Теперь о гостинице. Сразу вам скажу, это был не «Адлон» и даже не «Кепениг-резиденц». Димыч назвал ее клоповником, а Зеленоволосый почесал свою зеленую шевелюру и в задумчивости обронил:
— А может, нам стоит поискать какую-нибудь местную ячейку сексменьшинств и заявить, что мы отставшие от группы делегаты от Ханты-Мансийского округа?
Мэн в ответ на это сделал каменное лицо, а я охладила пыл своей зондеркоманды резонным замечанием, что мы в Париж не к теще на блины приехали. Мэн весьма одобрил такой мой настрой и выразил желание немедленно уединиться в снятом для нас троих номере, чтобы продолжить обсуждение «наших дальнейших совместных действий», чем вызвал болезненную реакцию со стороны моих юных соратников. Особенно Димыча.
— Что там у вас еще за действия такие? — осведомился он с нескрываемым раздражением.
— Ты что, не слышал — совместные, — пояснила я, с замирающим сердцем прощупывая ветровку, за подкладку которой я еще в Москве зашила сто долларов, добытых у папарацци Брызжейкина из «Московских хроник». Сама не знаю, почему я так сделала, но жалеть об этом мне не пришлось, ибо заветная зеленая бумажка оказалась цела и невредима, несмотря на выпавшие на мою долю испытания.
На эти-то сто баксов, уже после того, как Нэлка с Бриджит поменяли их на евро, я опять-таки с их помощью слегка освежила свой гардероб. Взамен видавших виды (и какие виды!) кед прикупила себе скромные мокасины из кожзаменителя фасона «белые тапочки». При этом местные цены меня неприятно поразили. Так же как и продавщица-мулатка, своей расторопностью и учтивостью живо напомнившая мне советских тружениц прилавка в свинцовые времена всеобщего дефицита. «Надо же, — подумала я, — а еще заграница называется!»
Но все это были сущие мелочи в сравнении с глобальной проблемой Нэлкиной безопасности, которой на первый взгляд как будто бы ничто и не угрожало, но на второй… Конечно, все вроде бы прояснилось. Что все живы-здоровы и прочее. Кроме, правда, свалившегося в канализацию Сигизмунда. Что все это игра и кругом одни статисты… Но меня все еще глодало какое-то странное томительное предчувствие. Чего? Ах, если бы знать! Нет, все что мне остается, это срочно увидеться с Катькой, хотя много ли добьешься от этой коровы? Потому я так и сказала Мэну:
— Едем к Катьке, и все дела!
А он побледнел и затрясся, как паралитик:
— Нет-нет, без подготовки нельзя! Так мы все только испортим.
И опять начал требовать конфиденциальности. Прямо зациклился на ней. А Димыч с Зеленоволосым обвинили меня чуть ли не в предательстве общего дела и потребовали немедленного отчета о наших с Мэном «сепаратных переговорах». И пришлось же мне повертеться, чтобы достичь маломальского консенсуса. Причем не только в переносном, но и в прямом смысле. Я, как идиотка, носилась от Димыча и Зеленоволосого к Мэну и обратно, убеждая их смягчить свои позиции. Итогом же этой челночной политики стал договор о взаимных гарантиях. Мэн обещал нам сообщить адрес госпиталя, в котором находилась Катька, мы — всяческое содействие в деле возвращения в родную кошару вверенной его заботам «заблудшей овцы». Если, конечно, она существовала на самом деле, а не была такой же подставной.
Что еще? Ах да, операцию назначили на завтра. Обсудили некоторые детали сугубо технического свойства и собирались уже расходиться, когда у Зеленоволосого зазвонил сотовый.
— Да! — спешно пристроил он его к уху. — Да… Да… Они здесь. Рядом со мной. Да, живые. Более-менее… В Париже. Приехали спасать дочку. И еще какую-то Катьку. Да сам еще толком не понял. История слишком запутанная… Что, передать ему трубку? Сейчас…
Сотовый перекочевал к Димычу, который почти ничего не говорил, больше слушал. И так напряженно, что прямо дыхание затаил. А потом дал отбой и многозначительно присвистнул:
— Ни фига себе!
— Что такое? — Мы все, включая и Мэна, уставились на него.
— Федор Иваныч выяснил, чья это зажигалка, — сделал большие глаза Димыч и произнес мне на ухо такую фамилию, такую фамилию… Лучше мне ее вам и не называть. Во избежание. Чего? А всего! Так что пусть уж будет Имярек. Оно как-то спокойнее. Только одно скажу: если этот Имярек тоже участвует в платных Димычевых приключениях, поворотец получается — зашибись. Голливуд отдыхает.
Глава 39ЧУГУННАЯ КОРОЛЕВА
Вы бы видели, что сделалось с бедным Мэном! Этот несчастный чуть в обморок не свалился. А еще голосом трепетной лани спросил, о какой зажигалке идет речь. А когда мы удовлетворили просьбу этого несчастного, наш бесхитростный рассказ об ее обнаружении поверг его в настоящий шок.
— Что? Была в уборной? — пролепетал он. — А сейчас… Сейчас она где?
— А вам-то на что? — насторожилась я, поневоле припомнив, как Сигизмунд интересовался той же самой зажигалкой.
— Это моя, моя зажигалка! — ударил он себя в грудь.
— А вот и хренушки! — возразил ему Димыч и открыл было рот, чтобы повторить то, что сказал мне на ухо, однако так и не сумел реализовать задуманное, потому что Мэн в прямом смысле заткнул ему рот.
