Карл, одетый в пестрый халат, даже привстал:
– Не может быть…
Глаза его верного Танги сияли – в них уже разгоралось пламя новых битв.
– Еще как может! Теперь вы – законный король!
Карл опустил глаза. Два месяца назад отправился в преисподнюю Генрих, лишивший его престола. Теперь – отец, которого он проклинал столько раз! Если, конечно, он был его отцом… Кара Господня, не иначе!
– Воистину, судьба улыбается Франции! – сказал Танги дю Шатель. – Вам нужно немедленно короноваться, собирать войско и идти на Париж.
Карл взглянул на своего спасителя – дю Шатель читал его мысли. Природная нерешительность мешала ему поверить в удачу, и все же он понимал: пришло его время. И терять его было нельзя…
В этот же день, в Бурже, дофин объявил себя новым королем Франции, а спустя несколько дней был торжественно коронован в Пуатье как Карл Седьмой, милостью Божией.
– Ваша радость скромна, – сразу после коронации заметила зятю Иоланда Арагонская.
Они готовились к пиру во дворце Пуатье – древнем городе, в окрестностях которого в 732 году, ровно через сто лет после смерти пророка Магомета, разбил арабские войска Карл Мартелл, мажордом последних Меровингов и дед Карла Великого. И здесь же, под Пуатье, в 1356 году случилась трагедия. Англичане истребили войско французов, а дедушка самого Карла Седьмого, Иоанн Второй Добрый, попал в плен к врагу, так и закончив жизнь в Англии. Коронация в Пуатье была только первым шагом к настоящей церемонии – в другом месте.
– Короли Франции становятся истинными королями после того, как им одевают корону в Реймсе, в городе святого Хлодвига, – резонно вздохнул юноша.
– Молитесь о том, Карл, и однажды вы получите корону в Реймсе, – заметила разумная теща. – А я и моя дочь будем молиться вместе с вами.
Бедфорд оказался прав – со смертью Карла Шестого угроза нависала над головой англичан, уже привыкших к мысли, что Франция принадлежит им. Нужно было укреплять позиции и как можно крепче удерживать союзников. Весной 1423 года Джон Бедфорд призвал герцогов Бретонского и Бургундского в Амьен.
– Еще раз приношу мои соболезнования, герцог, – сказал Бедфорд своему союзнику Филиппу Бургундскому.
– Благодарю вас, милорд, – ответил тот, как и всегда одетый в черное.
Не так давно в Дижоне умерла молодая герцогиня Бургундская – в девичестве Мишель Валуа. Неоспоримым был тот факт, что Мишель не сильно оплакивали при дворе. Бедфорд знал об этом. Поговаривали даже, что ее отравили. Филипп так и не смог простить своей жене, до того – любимой, смерть отца от руки ее брата. Она стала изгоем после трагедии на мосту Монтеро, и каждый день ее видели плакавшей. После ее смерти Филипп замкнулся еще сильнее и в глазах его появилось ожесточение. Теперь уже ничего не связывало его с Карлом Валуа. Этот факт был на руку англичанам.
В Амьене герцоги Бургундский и Бретонский единодушно признали могущественного лорда Бедфорда регентом Франции и дали слово совместно сражаться против отвергнутого своими родителями дофина.
Но в конце этой встречи Бедфорд сказал Филиппу:
– Я давно хотел поговорить с вами о более тесной дружбе, герцог. – Англичанин улыбнулся: – Я думаю, вы понимаете, о чем идет речь?
– Пожалуй, да, – кивнул Филипп Бургундский. – Анна была откровенна со мной.
В июне 1423 года в Труа герцог Джон Бедфорд Плантагенет обвенчался с родной сестрой Филиппа Бургундского. Что удивительно, это был более чем удачный брак. И Джон, и Анна вышли друг за друга по любви и при этом прочно скрепили союз Англии и Бургундии.
Но в июле, совершенно неожиданно, войска Карла Седьмого взяли Париж в кольцо осады. Кольцо было тесным – без единой лазейки! Засевшие в столице бургиньоны съели коров и лошадей, затем взялись за собак и кошек и уже приступали к мышам и крысам, когда решительная битва двух лагерей отбросила дофинистов от Парижа.
Это случилось 30 июля 1423 года. Под городом Кравантом столкнулось два войска: с одной стороны – французы и шотландцы, уверенные в победе, которым помогали кастильские наемники, с другой – англичане и бургундцы. Англичанами командовал любимец покойного Генриха Пятого – Томас Монтегю, граф Солсбери, герой Азенкура, два года назад, под Боже, не успевший на помощь к своему другу герцогу Кларенсу, который бездумно вмешался в битву и потерпел поражение. Для Солсбери выиграть этот бой являлось делом чести – он лучше бы согласился погибнуть, чем проиграть. С ним были и другие талантливые командиры – Вильям де Ла Поль, носящий титул графа Суффолкского, и лорд Томас Скейлз. Бой начался в десять утра, а к обеду армия Карла Седьмого оказалась наголову разбитой. В этот день полегло около трех тысяч французов и шотландцев и более полутора тысяч взято в плен. Все пленные шотландцы к вечеру были безжалостно повешены: англичане платили сторицей заклятым своим врагам.
