Зная, что нападение с дерева теперь невозможно, мы решили исследовать пещеру – у нас имелись все причины полагать, что она является продолжением пути, который мы уже прошли. Бог знает куда она ведет, но уж точно прочь от долины, где царит страшное зверство.
Когда мы заглянули внутрь, оказалось, что в утесе проложен аккуратный тоннель высотой приблизительно в двадцать футов и шириной около пяти. Его потолок был сводчатым. Источником света мы не располагали и потому ощупью медленно двинулись в сгущавшуюся тьму. Тарс Таркас касался пальцами одной стены, я – другой, а для того, чтобы не свернуть случайно в какой-нибудь боковой проход, мы держались за руки.
Как далеко мы прошагали, я не знаю, но довольно скоро некое препятствие вынудило нас остановиться. Это напоминало скорее перегородку, нежели тупик, потому что стенка на ощупь была явно не из камня, а из чего-то похожего на твердое дерево.
Я молча провел по поверхности ладонями и вскоре был вознагражден, наткнувшись на некую кнопку, которая на Марсе точно так же означала дверь, как на Земле – дверная ручка.
Мягко нажав на нее, я с радостью почувствовал, как дверь медленно поддается, – и через миг мы увидели слабо освещенное помещение, пустое, насколько можно было разглядеть.
Без излишней суеты я распахнул дверь во всю ширь и шагнул в зал, огромный таркианин вошел туда следом за мной. Мы некоторое время стояли молча, оглядываясь по сторонам, и тут позади раздался легкий шум, заставивший меня стремительно обернуться; к моему изумлению, дверь захлопнулась, как будто ее закрыла невидимая рука.
Я тут же метнулся назад и попытался снова ее открыть. Было что-то мрачное в том, что за нами закрылась дверь; напряжение и почти осязаемая тишина в этом каменном мешке будто предвещали появление неведомого зла, затаившегося в чреве Золотых скал.
Но мои пальцы впустую шарили по твердой поверхности, а глаза тщетно искали копию той кнопки, что позволила нам проникнуть сюда.
А потом прозвучал грубый и издевательский смех, разнесшийся по пустому залу.
IIIЗал тайны
Несколько мгновений после того, как ужасный смех затих, эхом прокатившись под каменными сводами, мы с Тарсом Таркасом стояли в напряженном выжидающем молчании. Но тишину больше ничто не нарушало, и мы не замечали вокруг никакого движения.
Наконец Тарс Таркас тихо усмехнулся, как это делали все зеленые люди, когда сталкивались с чем-то ужасным или опасным. Это был не истерический смех, а скорее искреннее выражение удовольствия, которое марсиане получали от вещей, способных вызывать у земного человека отвращение или слезы.
Я не раз видел, как они катаются по земле в безудержном веселье, когда видят смертельную агонию женщин и маленьких детей, подвергающихся пыткам во время дьявольского праздника зеленых марсиан – Больших игр.
Я посмотрел на таркианина и тоже слегка улыбнулся, потому что, по правде говоря, уж лучше было усмехаться в такой момент, чем дрожать от страха.
– И что ты на это скажешь? – спросил я. – В какую чертовщину мы угодили? Где мы?
Он посмотрел на меня с удивлением.
– Где мы? – повторил он. – Ты говоришь мне, Джон Картер, что не знаешь, где находишься?
– Я могу лишь предположить, что мы на Барсуме, не более того, но, если бы не встреча с тобой и с большими белыми обезьянами, я бы об этом не догадался. Знаешь, местные пейзажи ничуть не похожи на природу моего любимого Барсума, который я знал долгие десять лет; ничего подобного нет и в том мире, где я родился. Нет, Тарс Таркас, я не знаю, где мы находимся.
– А где ты был с тех пор, как открыл много лет назад мощные двери атмосферной фабрики, когда ее хранитель погиб и моторы заглохли, а весь Барсум умирал, если уже не умер, от недостатка воздуха? Твое тело так и не нашли, хотя во всем мире люди искали тебя все эти годы, ведь джеддак Гелиума и его внучка, твоя принцесса, предложили столь огромное вознаграждение, что даже принцы королевской крови присоединились к поискам! Но когда все старания оказались тщетными, оставалось сделать единственно возможный вывод: что ты отправился в долгое последнее паломничество вниз по таинственной реке Исс, чтобы ждать прекрасную Дею Торис, свою принцессу, в долине Дор, на берегах затерянного моря Корус. Почему ты ушел, никто не мог понять, ведь твоя принцесса по-прежнему жива…
– Слава богу! – перебил я его. – Я не решался тебя спросить, боялся: вдруг я опоздал и уже не мог ее спасти… Она была очень слаба, когда я оставил ее в королевских садах Тардоса Морса в ту давно минувшую ночь; настолько слаба, что я почти не надеялся добраться до атмосферной фабрики вовремя, прежде чем ее дорогой дух навеки отлетит прочь. Она и правда жива?
– Жива, Джон Картер.
– Но ты мне не сказал, где мы находимся, – напомнил я ему.
