Кастелло ди ла Перла окончательно вздохнуло свободно, когда каждый угол его был продезинфицирован дустом, и слуги внимательнейшим образом изничтожили подслушивающих жучков, паучков, мушек и их личинки. Фигаро проследил, чтобы чердак снова накрепко застеклили и заперли.
И когда в замке наконец воцарились чистота, тишина и полный порядок, меня призвали к ответу. То есть потребовали объяснений.
Дело было в один из пасмурных осенних дней, когда Оливии до того надоело кидаться в меня стилетом, а мне – его ловить, что слова слуги «его светлость желает вас видеть» мы восприняли с сугубой радостью.
Свершилось нечто невероятное – нас привели не в покои герцога, а в его таинственный скрипторий – святилище его творчества, рассадник рифм и всяких там анжамбеманов. Ну, вы поняли.
Герцог Монтессори стоял у камина, и пламя бросало на его точеное лицо романтические отблески. Мы с Оливией сели в кресла напротив.
– Итак, – нарушил молчание герцог. – Замок провонял дустом, как бельевой шкаф Сюзанны – лавандой, а это говорит о том, что всякое насекомое в замке истреблено, подслушивающее оно или нет. И я хочу знать, Люция: каким образом вы это сделали?
– Да уж, – поддакнула Оливия. – Я тоже. Ты ведь со мной не поделилась своим секретом!
– Я так долго тянула с признанием только из опасения быть подслушанной врагами. Теперь же мне нечего таиться, – с этими словами я сняла с шеи бархатный мешочек, который недавно сшила, чтобы прятать в него свою тайну.
– Волшебные травы? – предположила Оливия, но я отмахнулась от нее. Развязала мешочек и аккуратно выложила на стол матовый белый кубик.
– Волшебный кубик, – заключила Оливия. Вот переклинило-то ее на волшебстве! – Я так и знала, что ты ведьма, Люция! Вот мы попали! Ура!
– Не ура. Оливия, я не ведьма, – мрачно сказала я. – Но изобрела бы какое-нибудь заклятие, чтобы ты заткнулась и дала мне все спокойно объяснить. Мессер, это устройство, или же прибор, или же механизм, не имеет никакого отношения к магии. Он обладает многими свойствами, в числе которых – написание стихов на любую тему. Устройство называется анапестоном и является воплощением идеи, которая возникнет в далеком будущем совсем не в нашем мире. Так что искать его здесь никому в голову не придет.
– Как он попал к вам, Люция?
– Ах, – молвила Оливия. – Я, кажется, поняла.
– Ваша светлость, так вышло, что еще в пансионе Святого Сердца у меня появился покровитель и друг – мессер Софус. Он поведал мне, что пространств множество, миры в них – неисчислимы и иногда пересекаются между собой. Мессер Софус – существо, которое может двигаться в разных направлениях времени и пространства, дабы соблюдать баланс всего сущего. Он еще называет себя попутчиком. Меня он изволил сделать своим доверенным лицом потому, что ваш замок, мессер, является точкой пересечения нескольких пространств, и моя задача – не только развлекать Оливию, но и наблюдать, не проникнут ли через замок на нашу Планету так называемые вторженцы.
– Существа из других пространств, – с видом знатока проговорила Оливия. – Между прочим, папочка, один такой вторженец уже в замке есть – живая стеклянная туфелька. Ее у себя прячет Себастьяно Монтанья, надеясь отыскать хозяйку и предложить ей руку и сердце…
Святая Мензурка! Оливия второй раз назвала герцога папочкой! Да сейчас небо рухнет на землю!
Но герцог, кажется, не заметил проскользнувшего у Оливии нежного слова. Он сказал:
– Так ли я должен понимать, Люция, что этот механизм вам предоставил ваш покровитель?
– Да, – кивнула я. – И он не оговорил сроков пользования им. Думаю, что мессер Софус оставит его у меня насовсем. И у нас будет достаточно времени, чтобы анапестон сочинил еще семьдесят одно стихотворение о плодах Старой Литании. Вы уложитесь в срок. Поместье, счета – все останется вашим и Оливии, Святой престол обломает о вас свои… жвалы.
– Но как он это делает? – герцог смотрел на прибор, будто на некое неприятное существо. Неблагодарный! – Без волшебства?
– Его нужно включить, задать задание, параметры, характеристики и дождаться, когда он выполнит работу.
– Что ж, – молвил герцог. – Покажите нам это, Люция. Ведь, если помните, стихи, что так споро забрал брат Юлиус, ко мне в руки не попадали, и я, хоть и числюсь их автором, даже не знаю, о чем и как они написаны. Хотелось бы взглянуть.
– Пожалуйста, – пожала плечами я. – О’кей, анапестон!
Кубик тихо загудел и стал голубоватым. Герцог и Оливия вздрогнули, глядя на это чудо техники.
– Прошу авторизации, – сказал анапестон.
– Люция Веронезе.
– Приветствую тебя, Люция Веронезе, я твой анапестон. Наблюдаю биотоки еще двух органических существ. Авторизовать их как дополнительных пользователей?
– Да, – на всякий случай сказала я. И папе с дочкой: – Назовите себя.
– Герцог Альбино Монтессори.
– Герцогиня Оливия Монтессори.
– Авторизация дополнительных пользователей завершена. Какие будут поручения, Люция Веронезе?
