— И кто выиграет больше всех?
— На самом деле — никто, но, думаете, кому-то до этого есть дело? — теперь голос Роя был полон сарказма, — Сиюминутная выгода — вот то, что все видят. И я не знаю, кто из них готов убить принцессу ради очередного мешка золота.
Я внимательно посмотрела на него:
— В связи со всеми событиями вы уверены, что Карисса жива?
— Да. Хрусталь в ее медальоне не стал светлым.
— Почему он светлеет? — спросила я. Рой улыбнулся. Отодвинул исчирканный лист и взял следующий. На этот раз его движения были последовательными и четкими.
— Сказать по правде, я как-то не задумывался об этом, — он взглянул на меня и вновь перевел взгляд на рисунок. Движения грифеля стали плавнее, — Все дело в том, что черный хрусталь прекрасно хранит все, что в него заключили. Возможно, попадая в него, кровь остается как бы живой, и лишь когда владелец умирает, она перестает быт прежней.
— И что же с ней происходит?
— Ну что может произойти с кровью? Кислород перестает поступать, и она сворачивается, — он с насмешкой посмотрел на меня, — В результате получается химическая реакция… уж это-то вы должны знать!
— Вы переносите меня в другой мир, показываете магию, а потом требуете, чтобы я вспомнила школьную программу! — возмутилась я, — Еще скажите, что магию можно объяснить с научной точки зрения!
— Если постараться, то можно, — согласился Рой, — Только зачем?
Он посмотрел на лист, по которому водил грифелем, едва заметно смутился и перевернул его. Я успела заметить, что там был набросок: портрет девушки, наверняка Кариссы. Я хотела попросить посмотреть, но он сжал руку, комкая бумагу:
— Теперь о главном: раз уж вы приняли решение остаться, вы полностью подчиняетесь моим приказам и не устраиваете самодеятельности, как с кольцом!
— Если бы я не устроила этой самодеятельности, то вряд ли сейчас сидела бы в этой комнате и выслушивала ваши требования, — отпарировала я, с удовлетворением заметив, что он вздрогнул, но тут же взял себя в руки:
— Это было исключение. Вы согласны с моим условием?
— У меня есть выбор?
— Либо согласится, либо, — он кивнул в сторону шкафа, — уйти.
Я внимательно посмотрела на него, затем на дверь. С деревянной панели на меня смотрела змея, кусающая себя за хвост. Мозаика была выложена так, что змея казалось живой, были видны малейшие чешуйки на ее теле, блеск немигающих глаз, маленькие точки-ноздри. Испытывая отвращение к змеям, я отвернулась к окнам, за которыми лежал новый для меня мир, полный красок и приключений, будоражащих кровь. Мир, где я была почти свободна от удушливой и чрезмерной опеки. Я встала, прошлась по комнате, затем повернулась к графу:
— Я согласна.
Рой кивнул:
— Хорошо. Порталами сейчас пользоваться опасно, скорее всего, нас выследили именно по ним, кольцо Кариисы скрыло вашу сущность, но больше этой ошибки никто не допустит. Ни Лаччио, ни мы. Придется ехать, как обычные путники: знатная, но бедная дама со служанкой и охраной.
— Не слишком ли очевидно? — усомнилась я.
— Разумеется, нет! Доверьтесь мне, — он радостно улыбнулся. Мне подумалось, что на самом деле граф даже получает удовольствие, находясь в гуще событий.
Глава 5
Покидать виллу графа Алайстера мне пришлось, переодевшись в служанку. Закутавшись в плащи, с плетеными корзинами в руках, мы с Далией вышли из черного хода и, огибая сады, подошли к высоким кованым воротам.
Дальше пришлось идти по пыльной дороге под пока еще палящими лучами южного солнца. Уже минут через пятнадцать одежда прилипла к телу, а по лицу просто струился пот. Громоздкая корзина оттягивала руки, края лозы неприятно царапали кожу даже через ткань простого платья, которым со мной поделилась Далия.
Сама она легко шла впереди меня, словно и не было этой жары. Я с завистью посмотрела на нее, затем с тоской — на зеленевшую впереди рощицу, за которой нас должен был ждать Боневенунто с каретой и охраной. Идти предстояло не меньше получаса, и я приуныла. Далия, словно почувствовав мое настроение, обернулась:
— Потерпите, мадонна, роща ближе, чем кажется, тем более мы можем пойти через поля витиса.
Она махнула свободной рукой в сторону зеленых лоз, ровными рядами растущих неподалеку. Их огромные алые гроздья были тщательно подвязаны.
— Только осторожно, — предупредила меня служанка, — за кражу хоть одной ягодки здесь могут отрезать ухо!
— Граф так суров?
— Нет, это древний закон, и даже он не в силах изменить его.
— Я думала, он — хозяин своих земель, — фыркнула я. Далия смерила меня строгим взглядом:
— Именно так, поэтому, как никто другой, мэссэр граф прекрасно понимает, что нельзя разрушить за один миг то, что создавалось веками. Витис кормит соседние деревни, и они вправе защищать себя. Отмени граф это право, арендаторы почувствовали бы себя уязвленными, поскольку им отказали в праве защиты своего урожая.
— Понятно, — кивнула я, вслед за служанкой сворачивая с дороги и ступая на пожухшую от жары траву.
