Я молча смотрела на него. Слов не было.
– Давай мириться, Ичи. Я не желаю тебе зла, ты же мой наследник.
– То-то мои телохранители мрут как мухи, – вырвалось у меня.
Государь нервно дернул щекой, но сдержался, попытавшись меня убедить:
– Ичи, не я натравил на тебя Синих Плащей. Клянусь.
Ну да, ну да. Скажи еще, что канцлер. Или левый министр, или правый. Все, черт возьми, под тобой ходим – кто же еще?
– Ичи, подумай, – настойчиво продолжал император. – Кому выгодна смута между нами? Смута в нашей империи. Ты понимаешь, к чему мы идем?
Понимаю, подумала я. Смута выгодна мне. Ты сдохнешь, псих, и я лично развею твой прах по ветру, и тогда, надеюсь, меня наконец оставят в покое!
– Ты не понимаешь? – Император поймал мой взгляд и отложил палочки. – Тогда скажу прямо: твоя мать давно мечтает прибрать Дайкоку к рукам, и если добьется этого, то сожжет империю дотла. Но кому это интересно? Ты всегда был добр, Ичи, ты правда этого хочешь?
Я не выдержала и рассмеялась. Император покачал головой, и на мгновение в его взгляде мелькнула боль. Мелькнула и исчезла. А потом он подался вперед и заглянул мне в глаза.
Мне стало холодно, а в голове словно черви завозились. Жуткое ощущение.
Внезапно все прекратилось. Император поморщился и надолго приложился к кувшину с вином, хлестал прямо из горла.
– Ичи, ты знал, что Шепчущий, которого ты укрываешь и который поставил тебе защиту… Он еще и колдун. Именно он пытался убить тебя во сне. Помнишь свои кошмары?
Те самые, когда Ли узнал, кто я такая?
– Государь? – я тоже глотнула вина. – Простите, не понимаю… Какой Шепчущий, какой колдун? Я никого не укрываю.
– Понимаешь, – усмехнулся император. – Тот самый Шепчущий, что прячется в твоем гареме. Лучше убей его. Думаешь, почему он еще жив? Я щадил его? Ха! Он сильнее меня и, поверь, если ему предложат цену выше твоей, он, не задумываясь, тебя предаст.
Как и все в этом дворце.
Я посмотрела на императора пустым взглядом, как человек, который вообще не в теме, ничего не понимает, да и не хочет понимать.
– Дурак ты, Ичи, – сказал напоследок отец. – Я погибну, но и ты долго не протянешь. Неужели ты этого не понимаешь?
Я еле сдержалась, чтобы не выпалить правду: «Сына своего вы уже уморили, разве не справедливо и вам за ним отправиться?» Еще и на мать наговаривает. Да она души в принце не чает! Святая женщина, император и мизинца ее не стоит.
В гарем я направилась сразу после этого разговора. Ха, направилась! Побежала. Шепчущего перепрятывать. Зря, все зря – в этой игре я новичок и дилетант, император обыграет меня на раз-два, но даже понимая это, бездействовать я не могла.
Очень предсказуемый шаг, за который я тут же поплатилась. Один из слуг, встречавших меня, бросился в ноги, спрятав при этом в рукавах короткий кинжальчик. Но мне повезло: Рен меня толкнула, хотя и сама поцарапалась, но лекарь сказал, что рука заживет. Остальные слуги кинулись врассыпную – такие испуганные, будто и не знали. Предатели, все купленные… И ни одного стражника в округе, разумеется!
У меня имелся такой же короткий кинжальчик, но выхватить его не успела: слуга, в отличие от принца, не был стеснен десятком одежд и потому двигался молниеносно.
Не знаю, как я додумалась схватить фонарь и принять удар на него. Этому меня когда-то научил Ли. Правда, упражнения – одно, а реальность, конечно, совсем другое. Сердце принца, естественно, попытавшись взорвать грудь, застыло где-то в горле. Но нервы у настоящей меня всегда были железные: я держала фонарь, смотрела на убийцу и даже успевала думать, что главный Паук – гад и сволочь. Во-первых, где его обещанные телохранители, во-вторых, как он додумался отправить ко мне своего паучонка, когда я только-только начала выигрывать?
Дальнейшее произошло очень быстро: слуга метнулся назад, вырвав кинжал вместе с фонарем, и тряхнул им, высвобождая клинок. Фонарь мягко упал на циновки, а наемник бросился ко мне снова.
Как на тренировках, я отступила влево, подставив подножку, и схватила слугу за протянутую руку, выворачивая – столько раз мы это отрабатывали вместе с Ли, а потом и с телохранителями! Но после всего этого я сделала то, чего на тренировках мы никогда не делали: вскрыла слуге горло своим кинжалом. В фильмах, когда такое показывают, кровь обычно течет в сторону и проигравший быстро, спокойно умирает.
В реальности же слуга бился в моих руках, заливая мой шелковый верхний халат горячей липкой кровью, которая, кстати, пахнет потом, железом и страхом. Наемник бился и смотрел на меня, а я – на него. Молодой совсем мальчик, лет восемнадцать, не больше. Я вдруг осознала, что ему просто заплатили, а может, даже внушили или заставили напасть на меня. В этой войне он – случайная жертва, а я его… своими руками… Меня затошнило.
Позже, когда Рен увела меня в купальню, я забилась в угол, не давая себя раздеть, и дрожала, так дрожала… Пока не заметила в другом углу, в тени, Шики. Наверное, он специально мне показался, а может, и нет – не знаю. Но его внимательного взгляда мне хватило, чтобы выпрямиться, вытереть слезы и заставить взять себя в руки.