– Ты можешь снова воспроизвести на бумаге двенадцать стихотворений, которые сочинил раньше?
– Да, Люция Веронезе.
– Тогда сделай это.
– Выполняю. Пожалуйста, подождите, идет процесс…
Куб слегка завибрировал и стал испускать лучи. Вдруг из него зазвучали нежные звуки лютни.
– О’кей, анапестон, – удивилась я. – А музыка откуда?
– Я предположил, что музыка скрасит вам время ожидания и выбрал одну из музыкальных композиций вашего исторического периода.
– Замечательно, – сказала я.
Минут через десять анапестон выпустил веер голубых лучей, а на столе появились листы веленевой бумаги, исписанные почерком герцога.
– Процесс завершен, – доложился прибор. – Музыку оставить?
– Оставь. Вот, ваша светлость, извольте взглянуть.
Герцог взял в руки бумаги и принялся читать. Как всегда, он нацепил маску бесстрастия, так что истинные его чувства понять было невозможно. Я вдруг подумала, что этим он очень схож с анапестоном – все самое интересное внутри, и непонятно, как устроено.
Наконец герцог прочел все двенадцать стихотворений.
– И эти стихи сочинены механизмом?
– Анапестоном. Он не просто механизм, он обладает искусственным разумом.
– Я уже понял. С первого взгляда и не отличить, что писал не я…
– Ни с какого взгляда не отличить, ваша светлость, – с металлом в голосе сказала я. Нет, я ему помогла, а он еще и выкобенивается! – Все необходимые параметры учтены.
– Угу. Выключите, пожалуйста, свой прибор, Люция, а то мне кажется, что он за мной наблюдает.
– Спящий режим, анапестон. Ваша светлость, я не понимаю, чем вы недовольны.
– О, я всем доволен! Репутация великого поэта спасена при помощи механизма размером с помазок для бритья! Великолепно! Восхитительно! Одно это уже может стать темой для венка сонетов! Кстати, почему он пишет только анапестом?
– Спецификация такая, – мрачно сказала я. И убрала прибор в мешочек, а мешочек завязала покрепче и повесила себе на шею. Все ясно. Гордыня великого поэта не может примириться с действительностью, где какая-то машинка пишет стихи не хуже его, а в точности как он, а может, даже и лучше. Чувствую, к этому вопросу мы вернемся не скоро, а возможно, и никогда, если герцог не смирит свой норов.
– Девочки, вы можете идти, – сказал герцог, и мы – а что делать – удалились восвояси.
– Ко мне, – велела Оливия, и мы повернули в ее покои.
Усевшись у туалетного столика, Оливия сказала:
– Не могла бы ты мне шею растереть. Болит ужасно. Настойки обезболивающих трав уже ни дрына не помогают.
Я спустила с ее плеч платье, взяла целебное масло для растирания и принялась за дело, сказав при этом:
– Ты что, боишься лишних ушей? Жучков вытравили давно.
– Да никого я не боюсь. Просто болит. По-настоящему.
– Сейчас все исправим…
– Слушай, Люци, а папашка-то мой здорово взъярился.
– На кого?
– Тебе в алфавитном порядке перечислить? Во-первых, он взъярился на себя самого – что позволил себе слабость, из-за которой попал в ужасное положение сам и нас всех подставил. Во-вторых, он взъярился на тебя – что ты осмелилась ему помочь, ему – герцогу Монтессори, чей род насчитывает энное количество поколений истинной знати. Мало того, ты не просто осмелилась, ты – помогла! И конечно, он вне себя оттого, что существует прибор, который отлично справляется с написанием стихов на любую тему. Это его вообще довело до белого каления – он всю жизнь считает себя непревзойденным поэтом, а тут какой-то кубик за пять минут может сделать то, над чем ему приходится трудиться годами. Поверь, герцог Альбино Монтессори будет первым, кто возглавит ряды противников технического прогресса.
– Ну уж…
– Ты этот кубик подальше прячь. А то с папашки станется раздолбать его в пыль в порыве праведного творческого гнева.
– Ты знаешь, я всегда ношу его на шее. Даже во время купания с ним не расстаюсь…
– Ой.
– Что?
– Вот ты сейчас сказала насчет купания… Я сразу, знаешь, кого вспомнила?
– А?
– Себастьяно Монтанья. С его туфелькой-паразитом. Тоже не расстается. А вдруг твой кубик – похожий паразит?
– Нет, он просто механизм с искусственным разумом. Оливия!
– Да, вот тут потри сильней. Боль почти прошла. Спасибо. Что ты хотела сказать?
– Что туфелька Себастьяно – органическая. А кубик – прибор. Из неорганических соединений. Почувствуй разницу.
– Чувствую, – Оливия натянула на плечи платье. – Слушай, у тебя руки – просто сказка, так боль снимают… А вдруг ты – целительница?
– Какая еще целительница?
– Обыкновенная. Всемогущая. Вроде Исцелителя, который явился много-много лет назад.
– Сомнительно. Если б я была целительницей, я бы просто хлопнула в ладоши и сказала: «Оливия Монтессори, твоя болезнь исчезла навсегда!» А этого же не выходит.
– Ну, ты же не хлопаешь. Хлопни в ладоши.
– Охота тебе развлекаться. Ладно.
Я звучно хлопнула в ладоши и произнесла: «Оливия Монтессори, твоя болезнь исчезла навсегда!»