Коста считал это проступившее понимание на моём лице и тихо засмеялся:
– Боишься спросить не то?
– Не на ту напал, – рассмеялась я в ответ. – Итак, вопрос. Коста, я тебе нравлюсь как женщина или есть другие причины для внимания?
Еле уловимая заминка и была мне ответом. Теперь я поняла эту игру.
– А какая разница, если всё это одновременно, Ветерок? Ты красивая и желанная девушка, ты умная и любопытная ученица, ты загадочный и непонятный мне подонок. Ты заботливая и добрая, хоть и прячешь это. Прямая и резкая, но не настолько, как хочешь казаться. Мне нравишься ты вся, со всех сторон. И если это намёк на то, чтобы я был настойчивее по отношению к тебе, как к женщине, то нет, не стану. Тебе сегодня и так хватило. Ведь так, Ветерок? Это уже мой вопрос.
Нет, не рассчитала силы. Опять переиграл. Ему не нужен был ответ, каким бы он ни был. Потому что я машинально отстранилась от Косты, выдав себя с головой. Да, хватило через край…
И если Эрланн принял мою реакцию на метку за отвращение, то как это увидел Стордаль? Нам ведь так и не удалось поговорить: его вызвали на экстренный случай сорвавшегося мага, а Эрланн тем временем утащил меня в кофейню. Что сейчас Коста хотел увидеть, что успел понять?
– Думаю, ваши спальни уже готовы. Ложись спать, Ветерок, я вижу, что ты устала. Если вдруг захочешь подпереть дверь изнутри, то не используй ветра, ты тратишь на них слишком много сил. Достаточно создать нужное давление на ту прослойку воздуха, что окружает ручку. Менее затратно, более эффективно. Без спроса никто посреди ночи не вломится.
– Так, может… вообще исключить последний вариант? Я могу переночевать в твоей комнате, Коста? С тобой, – вдруг вырвалось у меня.
– Считаешь меня настолько безобидным, Ветерок? – усмехнулся он.
Совсем наоборот… Может, хотя бы он сможет погасить тот бушующий огонь, что всё не мог утихнуть и жаркими кругами расходился от сердца последние несколько часов. И я потянулась к Косте, сначала ощутив мягкость и тепло его рта, а затем неожиданно для себя самой сильно прикусив его губу. И Коста ответил тем же, но гораздо мягче и следом тут же прошёлся влажным языком по укушенному.
– Злой, какой злой и раздражённый Ветерок, – прошептал Коста. – Не держи внутри.
И я снова впилась в его губы, вонзила ногти в плечи, выплёскивая раздражение, накопленное за день… Хевлов, хевлов Эрланн!! За что, зачем?! Это на него я сейчас выбрасывала всю ярость за те новые ощущения, что испытала днём. Только вместо хладнокровного Эрланна, за безразличное выражение лица которого хотелось крушить и ломать всё подряд, передо мной был сосредоточенный и очень серьёзный Коста. С капелькой крови на прокушенной губе. Он мягко отстранил меня, и я вдруг разревелась, как не ревела с двенадцати лет.
– Метка – это тяжело, знаю. Но ты очень сильная, Ветерок. Сейчас я снова спрошу тебя без всяких игр и вне очереди: ты мне доверяешь?
Уже не было сил, чтобы выбрать из трёх возможных вариантов: да, нет, не знаю. На враньё точно не было сил.
Так что просто кивнула, и Коста легко закинул меня на руки, унося куда-то вверх по лестнице. Последнее, что я смогла запомнить, это ощущение прохладной выглаженной простыни под горящим телом. А после провалилась в сон.
Из тёплых объятий я выскользнула ещё до рассвета. Надо же, у Косты и пижама водилась, а то первое его появление на балконе у меня ещё долго перед глазами стояло. Честно поделил на двоих: себе оставил штаны, меня же обернул в шёлковую рубашку цвета молочного шоколада. Меня обуял прилив нежности от такого заботливого жеста, но Косту я будить не стала. Потому что с первого этажа уже доносился запах свежего хлеба, а это – только моё.
Хвенсиг меня опередил. Именно его сейчас потчевала своей фирменной горбушкой с маслом Абертина, гладя по льняным волосам.
– Малец, постой на стрёме, – дрогнувшим голосом попросила я.
И бросилась к старой раханке. Вот бы так и жить: просыпаться с тем, кто всю ночь оберегает твой сон от старых кошмаров, а с утра грызть хрустящий хлеб только из печи…
– Берти, ка́рика, присмотри за ним, ладно?
Вместо ответа она и меня приласкала по непослушным вихрам. Здесь Хвенсиг в надёжных руках. А дальше всё от меня зависит.
Около двух часов я шаталась по районам второго круга, особенно тщательно изучив квартал Белошвеек. Ещё час потратила на магазины и куафёра, создавая новый образ, соответствующий Эстель Абрего. Её легенда действительно оказалась хороша. Для несостоявшейся послушницы Сёрвики годилось решительно всё: и скромное для фреи новое платье, и коротко остриженные волосы, наконец приведённые в порядок, и диковатый, но очаровательный ребёнок-воспитанник у незамужней девушки.
Госпожа Нади́ль Леффенста́йн, хозяйка модного дома «Леффенстайн» в квартале Белошвеек приняла меня сразу. Мне только оставалось гадать: дал ей рекомендации насчёт меня уважаемый фрой Алесс Этери или же это «акулька» Чёрный Скат убедительно помахал ей плавником.
