Словом, в замок пришла настоящая катастрофа. И если бы не мудрость Сюзанны и житейское хладнокровие мессера Фигаро, катастрофа сровняла бы замок с землей. А так у нас таки получалось выкрутиться из ситуации с честью.
Прежде всего Фигаро, Сюзанна и самые именитые служанки (в числе их – главная повариха) собрались в главной зале на военный совет. Вооружившись бумагой и перьями, они принялись создавать план и одновременно вести подсчеты расходов, в которые введет Жемчужину столь шикарный гость.
– Что мы знаем о вкусах Его Высокоблагочестия? – первым делом задала вопрос Сюзанна (мы с Оливией присутствовали, но неофициально, спрятавшись за ближайшей портьерой).
– Как утверждает официальная хроника священного града Ром святой юстиции, Его Высокоблагочестие предается самой суровой аскезе. Пищу он вкушает только в конце седмицы, и составляет она плесневелые ржаные сухари. Всю седмицу он поддерживает силы водой из Святой Мензурки. Спит он только два часа, и то стоя в специальном железном гробу, утыканном изнутри гвоздями. Носит власяницу, вериги, чугунные башмаки, а поверх всего тяжелую мантию, сотканную из железных нитей.
– Как он только не проржавеет, – пробормотала Оливия. – Металлист какой-то. Железный человек.
– Его послушники чистят тряпочкой со специальным маслом, – немедленно выдвинула версию я. Таким образом, наше присутствие было обнаружено, но это никого не удивило. На нас шикнули, но безобидно.
– Официальная хроника хороша только для благочестивых прихожан, которые видят в Его Высокоблагочестии оплот спасения на земле и пример для подражания в святости. Однако в официальной хронике не говорится, что в распоряжении святейшего Винченцио Доминикано имеется несколько экипажей – карет, ландо, даже механических паланкинов. Все они покрыты золотом, серебром, драгоценными камнями и лучшими тканями королевства.
– Понятное дело, – хмыкнула старшая повариха. – Он же вечно голодный, ослабевший, ему ж передвигаться трудно, вот его и возят в золотых каретах.
– Каждый экипаж сопровождается священной гвардией – двумя дюжинами отборных молодцов, закованных в латы и вооруженных мечами, копьями, скорострельными арбалетами и зажигательными свечами со слезоточивым газом для разгона особо благочестивых паломников.
– Также надобно отметить, что Его Высокоблагочестие, согласно своему сану, должен проводить богослужения в одеждах, которые говорят о красоте и истинности нашей веры. Поэтому он надевает ризы, сплошь расшитые жемчугами, изумрудами и рубинами, а голову его венчает тиара, вся усыпанная бриллиантами самой большой величины и ценности. Как говорят, бриллианты были пожертвованы благочестивыми поклонниками, пожелавшими остаться неизвестными. Один из бриллиантов – «Слеза чистоты» – был куплен росской царицей Пульхерией за несколько островов, на которые давно претендовали ниппонцы. Но что такое острова по сравнению с бриллиантом, характеризующим высокое благочестие жертвовательницы.
– Говорят, у царицы Пульхерии было сто двадцать любовников, иногда одновременно. Поневоле начнешь замаливать грехи.
– Князи мира сего частенько вынуждены замаливать грехи – на то их принуждает высокое положение. Говорят, затуманский лорд-канцлер подарил Его Высокоблагочестию особый наручный механизм целиком из золота и алмазов. Механизм всегда показывает точное время, а на руке выглядит как изящный браслет. Другого такого механизма нет во всем мире – мастера, который его изготовил, живьем растворили в серной кислоте.
– Уроды! – брякнула повариха. – А ежели механизм сломается, кто его будет чинить?
– Как утверждает Его Высокоблагочестие, за точностью хода механизма наблюдает особый ангел.
– Ну, ясно. Подытоживая все вышесказанное, можно сказать, дамы и господа, что в наш замок направляется великая буря. И для чего мессеру Альбино везти эту бурю сюда – загадка.
– Я знаю, – вдруг подала голос Оливия.
– О? – брови Сюзанны поползли вверх.
– Его Высокоблагочестие официально считается наместником Исцелителя на земле и обладает непомерной чудотворной силой. Папаша хочет, чтобы святейший Винченцио Доминикано исцелил меня. Так сказать, крайнее средство.
– Это делает ему честь, – сказал Фигаро.
– Он просто дурак, мой папаша, – хмыкнула Оливия. – Врожденные болезни не лечатся. Уж чудесами тем более. А в то, что этот осыпанный бриллиантами хрен совершит чудо, я верю не больше, чем в то, что луна споет нынче песенку «Я знаю точно, невозможное возможно».
– Оливия, чтобы больше я этого не слышала! – рявкнула Сюзанна. – Никаких оскорблений в адрес Его Высокоблагочестия! А то в гробах с гвоздями окажемся все мы. Или живьем сваримся в кислоте!
– Молчу, молчу, – Оливия изобразила крайнее смирение.
И тут затрубили трубы подъемного моста, причем несколько истерично, словно у врат было сразу несколько видов врагов.
– Опа, – неделикатно выразился Фигаро. – Их что, уже принесла нелегкая? Монти, ступай распорядись насчет врат, а я надену парадную ливрею.