Это сражение охладило пыл Карла Седьмого, но не его рыцарей. Они-то знали: жизнь – это сражение. А выигрывать всякий раз никогда не получается. И если сегодня пришло поражение, завтра будет победа. Главное – видеть цель. Была бы аристократу сила держать в руке боевой молот, а солдаты всегда найдутся. Одним из первых рыцарей рядом с дофином теперь был тридцатитрехлетний гасконский капитан Этьен де Виньоль по прозвищу Ла Ир, богатырь по сложению, начинавший служить юношей под командованием Людовика Орлеанского, позже – воевавший вместе с Бернаром Арманьяком. Он был не самого знатного рода, поэтому благородное окружение дофина никогда не позволило бы ему встать во главе всей армии, но на тех участках сражений, где он командовал, торжествовала победа. Ненавидя бургундцев, Ла Ир с крупными отрядами совершал рейды на позиции своих врагов – он воевал в округе Лана и Вермандуа, под Крепи-ан-Валуа и Куси. Сражениям по всем законам рыцарской войны, с развернутыми стягами и медью труб герольдов, он предпочитал войну партизанскую. Он и был одним из ее родоначальников. В этой новой войне отчаянные французские головорезы старались избегать больших сражений и никогда бы не полезли грудью на английских лучников, как это было под Азенкуром! Именно партизанская война, которую вели отчаянные капитаны Карла Валуа, изменила ход всей войны в целом. Так, в сражении при Витри, командуя мобильным соединением, Ла Ир наголову разгромил бургундское войско и взял в плен графа де Водемона, одного из приближенных герцога Филиппа.
Но впереди было сражение, о котором со времен Азенкура мечтали французские дворяне; готовы были к нему и англичане…
В двадцати лье на западе от Парижа, на границе с Нормандией, в провинции Алансон, сошлись два войска: восемнадцать тысяч французов и шотландцев, которым помогали ломбардские наемники, против пятнадцати тысяч англичан, бургундцев и бретонцев. Эта битва рано или поздно должна была случиться – небольшие бои от Луары до Нормандии мало что решали.
Войском Карла Валуа командовал новый коннетабль Франции шотландец Арчибальд Дуглас, виконт де Нарбонн и граф д, Омаль. Были тут и командиры небольших отрядов, такие как Ла Ир и его молодой друг Жан Потон де Ксентрай, недавно побывавший в плену, но выкупленный друзьями. Англичанами командовал сам лорд Бедфорд, его полководцами были неизменные Солсбери, Суффолк, Фастольф, Скейлз, Глэдстон. Были с англичанами еще и нормандцы, которых почти силой увлекли с их территорий, не так давно занятых Генрихом Пятым, но большая часть их за день до битвы, под покровом ночи, дезертировала.
К полудню 17 августа 1424 года, на равнине, недалеко от замка Вернейль друг против друга встали две армии. Драться решили по всем канонам рыцарской войны. Три линии бойцов у каждого из противников в середине и два конных соединения по флангам. За спиной – резерв и обозы. Когда и те, и другие готовы были к битве, от англичан отделились три всадника и понеслись через поле к франко-шотландскому войску. Это были неприкосновенные герольды в коротких алых накидках поверх доспехов, со знаменами.
Их немедленно пропустили к Арчибальду Дугласу.
– Его светлость герцог Бедфорд спрашивает, каковы будут правила предстоящего боя? – вопросил старший герольд.
Коннетабль раздумывал недолго.
– Ответьте милорду Бедфорду, – усмехнулся Дуглас, – что на поле боя шотландцы ни дают, ни принимают пощады.
Страшен был его ответ. Но шотландец вряд ли мог ответить иначе – англичане все равно не оставляли его соплеменников в живых. Этот бой должен был идти до полного истребления противника. Герольды поклонились, повернули коней и поскакали обратно.
Англичане по древнему обычаю встали на колени и поцеловали землю, на которой им предстояло сражаться. Но командовать наступление не давала ни одна из сторон. Более двух часов, обливаясь потом, противники стояли на жаре друг против друга.
Не выдержали первыми англичане. В три часа дня Джон Бедфорд поднял руку и громовым голосом скомандовал:
– Знамена вперед, доблестные воины!
– Святой Георгий! – заревели его солдаты.
– Да здравствует лорд Бедфорд! – вторили им другие.
Англичане медленно пошли на противника. Увидев это движение, не сдержались и пылкие французские дворяне.
– Под знамя Сен-Дени! – победоносно закричали они и тоже двинулись на противника.
Порыв англичан ободрил французов – обычно островитяне ожидали нападения, спрятавшись за кольями, и длинные стрелы лучников поджидали разгоряченную французскую конницу.
Теперь же…
Но Джон Бедфорд и на этот раз решил обмануть французов. Не прошли англичане и двухсот шагов, как войско стало замедлять ход, а из-за первого ряда пехотинцев уже выбегали лучники и принимались вбивать свои колья в землю, чтобы врасти в позиции и расстрелять подходивших французов. И тут случилось непредвиденное – земля от жары оказалась сухая и отказывалась принимать колья. Они вываливались из нее. А французы уже были близко. И вот тогда многие английские лучники, открытые перед смертоносной атакой рыцарей, не выдержали. Может быть, они бы и справились с ситуацией, но один из первых командиров стрелков, лучник Янг, закричал: