– Не я? Кто-то другой?
На это я не ответила.
– Это вопрос, Ветерок, – еле слышно прошептал он мне в висок.
– Нет. Никто не обидел.
В этом ведь и заключалась новая игра. Можно солгать. Вот только эта маленькая ложь будто проложила трещину между нами, а видела её только я. Так вот в чём смысл… В доверии. И его цене. Коста мне верит, но я-то знаю, что моё слово отныне ломаного гроша не стоит. Как же мерзко.
– Я скучал по тебе, Ветерок.
– Я тоже, Коста. Но мне нужно было побыть одной.
– Тогда предупреждай, если захочешь побыть одна снова, чтобы я не сходил с ума. Хорошо? Я не стану удерживать. Ты ведь Ветерок. Вольный и независимый, так?
Я с благодарностью взглянула в его лицо и увидела привычную добрую улыбку.
– Залетай почаще, – попросил он.
– Тогда держи окна открытыми, – и я мягко поцеловала его в губы.
А потом ещё раз, задержавшись подольше. Нет, стихии, их взаимодействие – всё это бред. Косту приятно целовать, и он вкусно пахнет. Да, без дрожи в коленях, без срывающегося дыхания от одного только осознания близости. И я убедилась в этом ещё раз, а потом ещё и ещё…
– Придёшь ко мне вечером? – восстановив дыхание после долгого глубокого поцелуя, спросил Коста. – Можем позаниматься… всяким…
Он хитро подмигнул, и противиться этой чарующей улыбке было совершенно невозможно. Я многообещающе улыбнулась в ответ.
– И ещё, Ветерок… – он достал из кармана уже знакомый мне конверт с вензелем, и у меня снова упало настроение. – Кристар устраивает завтра приём. В твою честь.
– Я знаю, – снова напряглась я. – Буду. Это часть работы по расследованиям департамента.
– Я бы хотел привести тебя на него сам. Если ты, конечно, не возражаешь.
– Нисколько. И обещаешь завтра не отходить от меня ни на шаг? Это не вопрос – просьба, – очень серьёзно сказала я.
– Хоть всю оставшуюся жизнь, – ответил Коста, и стихия во мне вдруг отозвалась тихим мелодичным перезвоном. Так вот как этот уловитель лжи у магов работает… Потому что сейчас отчётливо поняла: это правда.
Поднявшись наверх, я не стала ругать лягушонка. Хотя он ждал меня в своей комнате, забившись в угол и ожидая неминуемой расправы.
Я только вздохнула, понимая, что малец видит всё по-своему. И сейчас «плохая» для него именно я.
– Послушай, икринка… Да не трясись, бить не буду. Вообще никогда не буду, обещаю тебе. Ты ведь даже на мелководье не плавал, а я на глубине восемь лет. И меня сейчас в такой омут затянуло, что тебе лучше не знать… Когда я тебя под себя взяла, то подразумевалось, что за все твои делишки отвечать буду. А чем глубже, тем оно всё сильнее наоборот выворачивается, понимаешь? Вижу, что не понимаешь… Теперь если я что не так сделаю, то на тебе отразится. Боюсь я за тебя, если не усёк. Поэтому просто будь осторожен. Не высовывайся отсюда, Лунном и Сёрвикой прошу. И не верь никому, понял? Только мне.
Хвенсиг захлопал синими глазками сквозь мокрую пелену.
– Понял, Ветерок… Ну просто вы ж с ним это… того… Я ж не знал, что ему говорить нельзя, где мы живём!
В какой раз моя ошибка. Нет чтобы сразу ему границы обозначить: что можно делать, а что нет. К Абертине, подозреваю, он за эти пять дней уже не раз бегал. Да и как не бегать, если его там привечают. По доброте душевной и вывалил Косте сразу адрес, как только его спросили.
– Так туда нельзя больше ходить, Ветерок? – затравленно спросил он.
Я лишь вздохнула. Присела на край кровати, притянула к себе лягушонка. Ласковый, как котёнок. И такой же доверчивый, к сожалению.
– Можно, малец. Людей только от работы не отвлекай и под ногами не мешайся. Абертине верить можно. Стордалю… Тоже. А больше не мелькай нигде и язык не распускай. На случай, если не понял, конкретно скажу: увидишь подонка – переходи на другую сторону улицы. Будут у них вопросы – отвечаешь «ничего не знаю» и посылаешь к старшей. Ко мне то есть. А увидишь… Мага того помнишь, что во Дворце был? На Косту ещё похож. Так вот, попадётся этот на пути – беги со всех ног, усёк?
– Усёк…
– Вот и молодец. Ну, чего приуныл? Пирогов Абертины хочешь?
– Хочу…
– Тогда хлопай глазами дальше и без тебя всё съем.
Лягушонку достались пироги, Абертине лягушонок, а мне – новый урок и объятия Косты.
– Щиты, Ветерок, – что бы там ни говорил Эрланн, а к обучению Коста подходил ответственно. – Первое, что должен уметь маг, это защищаться. Не важно, что это будет: уплотнённый до состояния стекла воздух, стена из вихрей или просто вакуум, в котором остальные стихии утрачивают силу. Самая первая реакция обычно сама верная. Дальше стоит оттачивать именно её. Теперь представь неприятного тебе человека, от которого хочется закрыться.
Скондрик, всплыло первым делом, и меня передёрнуло. Липкие жирные пальцы, пахнущие рыбой, изогнутый в ухмылке красный рот, темень, похотливые взгляды… Лишь потом сообразила, что он уже у Того, Кто Ещё Ниже.