Того слугу похоронили по всем правилам – это я приказала, потому-что так-то его вообще собиралась просто бросить в выгребную яму. Я буквально недавно вернулась с похорон, и если юрэй этого неудавшегося убийцы придет сегодня за мной… Я готова.
Шепчущего все еще нужно было перепрятать, и я мысленно отвесила себе пинок под зад, а потом потащилась к нему в комнату, готовясь увидеть там живописный труп.
Труп и правда был – еще одного убийцы. Лежал прямо у двери, свеженький, даже не остывший, и живописный такой: впервые я видела, чтобы самому себе пытались глаза выдавить и пальцами до мозга достать.
– Мичи, – сказала я как можно спокойнее, – мы уходим.
Шепчущий – или колдун, или кто он там, – стоявший посреди комнаты, рассмеялся и поднял голову.
Рен рухнула за моей спиной как подкошенная, а вместе с ней упали другие слуги. Я помню, как они стонали, – и помню, что слышала это, уже сорвавшись с места.
Шепчущий смотрел на меня так же, как Ли однажды – когда у него не вышло меня заколдовать. Этот колдун не был хорошим воином и не тренировался, как я последнее время, поэтому успел лишь шарахнуться в сторону и попытаться остановить мою руку, но и только. А я знала, куда нажать, чтобы, если не сломать, то вывихнуть сустав точно. Его крик зазвенел у меня в ушах, зато слуги больше не стонали, а Рен даже попыталась встать.
Я схватила Шепчущего за волосы, прижала клинок к горлу и заставила смотреть на меня.
– Ну, давай, колдуй. Что? – И сама свой голос не узнала, так могли бы шипеть юрэй.
Колдун усмехнулся мне в лицо и довольно внятно произнес:
– Что ты сделаешь мне, принц, чего еще не сделал твой отец?
А ведь император предупреждал меня насчет него. Отлежался, значит, а теперь – прости-прощай? Сволочь неблагодарная! Убил бы меня, если бы ему предложили, точно бы убил. И ведь предложили бы – желающих нынче много, даже больше, чем раньше. К тому же он уже пытался… Сволочь.
– Отдам тебя моим друзьям-о́ни. Ты сильный, им надолго хватит, – усмехнулась я в ответ.
Это подействовало: страх в его глазах стал искренним. Шепчущий даже на колени попытался встать, почти не переигрывая.
– Не надо, господин, пощадите…
Связав юношу, я приказала Рен:
– Готовьте повозку.
– Господин? – выдохнула служанка.
– Едем в Лунную рощу.
Шепчущий забился в веревках так, словно я уже над ним меч занесла. Ну-ну, еще нет, не так быстро. Я же не дура – прямо в рощу соваться. Мы с Шепчущего сначала портрет написали – Рен постаралась, – а после в том лесу, что рядом с рощей, повесили с предложением: «Дарю в обмен на помощь».
Говорить сквозь кляп колдун не мог, но я видела его взгляд, где мольба сменялась ненавистью, достойной юрэй. Чуть позже кляп вынули и Шепчущий сказал напоследок:
– Я приду за тобой потом.
Нежитью, стало быть, поняла я и хмыкнула:
– Вставай в очередь.
Но хватит о нем. Давайте лучше расскажу, кто за ним явился.
Время было уже позднее, на небе ярко горел закат. Я устроилась у пруда Солнечной веранды борделя – помните Снежные Лилии? Теперь он считался проклятым, так что я отвалила хозяйке кучу денег и стала использовать его как штаб-квартиру для всяких темных делишек. Например, для новой встречи с нежитью. Если ее пригласить, говорила Рен, то она придет – как юрэй в прошлый раз. Наверное, объявление считалось приглашением, потому что потусторонним вниманием меня не обделили и теперь.
Я пила чай, стараясь игнорировать ненавидящий взгляд Шепчущего, привязанного к колонне неподалеку, и объедалась хурмой – люблю ее, ох!
На мгновение я отвернулась, а он уже сидел по другую сторону стола, на подушке. Золотоволосый мальчик со взглядом старика. Глаза у него были, кстати, необычные, ярко-фиолетовые. Красивые такие – я на него как вытаращилась, так и сидела минуту или две, не в силах слова сказать. Точно наваждение какое-то.
Кирин терпеливо ждал, смотрел на меня и скорбно улыбался.
– От тебя несет кровью. Свежей. Кого ты убила, несчастная девочка?
Рен со мной не было – я оставила ее за воротами Лилий, хотя не больно-то она и стремилась зайти в проклятое здание. Так что слышал нас только Шепчущий, который вытаращился на меня так, словно я прямо при нем из тела принца вылезла, и что-то замычал в кляп.
Я посмотрела на свои руки, перевела взгляд на кирина и еле сдержала слезы.
– Моего убийцу.
Мальчик-кирин закрыл нос ладонью, словно я и впрямь воняла, и тихо сказал:
– Так не должно быть. Ты не должна расплачиваться за его желание.
– За чье? – я подалась вперед.
Кирин отпрянул.
– Пожалуйста, не приближайся. Ты убила сегодня человека, и я не могу долго находиться рядом. Ты вынуждаешь меня уйти.
– Зачем же ты тогда пришел? – Я отодвинулась подальше.
– За ним. – Он посмотрел мне за плечо на Шепчущего.