ой таинственной реке Исс, оставив меня в одиночестве и отчаянии. Несколько месяцев назад я впервые услышал о походе, предпринятом Джоном Картером против Иссу и священных фернов. Разные слухи о жестокости фернов по отношению к тем, кто бесчисленные века спускался по могучей реке Исс, дошли до моих ушей. Говорят, что были освобождены тысячи пленников, но лишь немногие из них осмелились вернуться в родные края, потому что пришедшего из долины Дор ждет ужасная смерть. Некоторое время я просто не мог поверить в эту ересь и молился о том, чтобы моя дочь Тувия умерла, прежде чем совершить святотатство возвращения во внешний мир. Но потом отцовская любовь перевесила, и, клянусь, сейчас я предпочел бы вечное проклятие разлуке с дочерью, если она найдется. И потому я отправил посланников в Гелиум, и ко двору Ксодара, джеддака перворожденных, и к тому, кто ныне правит народом фернов, отказавшись от их веры; и все гонцы подтвердили одну и ту же историю о невыразимой жестокости и зверствах, что совершались священными фернами по отношению к несчастным жертвам религии. Многие видели мою дочь, кто-то даже был знаком с ней, а от приближенных Матаи Шанга я узнал об унижениях, которым он подвергал ее. Когда оказалось, что он также гостит у тебя, я очень обрадовался этому, поскольку готов был искать его хоть всю жизнь. Кроме того, я немало слышал о благородстве Джона Картера и доброте, которую он проявлял к моей дочери. Мне рассказывали о том, как он сражался за нее и спас. И вместо того чтобы самому бежать от дикарей Южного Вархуна, отправил ее на своем фоате в безопасное место, остался пешим и сражался с зелеными воинами. И после этого удивляет ли тебя, Кулан Тит, что я желаю рискнуть собственной жизнью, и спокойствием своего народа, и даже твоей дружбой, которую я ценю превыше всего, ради того, чтобы спасти принца Гелиума?
Пару минут Кулан Тит молчал. По выражению его лица я видел, что он совершенно сбит с толку. Наконец он заговорил.
– Туван Дин, – сказал он, и голос его звучал благожелательно, хотя и печально, – кто я такой, чтобы судить своего друга? В моих глазах Отец фернов все так же свят, а вера, которой он учит, для меня единственно правильная. Но если бы я столкнулся с теми же трудностями, что и ты, то, без сомнения, чувствовал бы то же самое и действовал бы так же. В том, что касается принца Гелиума, решение уже принято, но от тебя и Матаи Шанга я жду одного – примирения. Принца отвезут под охраной к границе моих владений еще до того, как сядет солнце, и там он будет волен идти, куда ему вздумается, но под угрозой смерти он никогда больше не ступит на нашу землю. Если же между тобой и Отцом фернов есть раздор, то, думаю, мне и просить незачем, чтобы его разрешение было отложено до тех пор, пока вы оба не окажетесь вне пределов моей власти. Согласен, Туван Дин?
Джеддак Птарта кивнул, но мрачный взгляд, брошенный им на божка с бледным лицом, говорил о многом.
– Вот только принц Гелиума не согласен! – воскликнул я, грубо нарушая едва установившееся равновесие. Мир, купленный такой ценой, меня вовсе не устраивал. – Я раз десять избежал смерти, следуя за Матаи Шангом, и не намерен допустить, чтобы меня увели отсюда, как бессловесного фоата на заклание. Не для этого я добивался цели и силой своего меча, и силой своих мускулов. И Туван Дин, джеддак Птарта, не будет удовлетворен решением правителя Каола, когда выслушает меня до конца. Знаете ли вы все, почему я гнался за Матаи Шангом и Туридом, чернокожим датором, через полмира от лесов долины Дор до Каола, преодолевая почти неодолимые препятствия? Вы думаете, что Джон Картер, принц Гелиума, был охвачен жаждой убийства? Как мог Кулан Тит оказаться таким глупцом, что поверил в подобную ложь, нашептанную ему на ухо священным ферном или датором Туридом? Я преследовал Матаи Шанга совсем не для того, чтобы убить его, хотя, видит Бог моей родной планеты, у меня просто руки чесались от желания вцепиться ему в горло. Я шел за ним, Туван Дин, потому что он увозил двух пленниц – мою жену Дею Торис, принцессу Гелиума, и твою дочь Тувию. А теперь подумай, могу ли я допустить, чтобы меня вывезли за пределы Каола, если со мной не отправится мать моего сына, а твоя дочь не будет освобождена?
Туван Дин повернулся к Кулану Титу. В его умных глазах вспыхнула ярость, однако, прекрасно владея собой, он заговорил ровным голосом.
– Знал ли ты об этом, Кулан Тит? – спросил он. – Тебе известно, что моя дочь находится в плену в твоем дворце?
– Он не мог этого знать, – вмешался Матаи Шанг, побелевший теперь скорее от страха, чем от злости. – Он не мог этого знать, потому что это ложь.
Мне хотелось пристукнуть его на месте за такие слова, но, как только я дернулся вперед, Туван Дин опустил на мое плечо тяжелую руку.
– Погоди, – сказал он мне и снова обратился к Кулану Титу: – Это не ложь. Насколько я наслышан, принц Гелиума никогда не кривит душой. Ответь мне, Кулан Тит, я ведь задал тебе вопрос.
