50. Честность
Илла:
Нужный монастырь нашла Арис. Дождь накрапывал и устав мокнуть я спряталась в неё. А там мгновенно ощутила, что драконица чует направление и летит не просто через горы, а точно зная куда. Словно охотничий пёс ведая, каким-то внутренним чутьём нашего рыцаря.
Мне стоило больших трудов приземлить её раньше, не дав не мешкая бросится в бой.
Старик чревоходец отряхнул плащ, потом взглянул на меня, на моего дракона:
— Я восхищён, двуликая. Дайте мне день вызнать всё.
Верила ли я ему? Сейчас перед самым порогом, перед самым решающим шагом я всё больше сомневалась. Не в том, что нужно спасать Вазгара. Нет! В том правильную ли команду я избрала для этого дела. Вредный феникс и старик себе на уме?
Драконица повалила сухое дерево и подпалила. Она тревожилась, что девочка замёрзнет. Пламя было жарким и я отсела подальше. Феникс же наоборот, сбросил мокрый камзол, рубаху и протянул руки прямо в огонь. Он сильно замёрз. В отличие от старика, Арис не пустила его на спину и мальчишке пришлось всю дорогу лететь в её лапе мокрому на всех ветрах.
— Вы действительно говорите только правду?
Он взглянул на меня как-то надменно поморщившись:
— Разумеется!
— И даже когда человеку от вашей правды будет больно? И даже если это дорогой вам человек?
Он повернулся. Одна его рука была полностью подружена в костёр. Языки пламени обнимали её, но словно ласкали, не причиняя ни какого вреда. Это было даже красиво.
— А вы бы предпочли, чтоб я лгал?
Я задумалась. Нет, я не хотела бы чтоб мне лгали. Разве что в совсем мелочах, когда я и сама понимаю, что сказанное просто успокоение. Но столь тонкие различия явно не для этого типа.
— Нет, я предпочла бы чтоб иногда вы оставляли свою правду при себе. Я ведь не спрашивала вас, как выглядит моё платье, или полагается ли леди следовать спасать любимого. Я не спрашивала, но вы поспешили донести до меня вашу правду, просто чтоб сделать мне больно.
Мальчишка смотрел на меня немного удивлённо и молчал. Впрочем мне и не нужен был его ответ. Я думала о своём. О том, что тоже иногда бываю так груба, особенно когда внутри меня пылает боль. Неужели ему больно?
— Вы действительно готовы жениться на ком угодно, лишь бы дядя признал вас взрослым? Вам всё равно будет ли она стара, страшна, злобна? Вы готовы связать себя на всю жизнь с неизвестной вам женщиной просто чтоб поехать на войну?
Мальчишка отвёл взгляд уставившись в огонь. Взял горящую головёшку покрутил её в руках:
— Я не вижу лиц. Понимаю не все сказанные слова, а порой слышу и вижу то, что и не говорилось. Люди для меня каждый обликом в своей сути. И облики эти страшны и прекрасны по-иному. И я герцог Матчас. И на окраинах моего герцогства уже несколько лет идёт война. Из-за барьера в мои земли пришло голодное нелюдье. Глупое и злобное. Лорды приграничья бьются с ними который год, многие пали. А этой весной, дядя объявил, что более не будет отсылать к ним помощь, потому как сил у нас более нет. Я не могу оспорить его приказ, потому как мне всего пятнадцать вёсен и взрослым мужем я не признан.
Он на минуту взглянул мне прямо в глаза, и тут же отвёл взгляд. Я была права. Ему было больно. Он тоже был рыцарем. Бестактным, вредным, совсем юным, но рыцарем.
— Знаете, мы обязательно найдём вам невесту. Причём такую, чтоб ваш дядя ни смог возразить. В этом мире полно знатных женщин, которые совсем не прочь стать герцогиней. А постараюсь помочь вам!
Мальчишка хотел что-то сказать. Опять ведь, что-то вредное! Но в последний момент отвлёкся, отгоняя от себя что-то невидимое.
— Что вы прогоняете?
Он взглянул на меня готовый защищаться, но быстро сник и ответил:
— Слова. Иногда они обращаются в свет и преследуют меня. Особенно значимые. Нарекающие. Обещающие. Влекущие. Вы говорите слишком много значащих слов. Леди не должно столько болтать.
Я усмехнулась. В невесты я сыщу ему особо вредную старуху, которая и его и его дядю заткнёт за пояс и будет владычествовать единолично. А что? Такая леди и не на такого хама согласится. А мальчишку сразу признают взрослым, жена поспособствует.
Уже когда солнце ушло за вершины сосен за деревьями послышались шаги. Я быстро втянула в себя своего зверя. На свет костра выступил мальчик, по одежде из деревенских:
— Я для леди и молодого господина значится письмо принёс.
Он протянул свиток, который тут же перехватил вредный феникс. Мальчишка продолжил:
— Монах сказывал, чтоб я вам дорогу показал. Тут тропочка есть до самой калитки монастырской. Я вас проведу.
Я протянула руку требуя дать мне посмотреть свиток. После долгих переглядываний, этот гадостный мальчишка просто произнёс:
— Там нарисован план монастыря и обозначена нужная темница. Ничего занимательного для леди. Оставаться здесь одной для вас будет опасно. Потому идёмте.
Он подхватил свои вещи и направился вслед за посыльным. Я сыщу ему самую страшную, самую вредную старуху!