Монти, главный мальчишка Фигаро, умчался к воротам замка, и мы, разумеется, рванули за ним. Кто бы ни был наш нежданный визитер, он стоил нашего пристального внимания.
Спрятавшись за одной из колонн центрального портала, мы наблюдали за тем, как опускают мост. Вообще-то зрелище было так себе, но самым важным оказалось то, что в некотором отдалении от моста, чтоб не запачкаться дорожной пылью, стояла карета, зеленая, как недозрелый лимон.
– Бэ-э, – тут же высказалась Оливия. – Это у кого так здорово с цветовосприятием?
Хуже того. На запятках кареты торчали два зеленокислых герольда, и они синхронно протрубили в отороченные гербовой тканью трубы опять-таки нечто зеленокислое. Трижды.
– О, слава Исцелителю! – пробормотала Оливия. – Идет Фигаро, и на нем его самая парадная ливрея, которую нам давали штопать на прошлой неделе. Теперь-то все будет чин-чинарем.
Фигаро изобразил положенный поклон и громко сказал:
– Я домоправитель замка Жемчужины, и поскольку хозяина замка, его светлости герцога Альбино Монтессори сейчас нет в этих стенах, я имею полное право узнать, кто имел честь прибыть к воротам Кастелло ди ла Перла.
И еще один поклончик, с легкой отмашечкой накидкой.
Зеленые герольды переглянулись, рассуждая, протрубить им еще раз или все-таки пощадить слух окружающих, и остановились на втором. С козел быстро спрыгнул кучер, напоминавший саранчу, и распахнул дверцу кареты, одновременно опуская позолоченные складные ступеньки. По ступенькам медленно, с невыразимым достоинством и благоприличием спустились крошечные ножки, которые я сперва приняла за лапки кузнечика, но потом все-таки разглядела на них ядовито-зеленые туфельки с золотыми бантами, светло-лимонные лосины и колет, цвета которого в зеленом мире я просто подобрать не могу.
Все мы молча и с некоторым ужасом воззрились на зеленое существо. Видимо, не у одной меня возникла мысль о том, что вместо человеческой головы у него окажется голова кузнечика либо саранчи. Но Исцелитель миловал. Голова оказалась человеческая, но до того маленькая и сморщенная, что напоминала, уж простите, усохший кабачок. Вершину головы украшала широкополая шляпа цвета зеленых яблок и обремененная павлиньими перьями. Покачиваясь под их тяжестью, кузнечикоид ступил на благословенную землю Кастелло ди ла Перла.
Мы все склонились в реверансе, и лишь Фигаро, умелец по части одновременных реверансов и вопросов, спросил:
– Кого мы имеем честь встречать на земле герцогства Монтессори?
Существо открыло рот. У него оказался неожиданно глубокий баритон:
– Я маркиз Корделио Фра Анджело, и я имею полное благословение Его Высокоблагочестия подготовить жилище герцога Монтессори к столь высокому визиту.
– А мы думали как-то сами… – донеслось из собравшейся толпы слуг, но маркиз даже не прореагировал на эту реплику. Своими огромными черными глазами он посмотрел на Фигаро и спросил:
– Вы – домоправитель?
– Так точно.
– Извольте проводить меня в мои покои и велите через шестнадцать минут подать туда свежего зеленого чаю. Без сливок и молока. После чая я жду вас у себя для обсуждения программы встречи Его Высокоблагочестия.
– Х-хорошо, – выдавил Фигаро, а кузнечикоид обвел глазами поместье и сказал:
– У вас мило. Скромно, но мило. Его Высокоблагочестие любит такие запущенные места.
Наверное, когда он делал разворот головой, я одна заметила, что глаза у него фасетчатые. И над переносицей два маленьких стебелька усиков. Что, Вторжение началось вот так просто?! Мессер Софус, я просто не дождусь встречи с вами!
Меж тем маркиза Корделио проводили в его покои (на самом деле это были покои Фигаро, но там царил всегда идеальный порядок, так что сами понимаете). Слуги собрались внизу на кухне и помалкивали, что было вообще-то для них нехарактерно. Мы с Оливией шли в библиотеку.
– Ты заметила? – спросила Оливия.
– Имеешь в виду фасетчатые глаза и усики?
– Руки, нет, скорее, псевдоподии, с зацепками, как у саранчи. Рукава камзола это скрывают, но я же люблю подсматривать там, где скрыто. И еще ему очень трудно двигаться коленками вперед.
– Значит, это не человек, это монстр. И самое интересное, что этот монстр объявил себя распорядителем торжеств по случаю прибытия Его Высокоблагочестия. Как ты думаешь…
– Его Высокоблагочестие – тоже какое-нибудь насекомое?
– Не исключено.
– Ну, будем надеяться, что они носят мирный характер, очеловечились, приняли нашу культуру…
– Люция, ты че гонишь? Саранча примет человеческую культуру? Самка богомола? Пауки? Скорпионы? Сороконожки?
– Ой, ну подожди, прямо так сразу-то… А вдруг этот кузнечик – он свидетельство чуда Его Высокоблагочестия, единственный экземпляр. Ну, помнишь, в детской книжке все читали: «вывихнуто плечико у бедного кузнечика». Никто же не знает продолжения, а может, вот как раз Его Высокоблагочестие и спас несчастное насекомое, и оно теперь ему верно служит.