— Никаких имен! — заверещал он как резаный. — Никаких имен!
Я, как вы уже убедились, имела на этот счет аналогичную точку зрения, и все же реакция Мэна меня заинтриговала. Я ведь еще не знала, что он отколет в следующую минуту. А он вдруг спешно засобирался и даже взялся за ручку двери со словами:
— Вы меня не знаете, я вас тоже… До свидания…
И, наверное, ушел бы, если б Рэмбо-Зеленоволосый заблаговременно не запер дверь.
— Э нет, так дело не пойдет, — заявила я и уютно расположилась на подоконнике. — Сначала я желаю услышать, в каком госпитале находится Катька.
Димыч и Зеленоволосый ничего не сказали, просто за неимением стульев устроились на сдвинутых кроватях. Как бы продемонстрировали, что спешить им некуда.
— Нет, что вы себе позволяете! — возмутился Мэн и выкинул очередное коленце — довольно бездарно изобразил ретроградную амнезию. — И вообще, какая Катька? В первый раз про такую слышу! Э-э… А вы меня ни с кем не путаете?
— Ага, путаем, — поддакнула я. — С нерадивым пастухом одной заблудшей овцы. Который упускает реальный шанс вернуть ее домой.
— Какие овцы? Какие пастухи? — залепетал Мэн. Вот уж не думала, что история с зажигалкой так на него подействует.
— Ах так? — разозлилась я и слезла с подоконника. — Вам же хуже. В конце концов мы и сами найдем Катьку и сами во всем разберемся. И тогда все узнают, в какие игры играют такие уважаемые люди, как хозяин чудесной зажигалки для сигар. А что, оно понятно. Заскучал человек на государственной службе, развлечься захотел. Поизображал пару раз бомжа в подземном переходе — понравилось, после чего душа запросила ощущений поострей.
И что бы вы думали, — сработало. Мэн сразу схватился за сердце:
— Да что за ересь вы несете? О Нем? О Таком Человеке! Нет, знал бы, не связывался!
— Вот-вот, — закивала я, — а раз связались, то извольте быть откровенны, а не делайте из нас дураков. По крайней мере из меня. Потому что у меня ваши заморочки уже вот где! — провела я ребром ладони по собственной шее.
Что тут опять случилось с Мэном — не передать словами. Схватившись за голову, он забегал по номеру, как таракан, застигнутый в раковине струей горячей воды. Минут десять, не меньше, он рвал на себе волосы, осыпая себя же проклятиями. Потом как-то в одночасье угомонился и попросил закурить. Щедрый Димыч от доброты душевной отвалил ему целую пачку курева, в которой, впрочем, всего только одна сигарета и оказалась.
— Короче так, — нервно затянулся Мэн. — Зарубите себе на носу, что Он тут ни при чем.
— А Он — это кто? — поинтересовался Зеленоволосый.
На что получил исчерпывающий ответ:
— А Он — это Он.
Действительно, что тут непонятного? Раз братья по космической сперме — это Они, преданный адепт — Заблудшая овца, то Он — это Он.
— Так вот, — повторил Мэн, — о Нем вы должны забыть. Все, что я могу вам сказать, все, что я могу вас сказать… В общем, Он — отец Заблудшей овцы. Ясно вам? И я действую по его поручению. И уже не впервые, потому что Они уводят Заблудшую овцу уже в пятый по счету раз. А зажигалка… Она действительно моя. Это Он мне ее подарил. В знак благодарности. А я потерял ее в Чугуновске, в огороде у Катькиной бабки, когда Они за ней прилетали. В смысле за Катькой.
— Прилетали? — Я глупо улыбнулась, потому что на ум мне пришли зеленые человечки Катькиной бабки. Да постойте-ка, она ведь про таинственное Катькино исчезновение ровно в тех же выражениях повествовала. Буквально слово в слово! Боже, да что тут в конце концов происходит. Массовое помешательство, что ли?
— Ну да, да, прилетали, — раздраженно пробормотал Мэн. — На вертолете. А чего вы удивляетесь? У Них же солидная организация. И адептов Они к себе не из бомжей заманивают, как вы, надеюсь, успели заметить.
— Успели, успели, не беспокойтесь, — подал голос с кровати Димыч. — Одно непонятно, мы-то почему в таком клоповнике разговариваем?
— А потому что речь идет о деньгах российских налогоплательщиков! — чуть не взорвался от возмущения Мэн.
— А кто бы сомневался? — Димыч уже не сидел, а возлежал на кровати. — Так разве ж закрытое акционерное общество «Российская Федерация» не может позволить себе что-нибудь получше?
Ну и так далее и тому подобное. Что и говорить, сцепились они основательно, только я их разнимать не торопилась, поскольку была целиком и полностью поглощена мыслительной деятельностью, от которой меня уже переклинивало. Еще немного и дым повалит. Нет, но что за абракадабра такая, а? Проклятый Сигизмунд нагородил чего ни попадя и утоп в канализации, а ты тут соображай, где кончается игра в приключения и кончается ли вообще.
Так, погодите… Давайте с самого начала. Итак, что мы имеем? А имеем мы вроде бы беременную Катьку, Власту, которая, как считается, наложила на себя руки, а на самом деле отдыхает на Канарах со своим полюбовником. Кто он, доселе неведомо, известно только, что старый и в проплешинах, и то со слов Димыча. Дальш