– Очень хорошо, – с удовлетворением вглядывался Коста в пространство вокруг меня. – Даже не просто защита, а с ответной атакой: у тебя там ветра в щите словно клинки. Давай, ещё кого-нибудь вспомни.
Коряба? Да у того только слова грязные были, дальше никогда не заходил…
– А вот теперь отличная плотность. Чувствуется, что ты не ждёшь нападения, просто хочешь отгородиться. Ещё.
Эрланн… Я неохотно выудила его образ на поверхность из самых глубин подсознания.
– Ветерок, – нахмурился Коста. – Сосредоточься. О ком-то другом сейчас думаешь. Вообще ничего, даже прежняя защита растворилась. Бери – не хочу.
– Вот против этого и надо защиту, – прошептала я еле слышно.
Коста внимательно осмотрел мою покорно замершую стихию. Кивнул, помрачнев.
– Можно использовать заклинания, Ветерок. Они сложные, действуют недолго, но если есть проблема с контролем собственной магии, то помогут. И артефакты. Я подберу тебе нужный. Против… других стихий.
– Господин Костанц! – протиснулась мышкой в гостиную горничная Милька. – К вам господин Эрланн. Пригласить сюда?
Видимо, Коста сам оценил резкий трамонтан, взметнувшийся вокруг меня вихрем, прежде чем я сумела усмирить стихию, и ответил Мильке, внимательно посмотрев на меня.
– Нет. Сам выйду.
И добавил мне мягко:
– Ступай наверх через две минуты.
Отсчитав с отчаянно колотящимся сердцем положенные секунды, выскользнула из гостиной к центральной лестнице. В холле особняка было пусто, только запах кожи и перца отчаянно бил в нос. Из библиотеки доносились обрывки фраз, но я удержала за хвосты взметнувшиеся было на привычное дело ветра.
Скондрик, Скондрик, Скондрик! Спасительным заклинанием повторяла я, взбегая наверх по лестнице, потому что уже ощутила языки невидимого пламени, нагло шарившие по дому. Резкий неразборчивый окрик из библиотеки – и огонь убрался, не успев заметить меня.
Боги, сейчас-то почему прячусь?! Сам же выплюнул: «любовник», а я разве спорила… Но почему так не хочется, чтобы именно сейчас он обнаружил меня у Косты?
Коста вернулся через десять минут, застав меня у распахнутого окна в его спальне. Остальные три тоже были нараспашку.
– Не продует? – с улыбкой спросил он, закрывая створки. И подошёл ко мне. – Ух, совсем холодная. Хвенсиг уже заснул у кухарки. Ты же не потащишь бедного ребёнка домой через три района?
– Шантажируешь? – попыталась улыбнуться я.
– Самым гнусным образом, – расцвёл Коста.
– Зачем приходил твой брат?
– Соскучился, наверное, кто его знает. Ничего толком не сказал, – пожал плечами Стордаль. – В любом случае, он уже ушёл. Хочешь массаж?
– Ещё бы знать, чем он закончится, – усмехнулась я.
– Сладким сном, – уверенно ответил Коста.
И снова был прав.
Что ты за человек такой, так и подмывало спросить, когда, не дожидаясь согласия, он мягко уложил меня животом на кровать. Постель тоже пахла цитрусом и табаком, словно Коста только что лежал на ней. После недавних танцев с Табитой тело до сих пор ныло, и Коста как чувствовал, где именно нужно размять потянутые мышцы.
Сначала через одежду, по самым болезненным местам. А когда я сама потянулась к застёжкам, мои нетерпеливые руки вновь мягко вытянули наверх, прижав их подушкой. И неспешно освободили спину от мешавшей ткани.
– Минуту, Ветерок, – шепнул Коста.
Не знаю, что он делал – слышно было только шуршание кожи, будто он быстро растирал ладони. А потом к моей обнажённой спине прикоснулось что-то настолько горячее, что я дёрнулась и судорожно вдохнула, отдаваясь полностью этому огню. А потом долетел и знакомый будоражащий запах…
– Раханский перец, – донеслось тихо. – До чувств вольных ветров никому нет дела, но им всегда холодно, я знаю. Я тебя согрею.
И кожу обожгло горящими ладонями. Они прогревали насквозь, расслабляя натянутые мышцы, снимая усталость. Я погрузилась в эйфорию, как вдруг одна ладонь скользнула под живот, огладив недавний синяк, и я непроизвольно дёрнулась. Ладонь деликатно убралась, а сверху мягко опустилось тёплое тело, заворачивая обоих в одеяло.
– Спи, моя храбрая рыбка, – где-то уже на грани реальности и сна услышала я.
К субботе о предстоящем приёме у мона Эрланна знал весь Дансвик. Госпожа Леффенстайн ничуть не покривила душой, когда пообещала сшить мне для приёма нечто особенное.
Я немного оторопела, увидев предложенный наряд.
– Мадам Надиль… Это… Это очень эффектно. Но не слишком ли вызывающе?
– Милочка, вы шутите?! С вашей грудью и такими изящными руками будет просто преступлением их прятать! Нет-нет, вам определённо стоит оставить в прошлом эту вашу послушническую скромность! У вас новая жизнь, Эстель! И врываться в высший свет Дансвика нужно именно так! Да это ещё монашеская ряса в сравнении с той пошлятиной, что предлагает ван Дейк в этом сезоне!
– Нет-нет, у меня никаких нареканий к фасону, платье потрясающее. Но такое смелое сочетание цветов…
– А что вы хотели, дорогая? – мадам начала раздражаться. – Монохром? Этот набивший всем оскомину синий? Унылый беж? Я работаю индивидуально с каждой клиенткой! И это – именно ваше. Вы ведь воздушница, голубой – ваш цвет!