– Драться до победы! – зычно выкрикнул Рене Анжуйский.
Это означало, что если копья будут сломаны, а всадники останутся в седле, он не удовлетворится одним столкновением, но будет бороться до тех пор, пока один из них не окажется на земле.
– Почту за честь! – громко сказал вызванный на поединок рыцарь, стоявший между барьерами в окружении своих товарищей.
Каждому была известна нелюбовь Рене Анжуйского к бургундскому лагерю. Бургундские капитаны постоянно терроризировали герцогство Барское. А мать Рене Анжуйского, теща дофина, вложила не одну сотню тысяч ливров в борьбу с Филиппом Бургундским! Потому молодой герцог решил не давать повода для сомнений в своих привязанностях. Если бы судьи позволили, он скрестил бы с противником и боевые копья!
Бургундец, державший шлем с пышным плюмажем из страусовых перьев в руках, одел его. Оруженосец Ришара де Сюрьенна помог закрепить шлем, затем придержал стремя, и его хозяин взобрался на коня. Кавалеру подали копье. Еще утром все участники турнира дали замерить все свои копья – десять положенных футов должно быть в этом оружие, и ни одного лишнего дюйма! Другой оруженосец подал рыцарю щит. Де Сюрьенн пришпорил коня, и они разъехались с Рене к противоположным сторонам поля, встав друг против друга по разные стороны барьера, разделяющего их боевые линии.
Четыре трубача дунули медью в зимнее небо. Конь молодого герцога был спокойным, ожидая схватки, только храпел, пуская из ноздрей густые струи пара; конь же бургундца, напротив, крутился на месте, азартно гарцевал, и хозяин даже не думал сдерживать его. Так они оба заводились перед боем.
Встал герольдмейстер, зычно прокричал:
– Объявляю поединок между герцогом Барским, Рене Анжуйским, и кавалером Ришаром де Сюрьенном, рыцарем! Сражайтесь, благородные сеньоры!
Трубачи медью протрубили атаку – несколько нехитрых и надрывных нот. Их знает каждый рыцарь, они живут в его сердце, тлеют, точно уголь, дунь на который и сразу вспыхнет пламя!
Герцог Рене и кавалер де Сюрьенн, ударив шпорами, сорвались с места. Затупленные концы древков с угрозой смотрели на каждого из противников. Не сразу закованный в сталь рыцарь набирает ту скорость, а значит и силу, которые нужны для боя на копьях. Но к середине ристалища они уже превратились в две летящие друг на друга скалы. Сухой треск оглушил зрителей – оба массивных копья, угодившие точно в шиты, сломались как тонкие сухие прутья, и в руках разъехавшихся, удержавшихся в седле рыцарей оказались обломки не более пяти футов в длину. Рыцари взяли новые копья, уже заранее отмеренные, а пока они разъезжались, проворная прислуга подобрала обломки копий, чтобы, не дай Бог, конь не споткнулся на них, не переломал себе ноги и не выбросил всадника вперед, как мячик.
Вновь две скалы врезались друг в друга на середине поля, но на этот раз копье Рене Анжуйского, нацеленное в открытое плечо противника, соскользнуло с него, не причинив бургундцу никакого вреда, а копье де Сюрьенна вновь ударило в щит и, сухо ломаясь, едва не выбило Рене из седла – обломок ударил ему в забрало, и только надежная дорогая сталь спасла молодого герцога.
Трибуна ахнула. Юная Изабелла, вся сжавшись, закрыла лицо руками. Глаза Анизон дю Мэй, обожавшей поединки и тайно вожделевшей молодого герцога, горели восторгом. У Жанны, стоявшей среди рыцарей, между Бертраном де Пуланжи и Жаном де Новелонпоном, сжалось сердце.
– Господи, – тихо прошептала она.
– Опасный бой, – так же тихо проговорил Бертран де Пуланжи.
– Не ранен ли герцог? – вторил ему Жан де Новелонпон.
Но Рене Анжуйский поднял руку с копьем, что означало: я в порядке!
Трибуна зааплодировала. Открыв глаза, Изабелла облегченно выдохнула.
Остановив коня, Ришар де Сюрьенн оглянулся на противника, будет ли тот продолжать бой.
– Берите копье, кавалер! – гулко, через забрало, крикнул Рене Анжуйский.
– Как пожелаете, монсеньер! – также гулко ответил ему Ришар де Сюрьенн и, пришпорив коня, помчался за новым оружием.
Через несколько секунд они снова сшиблись лбами, и могучие копья их вновь сломались легко и сухо, как хворостинки!
– Выберем другое оружие? – выкрикнул Рене.
– Пожалуй! – откликнулся его противник.
– Какое пожелаете? – тотчас спросил Рене – по законам рыцарства зачинщик должен предоставить выбор оружия защитнику.
– Булаву! – сдерживая храпевшего коня, так и ходившего под ним, ответил де Сюрьенн.
Рене пустил коня рысью к своему «лагерю», где Дьёлуар немедленно протянул ему требуемое оружие. То же сделал и Ришар де Сюрьенн. События развивались, обстановка накалялась. Противники оказались равны по силам, но тем было интереснее! Ведь заявка уже сделана: драться до победы. То, что пощады просить не будет ни тот, ни другой, это и так ясно. А значит, кто-то должен упасть под копыта распаленных боевых коней.