– С Отцом фернов приехали три женщины, – вымолвил Кулан Тит. – Файдор, его дочь, и, по его словам, две ее рабыни. Не знаю, может, это действительно Тувия из Птарта и Дея Торис из Гелиума… Я ни одной из них не видел. Но коли так, утром их приведут к тебе.
Он говорил, глядя в упор на Матаи Шанга – не как набожный фанатик взирает на высшего жреца, а как правитель народа смотрит на того, кому отдает приказ.
Отцу фернов наверняка было ясно (как и мне), что разоблачение его истинной натуры изрядно подорвало веру Кулана Тита, и нужно совсем немного, чтобы могущественный джеддак превратился в его открытого врага. Но столь велика сила суеверий, что правитель Каола все еще колебался, боясь порвать последнюю ниточку, связывающую его с древней религией.
У Матаи Шанга достало хитрости притвориться, будто он повинуется приказу, и он пообещал привести двух рабынь в зал приемов поутру.
– Скоро рассветет, – сказал он, – и мне бы не хотелось в такой час врываться в покои моей дочери и нарушать ее сон, иначе я привел бы женщин прямо сейчас, чтобы все смогли убедиться, что принц Гелиума ошибается.
Он слегка подчеркнул последнее слово, но так осторожно, что я не мог принять это за открытое оскорбление.
Я уже готов был возражать против отсрочки и требовать, чтобы принцессу Гелиума доставили сюда сию минуту, но Туван Дин придерживался иного мнения.
– Я бы предпочел увидеть свою дочь сейчас, – сказал он, – но, если Кулан Тит даст слово, что этой ночью никто не покинет дворец, а Дея Торис и Тувия будут в полной безопасности до самого рассвета, я не стану настаивать.
– Никто не покинет дворец этой ночью, – повторил джеддак Каола. – Матаи Шанг, можешь заверить, что никакого вреда не будет причинено этим двум женщинам?
Ферн ответил кивком. Вскоре Кулан Тит дал понять, что прием окончен, и я по приглашению Тувана Дина отправился с ним в его покои, где мы и просидели до наступления дня. Я рассказывал ему о своих приключениях на планете Барсум и обо всем, что довелось пережить его дочери за время нашего знакомства.
Я обнаружил, что отец Тувии – человек моего склада, и эта ночь увидела зарождение новой дружбы, которая крепла с каждой секундой, пока не стала сродни той, что связывала меня с зеленым джеддаком Тарка Тарсом Таркасом.
Вспыхнул внезапный марсианский рассвет, и вместе с ним явился посланец от Кулана Тита, приглашавшего нас в зал приемов, где Туван Дин должен был встретиться с дочерью после долгой разлуки, а я – воссоединиться с прекрасной принцессой Гелиума после двенадцати лет, что мы провели врозь.
Сердце с такой силой колотилось у меня в груди, что я смущенно оглядывался по сторонам, уверенный, что все в зале слышат его стук. Руки у меня ныли от желания снова обнять божественное тело вечно юной и неувядающей красоты, которая, впрочем, была лишь отражением безупречной души.
Наконец посланец, отправленный к Матаи Шангу, вернулся. Я вытягивал шею, чтобы первым увидеть тех, кто должен был следовать за ним, но офицер пришел один.
Остановившись перед троном, он обратился к джеддаку так тихо, что его с трудом смогли расслышать присутствующие в зале.
– О Кулан Тит, могущественнейший из джеддаков! – сказал воин, отдав положенный салют. – Твой посланный явился один, потому что апартаменты Отца фернов опустели, как и те, что занимала его свита.
Кулан Тит побледнел.
Низкий рев сорвался с губ Тувана Дина. Он стоял рядом со мной, не пожелав занять место рядом с троном хозяина дворца. На мгновение в огромном приемном зале Кулана Тита, джеддака Каола, воцарилась гробовая тишина. Первым заговорил он сам.
Поднявшись с трона, он спустился с возвышения и подошел к Тувану Дину. Слезы блестели на его глазах, когда он положил ладони на плечи своего друга.
– О Туван Дин! – воскликнул джеддак Каола. – И такое могло случиться во дворце твоего лучшего друга! Я бы собственными руками свернул шею Матаи Шангу, если бы заподозрил его в черном замысле! Прошедшей ночью вера всей моей жизни пошатнулась… а этим утром она разбита вдребезги… но слишком поздно, слишком поздно! Ради того чтобы вырвать твою дочь и жену этого доблестного воина из когтей демонов, тебе нужно лишь призвать на помощь силы нашей могучей нации, и весь Каол будет в твоем распоряжении! Что можно сделать? Скажите, вы оба!
– Прежде всего, – заговорил я, – нужно найти тех, кто устроил побег Матаи Шанга и его свиты. Без помощи дворцовой стражи такое было бы просто невозможно. Надо отыскать виновных и заставить их дать объяснение, пусть скажут, в какую сторону направились беглецы.
Прежде чем Кулан Тит успел отдать приказ о начале расследования, вперед вышел красивый молодой офицер и обратился к джеддаку.
– О Кулан Тит, величайший из джеддаков! – сказал он. – Я один виноват в этой чудовищной ошибке. Мне поручили командовать стражей прошлой ночью. Я находился в другой части дворца в то время, как ранним утром здесь шел прием, и ничего не знал о случившемся. Отец фернов вызвал меня и передал якобы твое повеление: мол, пусть святой геккадор со свитой поскорее покинет город, поскольку здесь находится его смертельный враг. И я сделал то, чему меня всегда учили: повиновался тому, в чьих руках власть. Я верил, что Отец фернов даже более могуч, чем ты, могущественней