– Энни – рогатый панцирный драгофант, который вот уже несколько недель опустошает наше королевство. Вернее, драгофантиха – это девочка.
– Я понятия не имею, что такое драгофант.
– Это неудивительно, – отвечает принц, – потому что эти животные редки и обычно обитают только в недоступных первобытных лесах Фишлаппа. Дядя Испе́ра нашел драгофантиху давно, когда она была еще детенышем. Пантол убил ее родителей, но почему-то не решился оставить в джунглях маленькое бесформенное серо-зеленое создание с ногами-тумбочками и крошечным рогом на лбу. И вот он взял ее с собой, прошел вместе с ней весь путь до дома, а там император решил, что для животного, которое однажды станет очень большим, очень опасным и очень колючим, в Толовисе места нет. Он приказал убить животное и пообещал ученым, что они смогут препарировать и исследовать его, при условии, что те придут к соглашению с алхимиками, которые интересовались засохшей кровью и раздробленными костями драгофанта.
Я слушаю как завороженная.
– Откуда ты все это знаешь?
– От Испе́ра: он отговаривал меня от того, чтобы выкурить чудовище или устроить ему смертельную ловушку. Он хотел, чтобы мы захватили его живым, но нам не удалось.
– Что было дальше? Очевидно, что тогда ее все-таки не убили.
– Дядя Испе́ра полюбил этого драгофанта и решил найти решение проблемы. Поэтому он привел в вольер, где находилась Энни, маленького Испе́ра, который в то время еще не совсем оправился от нападения, потому что оно случилось совсем недавно. Испе́р начал играть с Энни, и тогда, после долгих и тяжелых недель выздоровления, в течение которых мальчик ни разу не рассмеялся и не улыбнулся, его вдруг словно подменили. Энни – маленькое чудовище, которое в то время уже было выше его на две головы – снова сделала его счастливым. Император – суровый человек, но в своих детях просто души не чает. И когда дядя Испе́ра показал ему, что Энни развлекает Испе́ра, драгофантихе даровали жизнь. За пределами Толовиса для нее построили загон размером с огромный лес. С годами она выросла в сильное, опасное животное, однако по отношению к Испе́ру всегда оставалась дружелюбной. Пока два месяца назад не напала на него.
– Может, она что-то повредила себе? Или ее что-то испугало? Львиное Сердце – самый ручной линдворм в мире, но когда я однажды вытаскивала из его воспаленной лапы шип, он чуть не задавил меня от боли, которая сводила его с ума.
– Испе́р тоже заподозрил нечто подобное. Энни слишком дикая и опасная, чтобы ее можно было исследовать в сознании, поэтому он обезвредил драгофанта стрелой и позволил ученым взять ее кровь для исследования. Те обнаружили в этой крови вирус, который у нас, людей, вызывает безобидную лихорадку, но Энни от него серьезно заболела. В крови драгофантихи вирус изменился и повлиял не только на ее самочувствие, но и на восприятие. Она перестала узнавать Испе́ра и бросалась на все, что двигалось. До сих пор Энни всегда довольствовалась своим огромным вольером, но теперь ей перестало его хватать. Она бросалась на изгороди, и однажды ей удалось ее разрушить. Она вырвалась, несколько недель носилась по окрестностям и в конце концов сбежала из Кинипетской Империи в Запретный Лес.
– Так вот зачем Испе́р прибыл сюда? – спрашиваю я. – Чтобы найти и вернуть Энни?
– Он не может ее вернуть. Она нападала на людей в Империи, и здесь, как ты наверняка слышала, тоже. Император требует, чтобы животное было убито, дабы не подвергало опасности других граждан. Однако, что произойдет с Энни за пределами Империи, его совершенно не волнует. Вот почему Испе́р обратился ко мне и моему отцу с просьбой позволить Энни жить в Запретном Лесу и не убивать ее.
– Я понимаю, что он привязан к ней. Я бы чувствовала то же самое по отношению к Львиному Сердцу, но ведь он не принимает во внимание то, что она регулярно нападает на людей и заражает их этим странным вирусом!
– С момента последнего нападения Энни перестала бросаться на людей. Испе́р сумел разыскать ее в лесу, и драгофантиха узнала его. Он утверждает, что Энни больше никогда не нападет на человека. Побочные эффекты лихорадки прошли, бред ее больше не мучает. Не знаю, верить в это или нет. Сейчас мы наблюдаем за мужчинами, которых укусили. Они, похоже, уже выздоравливают, но некоторые странности все же остаются.
– Ты имеешь в виду то, что один из них считает себя погонщиком верблюдов из Горгинстера?
– Теперь уже не так часто, но иногда все же случается. Скажи мне, Клэри… ты – та девушка, о которой говорил Испе́р? Из леса?
Я киваю и вижу на его лице разочарование. И в то же время умираю от любопытства: что Испе́р рассказал ему обо мне?
– Берегись, Клэри, – внезапно заявляет он куда серьезнее, чем раньше. – Я говорю это не для того, чтобы устранить конкурента. Пожалуйста, поверь мне!
Я киваю, потому что верю ему. Этот принц кажется мне честным и порядочным. Так было еще во время нашего первого танца, и мое впечатление до сих пор не изменилось.
