– Храбрый вы человек, Шики. И преданный. Никто больше не рискнул сюда сунуться.
– Храбрый? – выдохнул Шики, посмотрев на меня, а потом поднял и показал трясущиеся руки.
Я показала свои. Они тряслись чуть меньше, но чашку с чаем я все равно держала очень и очень аккуратно, потому что та так и норовила выскользнуть.
Мы молча пили чай, пока он не закончился. Не знаю, мне одной после общения с юрэй он казался напитком богов? И так сладко пахли цветы в саду, а солнечные блики скакали по водной глади так весело! Хорошо все-таки жить! Просто жить, и все.
– Как вы решились на это, господин? – нарушил тишину Шики. – Как вы… смогли?
«Вы» он выделил – ну еще бы, принц же неудачник, слабак и тряпка. Его внезапная храбрость должна удивлять.
Я пожала плечами.
– Хочу жить. Я очень хочу жить… А как вы решились пойти за мной, Шики? Вы же Шепчущий. Я слышал, вы для нежити – знатный деликатес.
Он криво улыбнулся и отвернулся, посмотрев на залитый солнцем сад.
– Меня бы не тронули, господин. Среди них была моя мать, – грустно произнес он.
Я все-таки выронила чашку и выругалась. Шики усмехнулся, а я заставила себя посмотреть на него прямо. Этой минутой откровенности стоило воспользоваться.
– Чем глава подкупил вас, Шики? Почему наемники так ему преданы?
Отвечать он не стал – только закатал рукав куртки и показал мне левую руку. У его локтя тоже сидел вытатуированный паук, как и у всех в их клане, но сейчас татуировка слабо светилась.
– Это можно снять? – поинтересовалась я, изучив паука. Клянусь, он мне подмигнул, дважды.
– Мы не смеем даже помыслить об этом, господин, – спокойно отозвался наемник.
– Обалдеть у вас условия работы, – вырвалось у меня. – Благодарю за откровенность.
– Я ничего вам не сказал, господин.
– Ну конечно, – вздохнула я, а про себя подумала, глядя на него: «Ты будешь моим».
Что ж, может, и не так уж мне нужен этот глава Пауков, а вот они сами – да, нужны, очень…
Шики поклонился, встал и сказал:
– Скоро Вашему Высочеству пришлют новых телохранителей.
– Я рад.
– Им повезет. Господин заботится о своих слугах, – зачем-то добавил Шики, кивнув.
Я вспомнила первых телохранителей и покачала головой:
– Нет. Если бы заботился, мне бы не потребовались новые.
Впервые за нашу беседу – да и вообще за все время, сколько я его видела, – Шики улыбнулся. Улыбка была скупой, но согрела меня куда лучше холодного чая.
– Передайте главе, что очень скоро наместники будут в моей власти, – попросила я, когда мы покидали Солнечную веранду. Шики отчего-то не исчез как обычно, а шел следом.
– Да, господин. – Он серьезно кивнул и вдруг добавил: – Спасибо.
Поклонился и только тогда скрылся в тени. Я не поняла, за что он меня благодарил.
Остаток дня был наполнен переговорами другого рода, включая драгоценную королеву Лянь. Под видом материнской любви она загнала меня в Восточный дворец, где традиционно размещали гостей. Там мы пили чай – мать морщилась отсутствию моих манер – и ненавязчиво представляла то одну невесту, то другую.
Я же раздумывала о беседах с наместниками. Мне повезло, что все они были в сборе благодаря смотринам. Прекрасное время для переворота, наверняка император это осознает. По городу уже поползли слухи, что принц в очередной раз спятил. В очередной, да. Возможно, это уже не совсем принц, а о́ни, влезший в его шкуру. Наверное, вскорости меня ждет новая проверка, любопытно даже, чего ждать на этот раз.
Наместникам было плевать, принц я или чудовище. Они тоже поили меня чаем, а в некоторых случаях вином, улыбались, предлагали полюбоваться видом на искусственный пруд или озеро, а потом говорили, что понимают, куда ветер дует, и если он несет с собой бурю, то они лучше укроются от нее и переждут, пока гроза ломает молодые деревья. Учитывая любовь местных к метафорам, намек мог быть и тоньше, но принц же в глазах чиновников тупица, вдруг не сообразит? Другими словами, они решили, что ничего не будут делать, пока отец меня не казнит. И помощи я, естественно, не дождусь. Паре-тройке из них я намекнула, что в случае успеха могу выбрать жену из их клана. Они задумались и ответ пока не дали, возможно, доложат императору.
Ничего другого от этих переговоров я и не ждала. Император силен, а принц мало того, что слюнтяй, так еще и пришлый, из Лянь, без покровительства матери он ничто. Как могло быть иначе?
Но как же противно было пить с ними чай и помнить рассказы юрэй! Местные призраки, конечно, жуть жуткая, но сидевшие передо мной люди были мерзавцами иного рода и куда страшнее, на мой взгляд. Они умрут, думала я, оставляя в их домах щепотку земли с могилы или прах – спасибо исполнительной Рен, которая пришла в ужас от такого приказа. Сегодня ночью в их дома придет ненависть.
