– Каор! – произнес я марсианское приветствие, и воины встали и отсалютовали мне. – Я едва нашел сюда дорогу через Золотые утесы, – продолжил я, – и теперь ищу встречи с геккадором Матаи Шангом, Отцом фернов. Я могу его увидеть?
– Иди за мной, – сказал один из стражей и, повернувшись, повел меня через наружный двор крепости ко второй, внутренней стене.
Почему явная легкость, с какой их отыскал незнакомец, не вызвала у стражей ни единой дурной мысли? Об этом я не задумался, поглощенный мечтами о своей возлюбленной принцессе, и мне было на все плевать. Так что я легкомысленно шагал следом за стражем прямиком к своей смерти.
Позже я выяснил, что ферны уже за несколько часов до моего прихода знали, что я подбираюсь к тайной крепости.
И ворота были приоткрыты намеренно, чтобы соблазнить меня. Стражи отлично сыграли свои роли в этом заговоре, а я, скорее как наивный школьник, чем как опытный воин, ринулся головой вперед в ловушку.
В дальней части наружного двора, в углу внутренней стены, была дверь. Здесь мой провожатый достал ключ и отпер ее, потом, отступив в сторону, жестом предложил мне войти.
– Матаи Шанг в храмовом дворе за стеной, – сказал он.
А когда мы с Вулой переступили порог, скрипнули дверные петли.
До моих ушей успел долететь мерзкий смех стражника, прежде чем тяжелая, обшитая досками дверь захлопнулась и щелкнул замок; лишь тогда я забеспокоился.
Мы с Вулой очутились в маленьком круглом помещении внутри контрфорса. Передо мной была еще одна дверь. Мгновение-другое я колебался, теперь уже преисполнившись подозрений, но потом, пожав плечами, толкнул ее и шагнул во внутренний двор, залитый светом факелов.
Напротив меня возвышалась могучая башня, достигавшая добрых трехсот футов. Это был образец странной, но прекрасной архитектуры современного Барсума: фасад сооружения покрывали резные рельефы сложного и фантастического рисунка. В тридцати футах над двором находился широкий балкон, и, конечно же, на нем стоял Матаи Шанг, а вместе с ним и остальные – Турид, Файдор, Тувия и Дея Торис… причем две последние были в оковах. Позади этой небольшой группы застыли на страже воины.
Как только я вошел во двор, взгляды стоявших на балконе обратились ко мне.
Отвратительная улыбка искривила жестокое лицо Матаи Шанга. Турид поспешил поиздеваться надо мной и бесцеремонно положил руку на плечо моей принцессы. Она развернулась в его сторону стремительно, как тигрица, и с силой ударила его железным наручником, что сжимал ее запястье.
Он бы ударил ее в ответ, если бы Матаи Шанг не остановил его, и тут я увидел, что эти двое вовсе не пылают друг к другу любовью; ферн держался надменно и высокомерно, давая понять перворожденному, что принцесса Гелиума – личная собственность Отца фернов. А Турид вовсе не проявлял к древнему геккадору ни преданности, ни уважения.
Когда конфликт на балконе был исчерпан, Матаи Шанг снова повернулся в мою сторону.
– Человек с Земли, – воскликнул он, – ты заслуживаешь куда более позорной казни, чем та, которой мы в силах тебя подвергнуть. Однако ожидание смерти, что постигнет тебя этой ночью, будет вдвое горше. Знай: когда ты умрешь, твоя вдова ровно на один барсумианский год станет женой Матаи Шанга, геккадора священных фернов. А в конце этого срока, насколько тебе известно, она будет отстранена согласно закону, но ее не отправят, как других высших жриц, в дальнее убежище. Нет, Дея Торис, принцесса Гелиума, станет игрушкой моих офицеров… может быть, даже твоего злейшего врага Турида, черного датора.
Умолкнув, он явно ждал от меня вспышки гнева и ярости… Это добавило бы вкуса его мести. Но я не доставил ему такого удовольствия.
Вместо того я сделал единственный жест, который мог взбесить его и усилить ненависть ко мне. Ведь я знал: после моей смерти Дея Торис найдет способ покончить с жизнью до того, как на нее падут новые пытки или бесчестье.
Более всего на свете ферны почитали желтые парики, прикрывавшие лысые черепа, – для них это была главная святыня. Следом в ранг реликвий возводились золотые диадемы. Так, диадема Турида, украшенная искрящимися драгоценными камнями, говорила о том, что он достиг уровня Десятого цикла.
Зная это, я небрежно сорвал со своей головы парик и диадему и бросил их на камни, которыми был вымощен внутренний двор. А потом еще и поддал ногой это желтое сокровище; когда же с балкона донесся до меня рев ярости, я плюнул на священную диадему.
Матаи Шанг побледнел от злости, но на губах Турида я увидел мрачную усмешку – для него-то эти вещи священными не были; поэтому, чтобы он не слишком веселился, я крикнул:
– И то же самое я сделал с досточтимой Иссу, богиней Вечной жизни, а потом толпа, которая некогда ей поклонялась, разорвала ее в клочья в ее же собственном храме!
Это сразу стерло с лица Турида ухмылку, потому что он был весьма в чести у Иссу.
– Покончим наконец с этим богохульством! – рявкнул он, поворачиваясь к Отцу фернов.
