– Налей тогда и мне, – дотронулся он до такого же бокала на своей стороне стола. – Мне красного.
Красное уже было открыто; его я, не обращая внимания на указующий жест мужчины, плеснула в другой бокал: широкий и округлый, как для красного и положено. Тоже мне, аристократ. По глотку вина мне с десяти лет раз в неделю за воскресным ужином давали, и фрея Кьеделиг… Ох, да что ж она второй день никак не отцепится!
Вино было вкусное. Я, прикрыв глаза, вспомнила раскрашенную зелёным карту и представила жаркое солнце Йелленских земель, ласковый ночной бюес, что колышет широкие листья винограда – всё, как дядя Леванте рассказывал… Где ты сейчас, дядя Лева? За сутки до Красной стражи отплыл его корабль, но вот уже восемь лет ни слуху ни духу. Был ведь шанс, мог успеть скрыться… Или напрасно тешу себя надеждой?
– Триста койнов, – вернул меня в реальность голос Эрланна.
Он внимательно смотрел, как я задумчиво ковыряюсь серебряными щипчиками и двузубой вилочкой в клешне синего краба, отправляя в рот кусочки нежного мяса. Я вздрогнула и очнулась от воспоминаний, проклиная себя за слабость.
– Что нужно делать? – я опрокинула стакан мельхенской шипучки, поджала губы и окончательно пришла в себя.
– То же, что делала последние три минуты: молчать и улыбаться. И слушать, как ты умеешь. Работы на три часа. Хотя…
Он вернул мне наглый оценивающий взгляд, неспешно пройдясь по моей фигуре и рваной стрижке.
– И ещё три часа на подготовку.
– Пятьсот, – закинула я удочку. – И деньги вперёд.
Ну же, мешок с деньгами… Не зря же ты вино на меня потратил. Не знаю, что я сделала, но если были поначалу сомнения у мага, то теперь, похоже, исчезли. Я-то отлично чувствую, когда клиенту услуга действительно нужна.
– Пятьсот, – неожиданно легко согласился Эрланн. – Но аванс ты уже получила.
Когда это? Эрланн достал из кармана плоскую продолговатую книжицу, раскрыл её, пролистал шуршащие страницы. Один листок вырвал и подкинул мне. Сейфовый билет. Копия.
Я прочитала с недоумением графу «Получатель», но там значилось вовсе не моё имя. «Sikkerøya, Кустарный квартал, смотровому участка: ручательство за Фроска Хвенсига, 200 к.».
Вот и ещё один ответ. Только вопросов всё больше…
– Триста получишь после сделанной работы. Жду послезавтра в шесть вечера.
То есть, нравится мне это или нет, а уже должна, раз аванс получила. Ловко цепляет, что тут сказать. Думала переиграть, а рыбак оказался ой как не прост… Скажу «нет» – отзовёт свой билет, так можно. И плати, Принцесса, за лягушонка заново из своего кармана, раз под себя взяла. И наживку проглотила, и на подсечку попалась.
– Приду, – мрачно ответила я, взвесив все последствия отказа. Даже ладонь развернула для договорной метки.
– Придёшь, – подтвердил Эрланн, не отрывая от меня сверлящего взгляда.
Метку должника ставить не стал, а ведь одного моего слова было достаточно, чтобы связать магическим договором. Играет маг. Как-то же понял, кем лягушонок для меня обернулся. Подцепил на него и демонстративно метку не стал ставить – мол, и так знаю, что на крючке. Хотя им, толстосумам, откуда знать о донных правилах… Или Хват лишнего сболтнул?
Надо побольше об этом моне узнать. Чересчур продуманный. Да и о братце его тоже, который почему-то всего лишь фрой. Тогда ещё посмотрим, кто кого за жабры схватит. А вот початую бутылку искристого йелленского я демонстративно прихватила с собой. Не обеднеет.
Во Дворце ближе к ночи всегда кипит жизнь. Кто-то уже отработал своё, кто только собирается на тёмные делишки. Но пока погода позволяет, чего по клетушкам сидеть? Народу!.. Чуть не половина подонков на внутренний двор высыпала. Кто в карты режется, кто хабаром хвалится, горланят, пьют. Кто-то сегодня сигарами разжился – вонь стоит невыносимая. Разогнала её незаметно, ненавижу дешёвое курево.
Махнула безногому Дрошке, что отлеплял с лица и шеи восковые язвы, аккуратно заворачивая те в тряпицу. Паре припозднившихся бабочек кивнула; у них сейчас самая клиентура идёт, чего тут ошиваются? Ах да, их Душка вчера на нож напоролся, вот и филонят, пока сутенёр не видит. Поделом ему, а то девок жалко. Душкой ведь тоже неспроста прозвали: сколько его бабочек с синяками от пальцев на шее ходят.
А вот и знакомые светлые вихры за столом углядела. Нашёл с кем играть, оболтус малолетний… Ладно хоть не со Скондриком, профессиональным каталой. Подцепила немытое ухо и потянула вверх под дружный гогот Волка, Красавчика и остальных картёжников.
– Много продул? – поинтересовалась у приятелей, не обращая внимания на верещание лягушонка.
– Да вот тебя уже на кон поставил! Вовремя пришла, Принцеска! – хохотнул Коряба из «счастливчиков», он же продавец «безудержного счастья». – Мечи масть, Мохнатый, авось повезёт…
– Дури своей нанюхался?! – прилетели в него одновременно с двух сторон увесистые кулаки. Уж Ольме с Волком всегда на страже моей сомнительной чести. – Мозгой соображай, что лепишь…
– Садись, Ветерок, – кивнул Ульвен, спихивая со скамьи незадачливого шутника Корябу. – Так что, не свистит малец, под тобой он теперь ходит?
