Я сразу поняла, что что-то неладно. Рокки терпеть не может «Мою Шарону». Хотя, конечно, трудно ожидать от женщины, которая догадалась потащить трехмесячного ребенка на марш протеста, в ходе которого кто-то бросил в окно кафе «Старбакс» мусорный бак, чтобы она помнила, какие песни любит ее сын, а какие – нет. Но при слове «м-м-м-о-о-о-я» Рокки всякий раз срыгивает, особенно если его при этом еще и покачивать, как делала мама, но она, кажется, не замечала, что все ее плечи были испачканы белой кашицей.
– Мама, что происходит? – спросила я. Как будто мало я всякого наслушалась.
– Моя мать! – крикнула мама, пытаясь перекрыть вопли Рокки. – Она грозится приехать сюда вместе с папой, потому что они еще не видела малыша.
– Хм, – сказала я. – Ладно. Только это плохо, потому что…
Мама только посмотрела на меня расширенными, совершенно безумными глазами.
– Потому что это моя мать! – крикнула она. – Я не хочу, чтобы она сюда приезжала.
Это логично.
– Понятно, – сказала я. – Значит, ты…
– Еду туда, – закончила за меня мама, а Рокки добавил в крик еще несколько децибелов.
– Нет, – сказал в телефон мистер Дж. – Два места. Только два. Третий пассажир – младенец.
– Мама, – говорю я.
Я взяла у нее Рокки, стараясь, чтобы он на меня не срыгнул, потому что он все еще плевался, как вулкан Кракатау.
– Ты правда думаешь, что это такая уж хорошая мысль? Мне кажется, Рокки еще маловат для полета на самолете. Вспомни про рециркулированный воздух. Стоит какому-нибудь пассажиру с лихорадкой Эбола или другой болезнью чихнуть, как глядь, весь самолет заразился. А на ферме? Неужели ты не слышала, что в штате Джерси школьники заразились кишечной палочкой оттого, что гладили животных?
– Я готова пойти на риск, – сказала мама, – если это помешает моим родителям приехать сюда. Ты слышала, какой счет за пользование мини-баром нам выставили в прошлый раз, когда твой отец поселил их в «Сохо Гранд»?
– Ладно, – ответила я в промежутках между куплетами «Независимой женщины» (от этой песни Рокки всегда успокаивается, он любит ритм-энд-блюз больше, чем рок). – И когда же мы едем?
– Ты не едешь, – сказала мама, – только мы с Фрэнком. И Рокки, конечно. Ты не можешь поехать, у тебя занятия. А Фрэнк берет свободный день.
Я знала, что все это звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой. Я, конечно, имею в виду не потенциальную опасность для здоровья моего маленького братика, а то, что я могла бы сбежать в Индиану и от школьных выборов, и от возможного разрыва с моим парнем.
Это напомнило мне еще кое о чем.
– Э-э, мам… – Я пошла за ней в комнату Рокки, где она, по-видимому, складывала его выстиранные вещи, когда ее огорошил звонок бабушки. – Можно с тобой кое о чем поговорить?
– Конечно. – Но по маминому голосу я бы не сказала, что она в настроении разговаривать. – О чем?
– Гм…
Однажды она сама сказала, что я могу говорить с ней о чем угодно.
– Мама, сколько тебе было лет, когда ты в первый раз занималась сексом?
Я ожидала, что она скажет «я училась в колледже», но она была так поглощена запихиванием всей одежонки Рокки в один малюсенький комод, что не задумалась над ответом и выдала:
– Боже, Миа, ну, я не знаю… Сколько же мне было, кажется, лет пятнадцать?
А потом она вроде как сообразила, что сказала, потому что она резко втянула воздух, посмотрела на меня, сделав большие глаза, и добавила:
– НО ГОРДИТЬСЯ ТУТ НЕЧЕМ!!! - Наверное, она только сейчас вспомнила, что мне как раз пятнадцать. А дальше она затараторила со скоростью пулемета:
– Дело было в Индиане, там больше и заняться-то было нечем. И к тому же это было лет двадцать назад. Пойми, это были восьмидесятые годы, тогда все было по-другому!
– Привет, – сказала я, потому что я посмотрела абсолютно все серии фильма «Я люблю восьмидесятые», включая продолжение, – Если в то время все носили гетры, это еще не значит…
– Я не это имела в виду! – закричала мама. – Я хотела сказать, что в те времена люди всерьез думали, что Джордж Майкл – гетеросексуал, и что Мадонна останется певицей одного хита. Тогда все было по-другому, понимаешь!
Мне ничего не приходило в голову. Я только и могла, что тупо пробормотать:
– Поверить не могу, что когда вы с папой впервые этим занимались, тебе было пятнадцать лет!
И тут я увидела выражение маминого лица.
– О господи, все правильно! – Она же познакомилась с папой только когда поступила в колледж. – Мама! Кто это был?
– Его звали Венделл. – Мамины глаза приняли такое мечтательное выражение – уж не знаю, потому ли, что этот Венделл был совершенно потрясным парнем, либо потому, что Рокки наконец перестал плакать и стал пускать слюни, обслюнявив эмблему на моем форменном блейзере, и в мансарде в кои-то веки воцарилась блаженная тишина. – Венделл Дженкинс.
Венделл??? Мужчину, которому моя мама отдала бесценный цветок ее невинности звали Венделл???
Я лично ни за что бы не стала заниматься сексом с парнем по имени Венделл.