Матаи Шанг встал и, наклонившись через перила балкона, издал тот самый зловещий вопль, какой я уже слышал от жрецов, дежуривших на крохотном балкончике на склоне Золотых утесов над долиной Дор. В прошлом этот клич созывал жутких белых обезьян и травяных людей на чудовищный пир, и те стекались со всех сторон, чтобы сожрать несчастных, что плыли по водам таинственной реки Исс к кишащим хищными силианами волнам затерянного моря Корус.
– Выпускайте смерть! – проревел Отец фернов.
Тут же распахнулась дюжина дверей в основании башни, и во двор выскочили двенадцать жутких банхов. Я не впервые сталкивался с этими свирепыми барсумианскими львами, но никогда мне не приходилось противостоять сразу дюжине. Даже с помощью злобного Вулы исход схватки мог быть только один.
Какое-то мгновение твари колебались, очутившись в ярком свете факелов, но очень быстро их глаза привыкли к освещению, а потом они увидели Вулу и меня и, взъерошив жесткие гривы, низко рыча, стали приближаться к нам, хлеща себя по рыжеватым бокам мощными хвостами.
В тот краткий миг жизни, что оставался мне, я бросил последний, прощальный взгляд на мою Дею Торис. На ее прекрасном лице отразился ужас, а когда наши глаза встретились, она протянула ко мне руки, борясь со стражами, схватившими ее, и попыталась броситься с балкона вниз, чтобы разделить со мной смерть. Но ей это не удалось, и, когда банхи подступили ко мне, она отвернулась и закрыла свое милое лицо ладонями.
И вдруг мое внимание привлекла Тувия из Птарта. Эта прекрасная девушка перегнулась через перила балкона, в глазах ее был огонь.
Еще миг – и банхи бросятся на меня. Но я не мог отвести взора от краснокожей красавицы. Я знал: ее возбуждение не могло быть вызвано предвкушением предстоящей трагедии, нет, лицо Тувии выражало нечто иное, потаенное…
Я сначала подумал, что мог бы положиться на свои земные мускулы, просто сбежать от банхов и запрыгнуть на балкон, это ведь было совсем нетрудно для меня. Но бросить преданного Вулу, обречь его на гибель от страшных клыков голодных банхов? Нет, так не делалось на Барсуме, и так не поступал Джон Картер.
И тут причина волнения Тувии стала ясна – с ее губ слетел мурлыкающий звук, который я уже слышал однажды; это было в недрах Золотых утесов, когда Тувия собрала вокруг себя банхов, а потом повела их за собой, как пастух ведет стадо смирных и безобидных овец.
При первых же звуках ее голоса банхи резко остановились и задрали злобные морды – твари искали, откуда доносится знакомый зов. Вскоре они обнаружили свою повелительницу на балконе и, развернувшись, приветствовали ее громким ревом.
Стражи подбежали к Тувии, чтобы оттащить ее подальше, но девушка успела промурлыкать целый ряд приказов внимательно слушавшим зверям, и они, все как один, немедленно потрусили в свои клетки.
– Тебе больше незачем их бояться, Джон Картер! – крикнула Тувия прежде, чем ее заставили замолчать. – Эти банхи никогда не причинят вреда ни тебе, ни Вуле!
Это было все, что я хотел знать. И теперь ничто не могло помешать мне одним длинным прыжком очутиться на краю балкона.
Мое появление вызвало переполох. Матаи Шанг отпрянул назад. Турид дернулся вперед с мечом, чтобы сбросить меня вниз.
И снова Дея Торис с пронзительным криком ударила его своими тяжелыми оковами. Потом Матаи Шанг схватил ее за талию и поволок к двери во внутренние помещения башни.
Турид сначала заколебался, но тут же, словно испугавшись, что Отец фернов сбежит от него вместе с принцессой Гелиума, тоже метнулся прочь с балкона.
Одна только Файдор сохранила присутствие духа. Двоим стражам она приказала увести Тувию из Птарта, остальным велела остаться и задержать меня. А потом повернулась ко мне.
– Джон Картер, – заговорила она, – я в последний раз предлагаю тебе любовь Файдор, дочери святого геккадора. Прими ее – и твоя принцесса вернется ко двору своего деда, а ты будешь жить в мире и радости. Откажись – и судьба, которой грозил мой отец, настигнет Дею Торис. Ты теперь не можешь ее спасти, потому что ее увели в такое место, куда даже тебе не добраться. Откажись – и сам пропадешь: хотя тебе удалось проникнуть в последний оплот священных фернов, выйти отсюда у тебя не получится. Что скажешь?
– Мой ответ тебе известен, Файдор, – ответил я. – Ты его знала еще до того, как заговорила. А ну, отступите! – крикнул я стражам. – В сторону, чтобы мог пройти Джон Картер, принц Гелиума!
С этими словами я перепрыгнул низкую балюстраду, окружавшую балкон, и с длинным мечом в руке предстал перед своими врагами.
Стражей было трое, однако Файдор, должно быть, догадывалась, каким будет исход схватки, потому что тут же развернулась и умчалась с балкона.
Трое противников не стали ждать моего нападения. Они сами бросились на меня – все одновременно, и именно это дало мне преимущество. Они мешали друг другу в узком пространстве балкона, так что первый из них сам налетел на острие моего меча.
Красное пятно на стали клинка пробудило во мне старую жажду крови настоящего воина, которая никогда не была так сильна в моей груди, как в этот момент. Я действовал столь стремительно и с такой смертельной точностью, что двое оставшихся фернов сразу поняли, чем все закончится.