– Подо мной, – ответила я Волку и мрачно осмотрела притихшего Хвенсига. – Сейчас вот ноги переломаю, не только ходить, но и ползать станет.
– Да ладно, Ветерок, не ерошься, – развеселился Ольме. – Путёвый ты себе поддон отхватила, три монеты уже с нас вытянул, жухлик.
Лягушонок засопел обиженно и подвинул мне две железки и кучку медяков. Вот же шулерок малолетний, это ж надо – Ульвена в «мизерку» обыграть! Один койн я забрала, а остальное заслужил, так и быть. Сама виновата: не предупредила, чтобы к игрокам не лез.
– Вот вам, – выудила я из плаща дорогую бутылку. – Йелленское, не ваша кислятина. Когда ещё такое попробуете.
– Ну, Принцесса, утешила! – обрадовался Ольме; он хорошее вино любит, оценит. – Слышь, а Локоть тебя зачем вчера звал?
– За надом, – откликнулась по донной привычке я. – Ну, давай, жухлик, веди…
Как ни странно, не подвёл Лягушонок; выполнил, что наказала. И мамка Трефа всё верно с его слов поняла: отвела мне не просто новую комнату, а целую квартирку с отдельным входом со двора.
– Сколько заломила? – спросила я, оценивая новое жилище.
Вполне приличная комната, кровать вон какая – две меня поместится, окно со ставнями, шкаф. И для Хвенсига отдельный закуток есть, туда он мою старую койку перетащил. А тут у нас что? Ох, Лунн с Сёрвикой! Водопровод протянут и все удобства здесь же, не надо больше на двор бегать.
– Двадцать пять… – сделал лягушонок страшные и жалобные глаза.
– Сойдёт, – хмыкнула я. Нет, хорошая цена, Локтю спасибо.
Малец расстарался: полы подмёл, даже по окну тряпкой повозюкал. Вещи мои все на месте. Так, что у нас получается. Четверть сотни за жилище, десять монет кормёжка у мамки за двоих, причём сверху можно смело накидывать ещё двадцать, так как я всё чаще теперь у Малыша в трактире обедаю. Вкуснее и живот не пучит. С меня Локоть обещал брать работой, а вот за мальца всё равно десять железок отстёгивать. Итого шестьдесят пять койнов в месяц. Не кисло мне новый плавничок обошёлся…
– Так что, беда, свезло в карты или мухлевал? Да так, что даже Волк не приметил?
– Чего мухлевал-то! – обиженно засопел лягушонок. – Чего там этих карт-то! Две бабы красненькие, две чёрненькие. Фраеров столько же, и тузов тоже. Чего не запомнить!
– Всю колоду считаешь? – не поверила я. – Ну-ка, туз, дама да пятёрка – сколько будет?
Хвенсиг лишь глазами захлопал.
– А двойка с пятёркой?
– Шестёрку бьёт, – неуверенно ответил он.
– Да понятно, что бьёт. Пять да два – сколько будет?
Лягушонок начал неуверенно загибать пальцы.
– Ты как, балда, играть сунулся, если считать не умеешь? Карт сколько в колоде?
– Да больно надо мне считать! Я картинки в голове держу! Что вышло, а что нет ещё…
– Понятно… На пять медяков завтра бумаги и карандаш купишь. Пока считать не выучишься, чтобы близко к каталам не подходил, усёк?
– Усёк…
– И из Дворца ни ногой завтра. Одёжу свою постирай, да пусть Хомс штаны починит. Должок за ним, так ему и напомни. Мамка тебя кормила?
– Кормила, – горестно вздохнул малец.
– Ладно, три дня в неделю можешь к Малышу ходить, – сжалилась я. Сама-то сегодня разные деликатесы ела, аж неудобно стало перед приёмышем.
Нет, не так я себе этот день рождения представляла. В детстве грезились балы, приёмы, поклонники, розовощёкий первенец от любимого мужа… И вот мне уже двадцать, а последние восемь лет я на Дне. Выживаю, как могу. Ворую, вру, скрываюсь. Магия моя – чистая, родовая – и та вне закона. Вместо родного дитя – оборвыш вдвое меня младше. А из ухажёров одни подонки…
Но всё лучше, чем та судьба, что ожидала бы Фьельбрис Оркан.
Глава 5
День я потратила на то, чтобы обустроиться в новом жилище и вдолбить в пустую головёнку Хвенсига основы счёта. Если в «потеряшки» его определять, то и вести он себя должен соответственно, одной милой мордашки и подходящей одежды будет мало. Знать цифры и буквы обязан, но и это не главное. Он должен вести себя как благовоспитанный ребёнок из обеспеченной семьи. Вот где уроки фреи Кьеделиг наконец пригодились.
Лягушонок оказался на диво сообразительным мальцом. Через пару часов уже бодро складывал простые числа, сверяясь, правда, постоянно с пальцами. Читать худо-бедно он и сам где-то выучился, хотя многие буквы путал. А вот писать не умел вообще, даже собственное имя. Карандаш он впервые взял в руки.
– М-да, малец, как ты с такими деревянными пальцами в карманники полез…
– Да нахрена мне всё это, Ветерок? – взвыл лягушонок после очередной кривой линии и тут же получил затрещину.
– Не «нахрена», а «зачем». А ещё лучше: «пожалуйста, объясните, какая в этом необходимость». Повтори.
Хотя бы язык подвешен, в словах не запинается и запоминает быстро. Может, и выйдет толк.