Между лозами веяло прохладно. Идти сквозь ряды было достаточно легко. Я внимательно осматривала растения, пытаясь сравнить. Лозы выглядели почти как наш виноград: отслаивающаяся тонкая кора, узловатые лозы, огромные зеленые листья, почти с тем же рисунком. Лишь прожилки на них были красными, как и сами ягоды. Мне захотелось попробовать их на вкус, но я сдержалась, вспомнив предостережение Далии. Мы почти прошли поле, когда откуда-то сбоку раздался строгий оклик. Какой-то невысокий мужчина в полотняной рубахе, с расстегнутым воротом и в темных штанах бежал к нам по краю поля.
— Эй, вы, стойте! — потребовал он. Далия остановилась и выжидающе посмотрела на него:
— Джованио, здравствуй, — в ее голосе сквозила досада.
— Далия? — он остановился неподалеку, тяжело дыша, по его шее к груди, покрытой черными жесткими волосками, стекали струйки пота, — Я уж думал, кто чужой идет.
— В такую жару? — фыркнула она.
— В такую жару только чужие и ходят! Свои — то знают… а что тебя заставило?
— Да вот, надо родственницу в деревню проводить, — она мотнула головой в мою сторону. Джованио повернулся ко мне. Его глаза внезапно заблестели:
— Откуда такая? Ты ж вроде сирота?
— Дальняя кузина. С севера, — сухо пояснила женщина, — Ты долго нас еще на солнцепеке держать собираешься?
— Да ладно, дай мне с девушкой пообщаться! Редко в наши края такие красавицы заходят! — отмахнулся тот, намереваясь подойти ко мне ближе. От него разило потом и перегаром. Далия преградила ему путь.
— С женой приходи, вот и наобщаетесь, — веско произнесла она. При упоминании о жене, Джованио сник и попятился.
— Ладно, твоя правда, что вам лишнюю пыль глотать, — пробурчал он, старательно пряча взгляд. Служанка фыркнула и зашагала к рощице. Я поплелась за ней следом.
— Удачного пути! — совершенно искренне понеслось нам вслед. Далия по-особому скрестила пальцы на правой руке:
— Вот ведь! Так и беду накликать недолго!
— Почему? — я, пыхтя, переложила корзину из руки в руку.
— Потому что путь впереди, и лишь Создатель знает, какой он! — сурово сказала служанка. Я пожала плечами и поплелась за ней к заветной роще.
Мои надежды, что среди деревьев можно будет укрыться от солнца, не оправдались: мелкие узкие листья почти не отбрасывали тень, за ветвями виднелись остатки колоннсловно здесь когда-то стоял храм. Рядом с руинами стояло нечто, напоминающее ящик на колесах, в который были впряжены две унылые гнедые лошади. Бок одной из них был заляпан грязью. По всей видимости, это и была карета, нанятая Боневенунто.
Сам он лежал под одним из деревьев и азартно резался в карты с двумя мужчинами весьма сомнительной наружности: не то разбойники, не то бретеры. Во всяком случае, я бы не желала встретиться с ними в темном переулке: невысокие, коренастые, нос у одно из них явно сломан и свернут на бок, темные давно нестриженные волосы висели как сосульки. Одежда тоже оставляла желать лучшего: засаленные куртки из кожи с рядами металлических дисков размером с монету — имитация кольчуг, штаны из темной ткани, у одного из них штанины были разноцветные, видавшие виды сапоги, манжеты и воротники рубашек.
Увидев компанию художника, Далия буквально швырнула корзину на землю и накинулась на него, словно бык на красную тряпку:
— Ах ты бездельник!!!! Да что ты себе позволяешь!
— Далия, любовь моя! — Боневенунто, отбросив карты, вскочил и ехидно улыбнулся, предвкушая очередную перепалку, — Чем я не смог порадовать тебя на этот раз?
Его приятели тоже поднялись и скованно поклонились мне, а затем с интересом посмотрели на служанку, которая придирчиво рассматривала ящик на колесах:
— Что ты притащил?
— Карету, как и повелел его милость, — хмыкнул художник, отряхивая свой камзол с разноцветными рукавами.
— Ты называешь это каретой? Полагаешь, мадонне будет достойно путешествовать там?
— Полагаю, что мэссэр граф отдал мне очень четкие распоряжения, и не тебе, женщина, их нарушать, — сухо отозвался Боневенунто, на секунду став серьезным, но тут же вновь заулыбался, уже обращаясь ко мне, — Мадонна, припадаю к вашим ногам! Надеюсь, вы сами не в обиде за столь скромную повозку. Уверяю, будь моя воля, я бы выбрал для вас золотую колесницу, усыпанную розами и фиалками.
— Это было бы не очень удобно: на такой жаре сорванные цветы быстро бы завяли, а если их ставить в горшках, то мне не хватило бы места, — отозвалась я, устало опускаясь под дерево и надеясь, что тень, отбрасываемая широким узловатым стволом, хоть как-то защитит от солнца. Щеки и шея уже горели, и я готова была сесть даже в катафалк, лишь бы уйти от обжигающих лучей.
Художник протянул мне флягу с водой:
— Мадонна, почту за честь, если ваши прекрасные губы коснутся края этой фляги.
— Я надеюсь, это не помешает вам потом ее хорошенько помыть, перед тем как наполнить вновь, — отозвалась я, делая глоток. Это оказалось вино. Или, как там оно называлось у них, в Лагомбардии, — фьён. Терпкое, с