– Правящая семья Кинипетской Империи, – продолжает он, – очень могущественна. Можешь себе представить, они ведь правят почти всем миром. И все они, без исключения, очень способные волшебники. Это длится вот уже двести лет, и они следят за тем, чтобы все так и оставалось. Волшебники женятся на волшебницах и даруют миру еще более сильных волшебников, чтобы императорская семья сохраняла свою власть. Понимаешь?
– Конечно.
– Ну и? – спрашивает он. – Ты – могущественная волшебница?
– Нет, я не волшебница, но он меня любит! – слова вырываются изо рта против моей воли. – И он не старший сын императора!
– Не играет роли. Во-первых, потому что с первенцем может в любой момент что-то случиться, и тогда следующим императором станет второй по рождению сын. А во-вторых, члены династии не терпят в своей среде неудачников. Не то чтобы я считал тебя неудачницей, – быстро произносит он, видя выражение моего лица, – но в глазах императора ты она и есть!
Это жестоко. Я даже не знаю, что сказать. Я думала, моя самая большая проблема – война на границе с Тайтулпаном, но, видимо, это сам Испе́р. Или его семья.
– Хочешь сказать, он никогда не женится на мне?
– Именно так. Может быть, он время от времени будет тебя навещать и говорить, что любит, может, он и в самом деле так думает. Вы приятно проведете вместе время, а потом он снова исчезнет. Жизнь с ним для такой девушки, как ты, – невозможна. И если мне позволено добавить: иноземцев они тоже не любят. Если бы ты была очень-очень способной волшебницей, они еще могли бы посмотреть в твою сторону. Но император никогда не примет девушку без магических способностей, которая к тому же является жительницей одного из самых крошечных королевств, над которым Империя потешается и однажды думает аннексировать.
Видно, что он очень беспокоится за наше королевство. Я сочувствую ему, потому что тоже переживаю за независимость Амберлинга. Нас не должны поглощать – уж точно не этот ненасытный император, который не ценит таких девушек, как я!
– Испе́р сказал, что ты слишком доверчив. Ты должен быть начеку и не доверять своим врагам.
– Существуют различные методы уверить врага, что он находится в полной безопасности, – говорит Вип. – Выглядеть безобидным, заслуживающим доверия и всегда оставаться дружелюбным – один из них.
– Значит, вы совсем не друзья, Испе́р и ты?
– Кто знает? Если бы мы не жили в двух разных королевствах и не были бы сыновьями правителей двух империй, вероятно, могли бы стать друзьями. Он мне нравится. Я ему, по-моему, тоже. Но нам приходится все время оглядываться. Испе́р знает, что, если я оставлю Энни в живых, он будет у меня в долгу. И это единственная причина, почему она все еще жива.
Облако заслоняет солнце, и на наш стол сразу падает тень. И на мое сердце – тоже. То, что я узнала сегодня, не делает меня счастливее. Историю со мной и сыном императора не ждет счастливый конец. Но я так в него влюблена! Вип смотрит на меня: он видит, что я чувствую. Осторожно протягивает руку и накрывает ладонью мою.
– Я пробыл здесь куда дольше пяти минут, да к тому же еще и огорчил тебя. Я не хотел этого. Вообще-то я собирался произвести хорошее впечатление.
– О, тебе это удалось, – заверяю я принца, убирая свою руку. – Я восхищаюсь людьми, которые обладают достаточным мужеством говорить правду в лицо.
– Правда? – спрашивает он. – Тогда сейчас я еще раз наберусь мужества и скажу тебе, что думаю: я думаю, что лучше бы тебе его забыть, а вместо этого – влюбиться в меня.
Я поражена его прямотой.
– Это очаровательное предложение, – уверяю я. – И большинство девушек нашей страны приняли бы его, не раздумывая. Но для меня это попросту невозможно. Я люблю другого, и боюсь, довольно упорна в том, что касается таких вещей.
– Как и я, – ответил он. – Так быстро я не сдамся.
– Почему? – удивленно спрашиваю я. – Признаюсь, мне это льстит, но я знаю так много девушек, красивых, умных и намного больше расположенных к этому, нежели я сама. Они заслуживают возможности выйти замуж за кронпринца, а ты заслуживаешь обрести счастье с такой девушкой! Со мной ты счастлив не будешь. Я упряма по натуре и вовсе не элегантна, да и вообще не готова к жизни при дворе!
– Но ты хочешь выйти замуж за члена кинипетской императорской семьи?
– Вообще-то нет. Я хочу только его.
Ой-ой, теперь это звучит вызывающе и по-детски. Очевидно, принц думает так же.
– Ты десять лет хранила в памяти то, что я хотел голубой торт вместо желтого, – с наигранным возмущением произносит он. – А сама-то чем лучше?
– Два принца и два торта – это огромная разница.
– Вряд ли. Речь идет лишь о здравом рассудке и способности избавиться от навязчивой идеи, которая лишь ограничивает тебя и делает смешным. Я усвоил свой урок. Ты не первая, кто напомнил мне об истории с тортом.
– В таком случае подай пример и найди себе другую невесту!
– Я уже говорил тебе, что стал более зрелым. Вместо того чтобы ругаться и кричать, теперь я подхожу к делу более тонко. Если пойму, что не смогу получить голубой торт, – я сдамся. Но все же считаю, что ты изменишь свое мнение.