[15] ровно шестьдесят лет назад!
Не менее короля Англии радовался и Пьер Кошон де Соммьевр – он выполнил все на высшем уровне! Тут тебе и хитрый документ, и торжество. Бывший ректор Парижского университета, богослов и юрист, ожидал самой щедрой благодарности от своего нового могущественного покровителя – герцога Бедфорда, лицо которого радужно сияло во время всего действа.
День закончился церемонией обручения короля Англии с Екатериной Валуа. Свадьба была не за горами…
…В этот же день, в тридцати лье от Труа, где политические события меняли карту Европы и грозили скорыми бедами и несчастьями всем французам, на границе с Лотарингией была тишина и спокойствие. Над селением Домреми, что раскинулось на берегу Мааса, и всей лесистой округой ярко светило солнце. И хотя тут и там плыли облака, несущие для полей весеннюю влагу, воздух уже был насыщен летней теплотой.
Жанна собирала цветы и сама не заметила, как вошла в рощу рыцаря Бурлемона. Над головой пели птицы; далеко, у берега, пастух погонял овец, и белая лохматая псина помогала ему не распустить неровно ползущее стадо. С опушки был виден краешек ее дома из белого камня и шатер церкви рядом. Зажав букет в руках, пряча его за спиной, Жанна не удержалась и вышла-таки к Дереву фей. Тут она водила хороводы с подругами, тут же шепотом поверяла свои тайны. Кому? Богу и… немного крылатым сказочным девам, лесным созданьям, что весело смеются по ночам, когда все люди спят и видят сны. Хоть отец и говорил, что эти существа – вымысел, она верила, что волшебные девы приходят сюда. Слетаются, точно птицы. Но они всегда выбирают время, когда поблизости нет людей… Жанна закинула голову – пришла весна, и дерево вновь расцвело! Его крона была раскидистой, густой, пышно-зеленой. Легкий ветерок перешептывался с листьями. Так хорошо было здесь одной! Девочка опустилась на корточки и бережно положила самый красивый анемон у начала узловатого ствола.
– Будьте к нам милостивы, добрые феи, – тихо сказала она. – Этот цветок – мой вам подарок! – Жанна запустила руку в карман платья и вытащила оттуда жука-оленя. – И этот жук – тоже. Я нашла его около дома, он уже умер. Воскресите его, добрые феи.
За ее спиной хрустнула ветка – и Жанна обернулась. Там, за стволами ближних деревьев, стоял… олень. И он смотрел на нее! Жанна рывком поднялась. Величавый, красивый, с ветвистыми рогами, олень не двигался. Его большие и круглые глаза были черны и блестели. Жанна взглянула на неподвижного жука, вновь на оленя – и все поняла. Ее олень ожил, но стал другим. А животное повело носом, тряхнуло головой, задев рогами ветки орешника, и отступило назад. Жанна опомниться не успела, как раздался сухой треск веток, и оленя и след простыл. Видением он появился и так же быстро исчез.
Когда Жанна вышла из рощи рыцаря Бурлемона, то сразу увидела, что облаков стало больше. Они то и дело закрывали солнце, и вся зеленеющая округа то укрывалась серо-голубой тенью, а то вновь щедро обливалась ослепительным золотом. Эти облака несли с собой майский дождь, и его было так много, что облака, казалось, не удерживали края и вода звонко проливалась на землю.
И вот одно облако, над головой Жанны, не выдержало и сдалось – короткий майский ливень ударил по окрестным лугам, по селенью Домреми, и Жанна, прижав к себе собранный букет, со всех ног бросилась домой.
Она прибежала мокрая, запыхавшаяся, распахнула дверь и утопила лицо в цветах: они оказались мокрыми и душистыми – даже голова закружилась. Ей было смешно – этот дождь застал ее врасплох, точно охотился за ней!
За дверью кухни она услышала голоса – там говорили две женщины: ее мать и крестная, Жанна.
– Какой светлый дождь, – сказала ее мать.
Но произнесла она это так – между прочим, точно думала совсем о другом.
– Добрый дождь, – откликнулась крестная.
Их разговор явно не клеился. Жанна уже хотела было забежать с букетом и подарить его матери, но подумала, что нельзя обижать крестную. Как это – матери достанется, а той – нет. Значит, надо букет разделить. Жалко, но надо. Она стала расцеплять веточки, когда услышала:
– Сколько ты будешь еще скрывать от нее это?
Жанна прислушалась – то был голос крестной…
– Сколько понадобится, – как ни в чем не бывало откликнулась ее мать.
– Однажды Жанна узнает, кто она. Ее и так уже называют то «принцессой», то «Лилией»…
– Пусть это случится, когда Господу будет угодно. Сегодня она была такая счастливая, когда ушла собирать цветы. Я не смогу сказать ей сама…
Девочка за дверью насторожилась. Несомненно говорили о ней. Теперь она забыла про букет и только слушала.
– Когда тринадцать лет назад ее привезли в наш дом, никто не сомневался, что пройдет год или два, и Жанну заберут обратно. Монсеньер герцог Орлеанский или королева. Ведь король был так болен, все думали, что век его недолог. А недолгий век оказался у монсеньера Орлеанского. Сын его, доблестный герцог Карл, попал к англичанам. Королева оказалась в руках бургундцев. Она потеряла двух сыновей, наследников престола, и едва не лишилась трона. Собственный муж назвал ее блудницей и заключил в тюрьму. Разве могла бы она после этого взять дочь к себе? Тем более, открыть герцогу Бургундскому, кто ее отец? Все вышло против Жанны. Кто мог подумать, что так случится?