Но, с другой стороны, у меня серьезные психологические проблемы с тем, чтобы заниматься сексом с кем бы то ни было, так что мое мнение, наверное, мало чего стоит.
– Да-а, – все так же мечтательно сказала мама. – Давно я ничего о нем не слышала. Интересно, что с ним стало?
– Ты даже не знаешь? – закричала я так громко, что Рокки у меня на руках немного вздрогнул. Но я запела быструю версию одной из песенок Пинк, и он стал успокаиваться.
– Ну, я, естественно, знаю, что он окончил школу, – быстро сказала мама. – И абсолютно уверена, что он женился на Эйприл Поллак, но…
– О боже! – Я была потрясена. Неудивительно, что мама стала такой, какой она стала. – Он изменял тебе с другой девушкой???
– Нет, конечно, нет. Он начал встречаться с Эйприл уже после того, как мы с ним расстались.
Я понимающе кивнула.
– То есть он тебя любил и ушел от тебя? Прямо как Дэйв Фарух Эль-Абар и Тина Хаким Баба!
– Нет, Миа, – сказала мама со смешком. – Все-таки у тебя есть поразительная способность превращать все что угодно в песню в стиле «кантри вестерн». То есть мы с ним встречались, все это было здорово, но в конце концов я поняла, как тебе сказать, я хотела уехать из Версаля, он не хотел, так что я уехала, а он остался. Потом он женился на Эйприл Поллак.
Точь-в-точь как в «Девушках Гилмор» Дин женился на другой девушке!
– Но… – Я уставилась на маму. – Ты его любила?
– Конечно, я его любила. Надо же, Венделл Дженкинс... Сто лет о нем не вспоминала.
Вот тебе и раз! Не могу поверить, что мама не поддерживает связь с парнем, который лишил ее невинности! Интересно, что это была за школа такая, в которую она ходила? Наконец, моя мама поинтересовалась:
– Скажи, Миа, почему ты задаешь все эти вопросы? Вы с Майклом…
– Нет.
Я поспешно сунула Рокки ей в руки.
– Миа, это нормально, если ты хочешь поговорить со мной о…
– Нет, не хочу, – сказала я очень быстро.
– Потому что если ты…
– Нет, – снова сказала я. – Я пошла, мне нужно учить уроки.
Я быстро ушла в свою комнату и заперла за собой дверь.
Наверное, со мной все-таки что-то не так. Честное слово. Потому что когда мама стала вспоминать, как занималась сексом с Венделлом Дженкинсом, сразу было видно, что она тогда прекрасно провела время. Я имею в виду, занимаясь Этим Делом. Кажется, всем нравится заниматься Этим. Как в кино, по телевизору и повсюду. Кажется, все считают, что заниматься Этим – это нечто потрясающее.
Все, кроме меня. Ну почему я одна такая странная, что когда думаю об Этом, то ничегошеньки не чувствую, меня только в пот бросает. И не в хорошем смысле. Не может быть, чтобы это была нормальная реакция. Наверное, это еще одна генетическая аномалия в моем организме, вдобавок к отсутствию молочных желез и ступням тридцать девятого размера. У меня напрочь отсутствует ген, который отвечает за Это Дело.
То есть я ХОЧУ делать Это. Точнее, я подозреваю, что именно Этого мне хочется, когда мы с Майклом целуемся, я вдыхаю запах его шеи и у меня возникает такое чувство, как будто я хочу на него прыгнуть. Наверняка же это признак того, что мне хочется заниматься Этим.
Но беда в том, что для того, чтобы заниматься Этим, нужно сначала СНЯТЬ ОДЕЖДУ. РАЗДЕТЬСЯ ПЕРЕД ДРУГИМ ЧЕЛОВЕКОМ. Конечно, если вы не из ортодоксальных евреев, которые делают это через дырку в простыне, как Барбра Стрейзанд в фильме «Ентл».
А я сомневаюсь, что готова раздеться перед Майклом. Хватит и того, что мне приходится с утра пораньше раздеваться перед Ланой Уайнбергер в школьной раздевалке. Я вообще не представляю, чтобы я когда-нибудь смогла раздеться перед мальчиком. Тем более перед тем, в которого я влюблена, и за которого надеюсь в один прекрасный день выйти замуж, если, конечно, он сделает мне предложение и если я сумею преодолеть этот дурацкий парализующий страх, который меня охватывает при мысли о том, чтобы снять перед ним одежду.
Хотя, если разобраться, я совсем даже не против посмотреть на Майкла, когда ОН разденется.
Может, это и называется двойным стандартом?
Интересно, а мама чувствовала то же самое с Венделлом Дженкинсом? Должна была чувствовать, иначе она бы с ним Этим не занималась.
И что же? Через двадцать с чем-то лет она даже не знает, где он и что с ним.
Постойте, кажется, я могу его найти. Я могу найти его через Интернет, задав поиск в yahoo! О боже, вот же он!!!!! Венделл Дженкинс!!! Фотографии, правда, нет, но тут сказано, что он работает… О боже, он работает в электрической компании Версаля!!!!! Это он ремонтирует провода, когда у вас вдруг из-за торнадо или еще из-за чего-нибудь отключается свет!!!
Поверить не могу, что моя мама отдала цветок своей невинности парню, которые теперь работает в ВЕРСАЛЬСКОЙ ЭЛЕКТРИЧЕСКОЙ КОМПАНИИ!!!!!
Нет, конечно, в том, чтобы работать в электрической компании, нет ничего плохого. Пожалуй, это ничуть не хуже, чем быть учителем алгебры в средней школе.