Я знала, что эти мерзавцы, во-первых, виновны, а во-вторых, продадут меня с потрохами. Но мне было… неправильно – участвовать в их убийстве. Однако я не могла придумать, как еще добиться желаемого. Я вспомнила сейчас, как уже убила двух человек, причем своими руками, помните моих тюремщиков у Плащей? Я не чувствовала тогда ничего, и сейчас не могу убедить себя, что мое сожаление и есть вина. Цель оправдывает средства, да?
– Ты очень задумчив, Ичи, – сказала королева, предлагая пирожные из рисовой муки. – Что тебя гложет?
Она единственная добра ко мне – единственная, кого вообще волнует, о чем я думаю. И что бы я ей ответила? Мама, я хочу занять здешний трон, потому что мой папа псих и я его боюсь?
Лгать государыне было противно, но я сказала, кивая на танцующих красавиц:
– Я не знаю, кого выбрать. Все они великолепны.
И все одинаковые, словно близняшки.
Не совсем, конечно: лица у них разные, если смыть косметику, а еще одежды, но и только. Все остальное они делали одинаково: улыбались, опускали взгляд, пытались обратить мое внимание, попадались то под руки («Ах, господин, попробуйте эти сладости, я приготовила их сама»), то под ноги («Господин, ваши гета… Позвольте, я помогу». Под гета – местные шлепки – постоянно попадали полы моих нижних одежд). Я видела, как они хихикали за моей спиной. Они тоже знали, что стоит им выйти за меня замуж, забеременеть, а матери уехать, я не проживу и дня? Наверняка. Они же не дуры.
– Конечно. Я привезла для тебя самых красивых, – ответила мать так, словно передо мной были редкие цветы, а не девушки, а потом наклонилась и шепнула на ухо: – Приходи к полуночи в Сад Долгого Ожидания.
Я чуть не ляпнула: «Куда?»
– Хорошо, матушка. И кого же мне там долго ждать?
Королева рассмеялась, прикрыв рот широким рукавом по местной моде:
– Ждать будут тебя, Ичи. Познакомься с ней.
Ясно. Еще одна невеста. Черт бы их всех побрал!
– Хотя бы поговори, Ичи, я не прошу многого, – с мольбой взглянула на меня королева.
– Конечно, матушка. Я все сделаю. – Я поклонилась, как подобает любящему сыну.
Вечер у меня и впрямь был не занят – не стихи же учить, в самом деле… которые неуч принц умудрялся сочинять, и ведь как сочинял: диктовал слуге, тот записывал. Я все прочитала и в паре мест даже прослезилась. Местным Пушкиным был принц. Может, я к нему несправедлива? А что писать не умел, так вдруг у него была дислексия или что-то вроде? И он просто не мог научиться?
В общем, когда луна поднялась высоко, ярким светом заслонив звезды, я со свитой слуг пришла в Сад Долгого Ожидания. Ожидание, считают местные, должно быть комфортным, особенно во дворце императора. Поэтому в Саду имелось с десяток уютных беседок с подушками и ширмами – наверное, чтобы слуг прятать. Предложенная королевой Лянь невеста ждала меня в одной из таких беседок, и, к стыду своему, я чуть не спутала ее со служанкой.
А что? Две девушки расположились на подушках, одна играла на флейте, другая сидела у широкого окна: решетчатые створки распахнуты, внизу – гладь пруда, подсвеченная плавающими фонариками. Сидела и смотрела на звезды.
Обе показались мне сначала совершенно одинаковыми. У них даже одежды были похожи: одна в розовом платье на манер Лянь, не таком широком, как местные, а другая – в сиреневом. Женщины в Лянь обходятся без накидок, и платья у них – не халаты, а именно платья, под грудью подвязанные шелковой лентой. Грудь от этого кажется больше, чем есть, – такой вот трюк.
На девушках не было ничего роскошного, и я решила сначала, что две служанки пришли сюда отдохнуть. Или младшие наложницы из императорского гарема.
– Рен? Это они? – шепотом уточнила я.
Рен, конечно, все уже знала, мамину протеже в том числе, и с улыбкой ответила:
– Да, господин.
Я присмотрелась к девушкам внимательнее. Та, что играла на флейте, глянула в ответ и подмигнула. Лисичка…
– Которая?
Ответ уже был понятен: та, что играет. Девушки здесь стремятся показать, как они умелы в женском искусстве. В музыке в том числе – нужно же ублажать мужа… хотя бы так.
Но Рен взглядом указала на ту, что в упор меня не замечала.
Девушка-лисичка с флейтой, казалось, вот-вот засмеется. Мелодия стала игривее, веселее. Я поборола желание показать ей язык и подошла к той, что увлеклась звездами. Сев неподалеку, тоже задрала голову.
Не могу сказать, что я первый раз смотрела на местные звезды, но впервые у меня нашлось время сделать это повнимательнее. Они были как наши, только в большем количестве, и рисунки созвездий вроде бы другие. Много-много, высоко-высоко, они заставляли думать о вечном: что человек – песчинка в море времени, что все мои желания и мечты на самом деле приземленные и ничего не значат для Вселенной и что звезды светили, светят и будут светить даже после моей смерти. Странные мысли.
– Что вы думаете, Ваше Высочество? – спросила вдруг мамина протеже, а ее голос оказался созвучен голосу флейты. – Когда смотрите на звезды, что вы думаете?
– Что они будут жить, когда я умру, – отозвалась я, не опуская головы.
– Вы считаете это несправед