– Верно, – отозвалась крестная, – никто.
Жанна трепетала, стоя за дверью. Тринадцать лет? Ей ровно столько. Выходит, говорят все-таки о ней. Но что это значит – «никто не сомневался, что ее заберут обратно»? А при чем тут королева? Ее не раз односельчане называли «принцессой», но что с того? Так она думала. И что значит другое – «взять дочь к себе»? Девочка прижала букет цветов к груди и лицу – теперь лепестки анемонов тесно касались ее губ, щекотали их, но она этого не замечала.
– Мы боялись за Жанну, – вновь заговорила мать, – хранили ее как зеницу ока. Шутка ли – воспитать принцессу! Случись с ней что, не сносить бы нам головы…
Сердце Жанны застучало: да, говорили о ней! Сомнений не было…
– Но со временем мы полюбили ее как родную дочь, – продолжала мать. – Жанна добрая и умная девочка, очень набожная, любой родитель может только мечтать о таком ребенке. И когда я думаю, что придет время, она повзрослеет, и кто-то расскажет ей, что она вовсе не д’Арк, а дочь герцога Людовика Орлеанского и королевы Франции – Изабеллы Баварской, сердце мое стынет…
Две женщины, сидевшие за столом, обернулись на двери – там стояла Жанна. Она прижимала к груди два букетика цветов – в каждом кулачке по букету. Женщины поняли все по глазам девочки. Изабелла де Вутон стремительно прикрыла ладонью рот.
– Пресвятая Дева, – тихо проговорила крестная.
– Ты подслушала наш разговор? – спросила Изабелла.
Но девочка только опустила глаза.
– Я хотела подарить вам цветы…
– Ты вся мокрая, – проговорила ее мать. И несмело повторила: – Не молчи, Жанна, скажи, ты все слышала?
– Да, матушка, – сказала та. – Вы с крестной… шутили?
В ее голосе звучала надежда. Обе женщины переглянулись. И тотчас поняли, что назад ходу не было. Еще одна ложь только бы навредила – всем.
– Войди и сядь, девочка моя, – сказала Изабелла.
Крестная в подтверждение ее слов кивнула. Но Жанна не двигалась.
– Вы пошутили? – В ее голосе уже не было прежней уверенности. – Ответьте мне, матушка…
Женщины вновь переглянулись. «Пусть это случится, когда Господу будет угодно…» Неужели вот оно – время? Изабелла де Вутон поднялась со стула, подошла к дочери и взяла ее за прижатые к груди руки.
– Послушай… – Она терялась. – Клянусь Богом, девочка моя, мы с твоим отцом любим тебя больше жизни. Нет никого на свете дороже для нас, чем ты…
– Прошу вас, матушка, скажите, – голос Жанны дрогнул.
– Хорошо, хорошо… Если Господь выбрал этот день и час, значит, так тому и быть. Ты наша дочь, конечно, наша. Но не родная. Тебя привезли к нам, едва ты родилась…
Жанна что было силы замотала головой, но мать только крепче обняла ее.
– Для нас была большая честь воспитывать тебя…
По щекам девочки текли слезы.
– Верь нам, верь…
– И кто же… мои родители?
– Ты уже слышала. – Голос Изабеллы де Вутон изменился. – Твой отец – брат короля, герцог Людовик Орлеанский, а мать – королева Франции. Ты – благородная принцесса, Жанна. В тебе течет королевская кровь. Но твой отец погиб через несколько дней после твоего рождения, а мать… Ей пришлось нелегко. Она много страдала. Ей все время угрожала опасность. Чтобы оградить тебя от бед, тринадцать лет назад твой брат привез тебя к нам. Так хотел монсеньер герцог. И мы с твоим отцом… – она осеклась и тут же поправилась, – с твоим нынешним отцом горды, что воспитали тебя.
Жанна взглянула на вторую женщину:
– Все это правда?
Крестная опустила глаза.
– Да, Жанна, это правда. Тебя не зря называли принцессой…
Девочка вдруг перестала плакать – она вырвалась из рук Изабеллы и отступила к дверям.
– Вы… обманули меня, – тихо сказала она. – Вы лгали мне.
– Господи, Жанна, конечно нет! – шагнула к ней Изабелла. – Я давно хотела рассказать тебе…
– Вы обманули меня, – уже тверже повторила девочка и швырнула оба букетика к ногам матери. – Обманули!
Она бросилась через весь дом, слыша, как ее зовут, может быть, пытаются догнать, едва не сбила двух своих братьев – Пьера и Жана, вырвалась во двор; девочка остановилась только далеко от дома, под весенним дождем. Она стояла одна-одинешенька на этом лугу, платье намокло. Поверить в услышанное было нелегко. Осознать – еще труднее. В тринадцать-то лет! Жанна вновь ревела, но теперь – горько. Ее обманули, и она ненавидела весь мир. С его солнцем, дождем, чудесами…
14 июня в церкви Сен-Джоан Генрих Пятый торжественно обвенчался с Екатериной Валуа – и престол французских королей отныне перешел к англичанам.