Прислуга убрала барьеры, рыцари съехались с новым оружием и встали в десяти шагах друг от друга. Булавы тоже были предусмотрительно взвешены и померены. Ни одного сучка, который смог бы пробить латы и нанести ущерб дерущимся. Руки в стальных перчатках у обоих противников от ударов предохранял рондель – круглый железный диск у основания булавы. К рукояти ее крепился кожаный ремешок, который накручивался рыцарем вокруг запястья, чтобы не выронить оружие.
– Помните, сеньоры, тот, кто против правил поединка ударит лошадь противника, будет считаться побежденным! – громко крикнул герольдмейстер. – А теперь сходитесь, и да поможет Господь обоим!
Жанна неотрывно смотрела, как оба воина сшиблись в центре поля и стали лупцевать друг друга почем зря; дубины с грохотом влетали в щиты, точно бойцы хотели разбудить все, что спало в этот зимний день на земле. Они то и дело поворачивали коней, чтобы удобнее было нанести свой удар и тут же отразить выпад противника. Это были не мечи – палицей палицу не остановишь! Нужно работать обеими руками. А сила в каждом ударе была грозная! Не отразишь такой удар щитом – пеняй на себя! Поймаешь его шлемом – пиши пропало. Дубина де Сюрьенна ударила в плечо герцога, и это было ощутимо – прочная сталь немедленно прогнулась. Превратись деревянная дубина в боевую палицу с шипами, пробила бы доспех и, порвав пурпуэн с кольчугой, вонзилась бы в тело! Рене отвел коня, и де Сюрьенн, почувствовав, что крепко задел противника и маленький успех надо развить, немедленно бросился за ним. На это и рассчитывал Рене. Он точно отбил щитом удар дубины налетевшего противника, отбил второй и третий, но стоило кавалеру де Сюрьенну пролететь чуть дальше, он звонко зацепил громоздким оружием его затылок. Трудно было сражаться турнирными дубинами – в бою можно оглушить лошадь и разделаться с падающим противником, но не на ристалище! Свирепея, противники разъехались и, точно вооруженные копьями, бросились друг на друга с расстояния. Каждый хотел, выбив сокрушительным ударом противника из седла, разом покончить с ним. Но Рене Анжуйский перехитрил де Сюрьенна. Вместо того, чтобы нанести удар и получить ответный, он пригнулся – Ришара де Сюрьенна даже повело в сторону вместе с палицей, такой он приготовил удар для противника. А герцог, быстро повернув коня, атаковал его. И когда де Сюрьенн только замахивался вновь, Рене ударил по ронделю бургундца, да с такой силой, что булава вылетела из рук де Сюрьенна и повисла на кожаном ремне, а следующий удар Рене нанес по забралу противника, который не успел закрыться щитом. Бургундца, прикрывшегося булавой и щитом, повело назад, но, оглушенный, он не сумел защититься как следует, и Рене со всей силой вновь ударил его по открытому для булавы противника шлему – этот удар оказался роковым, и бургундец, под рев трибуны, вывалился из седла. Второй удар оглушил его, он даже не сумел встать, только нелепо двигался на растоптанном, смешанном с землей снегу. А потом из его забрала тонкой струйкой потекла кровь. К месту битвы уже бежали оруженосцы и слуги кавалера де Сюрьенна.
– Надеюсь, он не покалечил Ришара, – хмуро сказал в «лагере» савойцев Пьер де Монтон-Монротье своему вассалу – Отважному бургундцу.
– Надейтесь, мессир, – раздраженно ответил Эмон де Маси, отпивая из кувшина вино. Полночи он пил кубок за кубком, проклиная судей, допустивших это безобразие – их бой с Девой. – Будь проклят этот анжуец!
– Не страшно вам встречаться с принцессой? – зло усмехнулся Монтон-Монротье.
– Дрожу! – огрызнулся тот.
– Вы бы не пили так много, Эмон. Вам сейчас понадобится верный глаз. Говорят, она чего-то стоит.
– Все, чего я боюсь, это убить ее! – рявкнул Отважный бургундец. – А так хотелось бы! – почему она не мужчина?!
Рене остался в седле. С Ришара де Сюрьенна подоспевшие оруженосцы сняли шлем – кровь шла носом, и обильно. Он был беспомощен, ноги его не слушались.
– Черт! – прохрипел Пьер де Монтон-Монротье. – Проклятье…
Рыцаря подхватили на руки и понесли в «лагерь» бургундцев и савойцев. Герольды протрубили окончание битвы. Встав, герольдмейстер объявил:
– В бою победил герцог Барский, Рене д, Анжу!
Сняв шлем, молодой герцог тряхнул мокрыми черными кудрями. Лицо его пылало, пот заливал глаза. Но он был счастлив! Подняв булаву, подобно римскому триумфатору, Рене проехался по периметру ристалища.
– Ваш муж – истинный герой! – заметила на трибуне хозяев турнира Анизон дю Мэй дочери своего покровителя – Изабелле Лотарингской.
– За это и люблю его, – ответила юная герцогиня.
– Вот кому бы стать королем Франции! – вздохнув, заметил Карл Лотарингский.
Жанна, следившая за битвой из «лагеря» лотарингцев и барцев, слышала только одно – свое сердце. Оно ликовало так, точно это она победила ненавистного бургундца на поле боя. «Господь был с ним!» – шептала она четыре слова, следя за гордо проезжающим мимо Рене. – «Господь был с ним!»
Вновь герольды выстрелили зычной медью своих труб, и слуги бросились выстраивать барьер для следующего поединка на копьях.
А герольдмейстер громко объявил:
– На бой вызываются Дама Жанна и рыцарь Эмон де Маси по прозвищу Отважный бургундец!