Мальчик довёл нас до высоких каменных стен монастыря и указал в траве неприметную калитку. Было немножко страшно. Вернее я-девочка просто дрожала от страха. Куда я лезу?! С кем! Могу ли я доверять чревоходцу? Не ведут ли эти дороги в ловушку? Как было бы спокойней если бы кто-то сильный точно знал правильный путь, а я бы стояла за его спиной. Но я-зверь была другого мнения. Моё чутьё говорило мой рыцарь точно здесь. Со мной вредный, но кажется невероятно честный мальчишка. И он сказал, что хочет вернуть моему рыцарю долг жизни. А чревоходец… возможно сейчас наши интересы совпадают. Потому я смело шагнула к калитке и потянула её на себя.
Зверь вобранный в моё тело навострил уши и казалось вытянул нос. Я-«человек и зверь» устремилась вперёд. И заранее кляла врагами любого, кто встанет на этом моём пути. У меня была цель. Возможно меня могут предать, но стремление разгоралось во мне столь ярким пламенем, что это не имело значения.
Феникс проворчал про леди бегущих впереди воинов и шагнул за мной. Узкая тропка через садик, какие-то хозяйственные постройки. Арис во мне рвалась. Она билась в стремлении броситься к нему. Я с трудом удерживала её и осознавала, что нам не миновать жертв. Что во мне зверь жаждущий смертей. А вокруг нас люди. Мы видим огни в некоторых кельях, и замираем пропуская подальше от себя пару старых монахов бредущих куда-то в разговорах. Будут смерти невинных людей… Нет! Сиди. Мы идём спасать и спасём! И только если у нас не получится, придёт твой черёд!
Чутьё заставило меня свернуть, потом повело между деревьями напрямую через сад, потом в какую-то хозяйственную дверцу наконец к подножью невысокой, но очень массивной башни. Здесь, внизу мой дракон чувствовал нашего рыцаря.
Феникс сверился с картой и указал на вход в ту самую башню, к которой мы принюхивались. Охраны у дверей не было. Хотя в углу стоял табурет и на стене горел факел. Это было странно.
Вредный феникс опробовал дверь. Она была заперта. Это заставило его опасливо оглянуться, снять факел с держателя и протянуть мне.
— Ищите ключ!
Ключ? Я оглянулась. За табуретом валялось какое-то трепьё, грязное. Да и кто и зачем вообще станет оставлять тут ключ. Я подняла факел осматривая стену. Когда-то тут была арка. Широкая каменная арка видимо позволявшая ввозить хозяйственные подводы прямо внутрь. Но после её заложили камнем и поставили тяжёлую, обитую металлом дверь. Кладка была неровной и довольно свежей. Я усмехнулась и отпустила дракона.
Арис с шумом хлопнула крыльями, шаркнула лапой по брусчатке, потом несколько раз по стене возле двери, потом грохот и вредный мальчишка ринулся куда-то вперёд.
51. Партия для двоих
Вазгар:
Рыжий мальчишка припорошённый пылью уткнул меч в грудь брата Урдаса. Тот лишь усмехнулся:
— Доброй ночи, герцог Матчас. А дядюшка-то ваш волнуется, людей во все дальние заставы у барьера заслал, вас ищет.
Феникс фыркнул:
— Длань? Какой-то ты совсем старый стал.
Заскрипели обрушенные камни. Аккуратно переступая по ним, подсвечивая себе путь факелом, в мою темницу заглянула Илла. Она махнула маленькой ладошкой, пытаясь разогнать пыль и оглядеться. Заметила феникса и монаха:
— Брат Урдас? Неужели вы и здесь даёте наставления по этикету?
Потом, наконец, заметила меня. Глаза её расширились и она, уже не пытаясь быть аккуратной, бросилась ко мне:
— Боже! Почему столько ран?! Вы же говорили, что жили здесь в уюте и достатке? Как же так?!
Она опустилась рядом со мной на колени. Со страхом глядя на мои руки. За эти дни раны немного затянулись, но выглядели до сих пор пугающе.
Я улыбнулся:
— Я раз вновь видеть вас, леди. Хотя судьба, приведшая вас в это неприятное место, мне не понятна.
Илла взглянула мне в глаза, потом вновь вернулась к моим ранам и произнесла совсем тихо:
— Вам очень больно?
Есть ситуации, в которых вежливость диктует лгать. Особенно если задавший вопрос дорог тебе, если тебя тревожат его душевные страдания. Особенно когда нельзя ничего изменить.
Я улыбнулся:
— Не скажу, что ощущения приятные… Но, принцесса, я не человек и немного по иному воспринимаю боль. Не тревожьтесь, для меня в этих ранах нет ничего фатального, пара глотков свежей крови и я буду чуть бледен, но абсолютно цел.
Она словно выдохнула отпуская свои волнения и тут же вздёрнула носик, возвращая своему облику королевское спокойствие. Урдас тоже пребывал в покое, словно не замечая приставленный к нему меч. Просто наблюдала за нами и улыбался. Понять состояние мальчишки я не мог, в нём чувствовалась напряжённость и решительность, хотя по тому как он держал меч, можно было судить, что монаху он не соперник. Пять таких как он не соперники этому монаху. Урдас не был лучшим бойцом ордена, но среди старшин в принципе не было и плохих бойцов.
Тогда почему эти двое пришли? Одни! Или уверенность в том, что они могут одержать победу им внушил чревоходец?