– Мы там, где я и ожидал тебя найти, Джон Картер… тебя и кое-кого еще. Много лет назад ты слышал историю женщины, которая объяснила мне, что зеленых марсиан воспитывают в ненависти, – я говорю о той, что научила меня любить. Ты знаешь, какие жестокие муки и ужасную смерть принесла ей ее любовь, она погибла от рук чудовищного Тала Хаджуса. Я думал, что любимая ждет меня у затерянного моря Корус, да и ты, Джон Картер, беспечно бродишь на свободе в долине Дор – ты, человек из другого мира, подаривший свою дружбу жестокому таркианину. Именно по вас двоим я тосковал сильнее всего и в конце концов решился на долгое паломничество, к тому же Дея Торис начинала терять надежду на встречу с тобой, она была убеждена, что тебе пришлось временно вернуться на родную планету. Итак, я поддался своему желанию видеть вас и месяц назад отправился в путешествие… Чем оно закончилось, ты сегодня видел. Теперь ты понимаешь, где находишься, Джон Картер?
– Так это и есть река Исс, что впадает в затерянное море Корус в долине Дор? – спросил я.
– Перед тобой долина любви, мира и отдыха, куда каждый житель Барсума стремится с незапамятных времен, когда подходит конец его жизни, полной ненависти, войн и кровопролития, – ответил Тарс Таркас. – Это, Джон Картер, и есть рай.
Его голос прозвучал холодно и иронично, в нем слышалась горечь беспредельного разочарования, которое испытал великий зеленый воин. Для него это было крушение иллюзий. Разбились в прах надежды и чаяния всей жизни, с корнем оказались выдраны вековые традиции, все то, на чем держалась вера.
Я положил руку ему на плечо.
– Мне очень жаль, – произнес я, поскольку больше мне нечего было сказать.
– Ты только подумай, Джон Картер, о бесчисленных миллионах барсумиан, которые испокон веков добровольно отправлялись вниз по этой реке – и лишь для того, чтобы попасть в когти злобных ужасных существ, какие сегодня напали на нас. Существует древняя легенда о том, что однажды некий человек из красного народа Барсума вернулся с берегов затерянного моря Корус, из долины Дор, поднявшись вверх по течению таинственной реки Исс, и предание гласит, что он рассказывал жуткие кощунственные истории о мерзких тварях, населяющих ту долину невиданной красоты, чудищах, которые нападают на каждого барсумианина, когда тот завершает свое паломничество, и пожирают его на берегу затерянного моря, где он надеялся обрести любовь, и покой, и счастье. Но древние казнили богохульника, поскольку традиция предписывает убивать каждого, кто возвращается с таинственной реки. Однако теперь-то мы знаем, что это было не кощунство, легенда правдива и тот человек свидетельствовал о реальных событиях, но какая нам в том польза, Джон Картер, ведь, даже если нам удастся бежать отсюда, на нас тоже будут смотреть как на богохульников. Мы очутились между диким фоатом уверенности и бешеным зитидаром факта… и нам не спрятаться ни от того, ни от другого.
– На Земле сказали бы, что мы оказались между молотом и наковальней, Тарс Таркас. Или между Сциллой и Харибдой, – невольно улыбнулся я.
– Как бы то ни было, мы можем лишь смириться с судьбой. По крайней мере, утешает то, что за наши жизни враги расплатятся бесчисленными жертвами. Будь то белые обезьяны или травяные люди, зеленые барсумиане или красные, кто бы ни вздумал нанести нам последний удар, ему не так-то просто будет справиться с Джоном Картером, принцем дома Тардоса Морса, и Тарсом Таркасом, джеддаком Тарка.
Я не удержался и засмеялся над его мрачным юмором, и он присоединился ко мне, смеясь с тем истинным удовольствием, которое и отличало этого свирепого таркианского вождя от других зеленых марсиан.
– Но как насчет тебя, Джон Картер? – воскликнул он наконец. – Если ты все эти годы провел не здесь, то где же тогда и почему я сегодня нашел тебя именно тут?
– Я был на Земле, – пояснил я. – Десять долгих земных лет я молился и надеялся, что однажды снова окажусь на этой мрачной старой планете, к которой, несмотря на ее грубые и ужасные обычаи, чувствую огромную привязанность и любовь, даже более сильные, чем к миру, где я родился. Десять лет я был живым мертвецом, мучась неизвестностью, не зная, жива ли Дея Торис, и вот теперь, впервые за все эти годы, получил ответ на свои мольбы, и мои сомнения рассеялись. Я вернулся на Барсум, однако по жестокой прихоти судьбы меня забросило в такое место, откуда, похоже, нет выхода. А если и есть, то какова же цена свободы? Но я все равно цепляюсь за малейший шанс встретить свою принцессу, покуда жив… Впрочем, ты видел сегодня, какое жалкое будущее ждет того, кто стремится к лучшему. Всего за каких-то полчаса до того, как ты вступил в схватку с травяными людьми, я стоял в лунном свете на берегу широкой реки, что течет на востоке прекраснейшего края на Земле. Я ответил тебе, друг мой? Ты мне веришь?
– Верю, – сказал Тарс Таркас, – хотя и не понимаю.
Пока мы разговаривали, я изучал взглядом зал. Длина его составляла около двухсот футов, ширина – примерно сотню, а прямо напротив того места, где мы стояли, в центре дальней стены, находилось нечто похожее на дверь.
Помещение было высечено в скале, в середине потолка тускло светилась единственная радиевая лампа, врезанная в толщу камня. Тут и там на стенах и потолке виднелись отполированные вкрапления рубинов, изумрудов и алмазов. А вот пол был из другого материала, очень твердого и гладкого, точно стекло, от долгого использования. Кроме двух дверей, других признаков входа-выхода не обнаружилось, а поскольку первая дверь закрылась, я пошел ко второй.