На первом этаже её дома располагалось ателье: уютная гостиная с зеркалами и подиумом, швейная мастерская и склад тканей. В пристройке жила прислуга и находилась кухня. На втором жила сама хозяйка, а третий ранее занимали две её работницы, закройщица и шляпница, но обе недавно вышли замуж и съехали.
Модистка осмотрела меня с головы до ног, поджала недовольно губы, но смолчала. Значит, сразу не угодила. Что ж, я ей понравиться и не рассчитывала. За меня это сделают семьдесят койнов в месяц.
После непродолжительной беседы за чаем, больше смахивавшей на допрос, госпожа Леффенстайн немного оттаяла, но стоило ей отвести взгляд от моего лица, как она снова морщилась, неодобрительно качая головой.
– Так значит, не приняла вас Милосердная. Где ж так крепко нагрешить успели?
– К служению не допускаются маги, госпожа Леффенстайн. Заветы Сёрвики велят магу служить людям, а не ей.
– Магичка? – удивлённо вскинула бровь хозяйка.
Вместо ответа я закрутила приятный освежающий мессе́н, предвестника лёгкого дождя. Для душной комнаты самое то. Как же я не люблю закрытые окна…
– Прорезалось вот, прямо в Долине Света. Только волосы остричь и успели.
– Случается же, – удивилась дама. – Но на всё воля Лунна с Сёрвикой. И всё же: такая молоденькая, одна…
– В Дансвике у меня кузены, оба работают в Ордененбешиттельс, – поспешно успокоила её я. – Мне не хотелось злоупотреблять их гостеприимством по той же причине: что могут обо мне подумать? Зато в доме уважаемой дамы с безупречной репутацией…
Лесть попала в точку.
– Вы очень благоразумны, – похвалила меня госпожа Леффенстайн. – Впрочем, мне и так уже дали хорошие рекомендации относительно вас. Но лучше своими глазами, сами понимаете…
– И я не одна, со мной будет ребёнок. Несчастный сирота из приюта Долины Света, я дала обет заботиться о нём, – вставила я.
Дама нахмурилась. То ли она действительно была богобоязненна, то ли очень хотела казаться таковой, но с наличием у меня Хвенсига худо-бедно согласилась.
– Вот только знаете, милочка, чего я в своём доме не потерплю… – она снова окинула меня недовольным взглядом, уже не скрывая накопившегося раздражения. – Так это дешёвых тряпок от этой выскочки Деларю́! Вы уж меня простите, дорогая… Но прятать такие точёные бёдра под этой уродливой баской! И цвет! Она ведь уже второй сезон эту «пьяную вишню» всему городу втюхивает… Надеюсь, это была единственная ваша необдуманная покупка у той неумехи. И что, думаете, там подгоняют готовые платья под покупательниц? Нет же! Она выдумала шить одну и ту же модель аж в трёх размерах! Не подойдёт один – впихнём в другой! Это же насколько надо не уважать своих клиенток…
Профессионал. Так вот что ей так не понравилось во мне. Профессионалов я уважаю, сойдёмся.
В отведённых мне комнатах нашлось всё необходимое для комфортного проживания: светлая мебель, постельное бельё, масса уютных мелочей. Я распахнула окно и развалилась на широкой кровати, вслушиваясь в то, что доносили с улицы ветра. И впервые за много лет это была не ругань картёжников, не пьяные визги бабочек, не запахи сомнительного варева и вечного перегара. Только насыщенный аромат отцветающих астр и щебетание птиц.
Неужели судьба-злодейка забрала у меня всё лишь затем, чтобы я начала ценить даже такую малость?
Я лениво поиграла со створкой окна, всё так же лёжа на кровати: не касаясь её, не используя ветра, только сдвигая массив воздуха ладонью. Надо представлять его материальным. Как будто между моей рукой и окном огромный воздушный шар. Я давлю на одну его стенку, а другая давит на створку, закрывая её… Почти получилось.
Коста рассказывал, что точно так же на каждого человека сверху давит воздушный столб: когда сильнее, когда слабее. Чуть поможешь этому столбу, и можно вызвать у человека головную боль.
Интересно, а летать я смогу? Ветра могли чуть приподнять над землёй, но только если очень быстро бежишь, статику они не любят. Что нужно сделать, какие свойства стихии задействовать для этого? Мама могла чуть-чуть левитировать, и это всегда так забавно смотрелось – как будто шагала с места на пару невидимых ступенек вверх, а дальше лестница обрывалась. Но и того хватало, чтобы, например, достать книжку с верхней полки или быстро поцеловать высокого дядю Лева в лоб…
Я резко вскочила и с треском захлопнула окно. Нет. Их больше нет. И прошлого нет.
Зато будущее я теперь создаю сама. Да, восемь лет на Дне, в бегах, в лишениях, среди преступного сброда. И, да, всё, чем я занималась это время, стоило того, чтобы сейчас нюхать астры и слушать пичужек.
Это теперь моё, никто не отнимет.
Если надо быть Принцессой – нюхачкой и шпионкой, чтобы со временем дорасти до «акульки» и жить в уюте и комфорте, как я жила до Дна на Кирстегат, я буду.
Если надо стать Эстель Абрего, чтобы больше не скрываться от властей, я ею стану.
Если Ветерок хочет стать сильным магом, то Ветерок стиснет зубы, запрёт в клетку глупое неопытное сердце, но возьмёт своё от нежданных и очень непростых учителей.