барьер миров питается жизненной силой кровопивца? Остальное тебе должна была сообщить магия короны, знания, оставленные твоими собственными предками. Знания которым ты мог бы доверять. Не я! Совсем не я!
— А почему сейчас ты говоришь мне это сам?
Монах пожал плечами:
— Ты в гневе… И братья в обители не спокойны, трясутся от страха поминая твоё имя… И ты собираешься бежать! — он сделал паузу глядя мне в глаза — Я вижу. Ты мыслишь покинуть обитель, вновь затеряться в мире и отказаться принять корону и знания предков. Орден уже не сумел сберечь власть, которую Ранамир оставлял своим потомкам. Если ты уйдёшь, мы рискуем потерять и наследника и знания. Ты провёл семь лет на войне! Тебя легко могли убить! И барьер бы вновь стал уязвим на многие годы! Скажи, ты до сих пор уверен, что монах, принёсший тебе ключ, был добродетелем?
Уверен ли я, что старый чревоходец добродетель? Нет. Наоборот, я уверен, что он хитрит и недоговаривает. Уверен ли, что он сотворил добро выпустив меня из моего узилища? Разум мой сомневается. Да, я знал, что барьер питается жизненной силой кровопивца. Именно поэтому жизнь моя коротка. Я знал, что сгорю до того как родится мой внук, даже если женюсь и рожу сына будучи юнцом. Но кроме холодного разума, во мне было ещё что-то, что имело свой голос. И это что-то говорило, что благодаря старому чревоходцу я увидел мир. Я смог ощутить, что приношу добро людям. И да, та война убедила меня, что любая битва — это песнь по павшим. Но согласился бы я отказаться от неё в пользу бесполезности… нет! А ещё там за пределами обители я встретил маленькую, но очень сильную женщину, хрупкую и неотвратимую одновременно. И кажется она помышляет вызволить меня из моей темницы.
— Орден не сумел сохранить власть кровопивцев?
Монах кивнул:
— Не сумел. Приложил не мало сил, но проиграл. Междуморье распалось, титул король королей превратился в фикцию. Приняв корону, ты получишь в руки только влияние ордена, да и то скованное его уставом.
— Орден подчиняется королю — кровопивцу?
— Правильней сказать королю-королей, коий является кровопивцем и коий в праве ставить ордену задачи. Подчиняется орден Длани.
— Тебе!
Он не ответил. Просто кивнул. Пламя свечи мерно плясало. За окном уже стояла тёмная ночь. Кому я верю?
— Что за частица есть у короны-артефакта? Что за ключ?
Урдас развязал ворот своего одеяния. Прямо в его грудь был вживлён небольшой камень подобный тем, что опоясывали обруч.
— По приказу Ранамира один из камней памяти был отделён от короны. Это атрибут Длани. Связующий его древней магией с королём.
— Что он даёт?
— Он хранит в себе указания монаха основателя, его записи событий и стремления. А так же он должен связывать Длань с короной. Но сего назначения я лично не видывал, потому, как когда я принял этот сан, твой отец был уже слаб и корону ни разу не надевал.
Урдас, кажется, хотел ещё что-то сказать, но замолчал прислушиваясь. За дверью действительно слышался какой-то странный шум. Кажется приближалось моё спасение, а я как на беду как раз запутался и не мог понять нужно ли меня спасать. Какая из сил здесь мне друг, а какая враг? И есть ли у меня друзья?
Скрежет! Потом скрип, хруст и толстая железная дверь с грохотом упала на пол вместе с куском стены. В воздух взметнулась пыль, а когда она начала оседать возле Урдаса, направив на него меч, стоял рыжий мальчишка-феникс.