– Правда, – вздохнула Оливия.
– И что мне теперь делать?
Жалко крокусы. Скоро они почувствуют, что расцвели не вовремя, и съежатся от холода, умрут. Жаль. И виновата в их ненужной смерти моя кровь. Потому что я нездешняя. Я чужая. Снова и навсегда чужая этому миру и тем, кого успела полюбить. А где-то за тысячами граней тысячи миров есть моя настоящая родина, в которую мне совсем не хочется возвращаться, будь я даже трижды наследницей престола.
– Что же мне делать? – потрясенно повторила я.
И посмотрела на Оливию.
Я часто читала в ее глазах затаенную боль, отчаяние, тоску. Но такого открытого горя я не видала еще никогда. Слава Святой Мензурке и Благословенному Градуснику! Хоть я и не отсюда, здесь есть живая душа, которая не хочет меня лишиться. Которая по-настоящему меня любит и стала сестрой не по крови, а просто потому, что мы нашли друг друга. Терпеть не могу так высокопарно выражаться даже мысленно, но вот получилось.
– Оливия, ты знаешь, – медленно сказала я. – Я никуда отсюда не денусь. Даже если свергнуть кровавых диктаторов ну просто позарез как надо. В конце концов, вместе на досуге смотаемся и свергнем.
– Точно, – улыбнулась Оливия и тщательно загнала слезы в самую глубь своей коварной души.
– Как? – жалобно воскликнула Беатриче. – Ты не хочешь вернуться вместе со мной на свою истинную родину?
– Не хочу, – твердо заявила я. – Мне и здесь нравится. Тем более что выяснилось, кто мои мама и папа. Оливия, ведь это ж Сюзанна с Фигаро!
– Не дура, поняла, – ухмыльнулась Оливия.
– Представляешь, как мы их обрадуем? Они ж сами не свои станут. От счастья.
– Да, тоже в обмороки начнут падать, рыдать, сопли утирать большими шелковыми платками…
– С монограммами.
Мы расхохотались.
– Смотрите, – отсмеявшись, показала на землю я. – Холодно, а расцветшие крокусы не вянут.
– Они не завянут никогда, – с улыбкой объяснила Беатриче. – Они будут цвести вечно. И трава вот эта тоже вечно будет расти. Это дар твоей крови. Ай-Кеаль, я понимаю тебя. Ты после долгих лет одиночества обрела в Оливии подругу, а в замке герцога Монтессори – дом. Поэтому ты не можешь уйти отсюда в одночасье. Хорошо. Я буду ждать. Просто когда ты все решишь для себя, дай знать.
Я кивнула.
– Кстати, что ты искала в этом саду, Беатриче?
– Свидетельства твоего присутствия. Знаки. Ты касалась здешних деревьев и цветов…
– Да, но это было достаточно давно…
– Время не имеет значения. Даже простое твое прикосновение сделало больные растения здоровыми, старые – молодыми. Вот удивится здешний садовник, когда весной его сад распустится словно по волшебству. А волшебства-то никакого и нет.
– Иногда я думаю, что лучше бы Люци была волшебницей, окончила бы какую-нибудь академию магии или типа того…
– Тебе просто не терпится накатать на меня донос, как на ведьму, и сжечь на костре, – я показала Оливии язык.
– Уж конечно! – в тон ответила она. – Я должна быть коварной и зловредной или как? И потом, мне надо немного попухнуть от удушающей зависти – ты, Люци, принцесса, дрын тебе под мышку, а я всего лишь герцогиня!
– Ничего, у тебя все впереди. Метнемся в мою галактику, найдем какого-нибудь звездного мальчика помордастее и породовитей, и оп-ля – ты замужем за принцем, вся в мармеладе.
– Мармелад терпеть не могу. Кстати, о еде. Что-то пожевать захотелось. Ты как насчет перекусить, Беатриче?
– Кого перекусить? – Беатриче напряглась.
– Не, мы насчет еды… Кушать типа.
– А, – улыбнулась Беатриче. – С удовольствием. У вас потрясающе вкусная еда, и вся настоящая, не искусственная. Вот это блюдо, где горошек, ветчина, яйца, лук и белая заправка…
– Оливье?
– Да! Оно просто божественно!
– Оливия, ты чувствуешь, как салат имени тебя завоевывает даже космическое пространство?! Гордись!
– Само собой.
И мы пошли на кухню, так как до официального обеда еще оставалось часа полтора. Но мы терпеть не могли.
Нас встретили радушно, Сюзанна самолично подала нам суп-пюре с патиссонами и бараниной, салат, мясной хлеб и картофель во фритюре. В общем, мы несколько объелись. После чего решили немного отдохнуть в библиотеке. Там мы лениво рассматривали роскошно иллюстрированные гримуары со старинными преданиями и практически уже засыпали, разомлев от каминного тепла, как явился Себастьяно и все испортил.
Он встал на пороге библиотеки, рыдая в три ручья.
– Себастьянчик, что ревем? – лениво поинтересовалась Оливия, откладывая в сторону игриво иллюстрированный том росских заветных сказок.
– Она, она, – всхлипнул бедный кавальери.
– Аденома? – предположила я.
– Тьфу, дура, – некуртуазно ругнулся потомок Монтанья. – Скажет тоже, аденома. Фурункул тебе на язык!
– Тогда иди к нам, бледный рыцарь, пади в ноги и поведай свое горе, – королевским тоном предложила Оливия.
Бледный рыцарь пошел, но в ноги падать не стал, предпочтя уютную кушетку с кучей бархатных подушек.
– Выпить ничего нет? – спросил он. – Голова раскалывается просто.
– Тебе не выпивка нужна, а дрын хороший. – Оливия прямо на глазах мудрела и обретала серьезный жизненный опыт. – Не тяни козла за хвост, рассказывай, что стряслось и кто эта она?
– Туфелька, – всхлипнул Себастьяно. – Она исчезла. Просто как мыльный пузырь лопнул. Вот была, была, и – все, нет. За пазухой пусто. Кстати, Люци, на, возьми твой прибор. Он-то в целости и сохранности. Теперь он мне без надобности, кому теперь читать сказки и занятные истории…
И он зарыдал в подушку.
– Самоуничтожилась, – в один голос сказали мы с Оливией. – Не вынесла разлуки с органоносителем.
– Ну ты ничего, Себастьянчик, не кисни, – тоном счастливого гробовщика заговорила Оливия. – Ты думай о том, что твоя туфелька сейчас в лучшем мире, среди других туфелек вкушает покой и блаженство.
– И потом, – в тон добавила я. – Еще не факт, что она самоуничтожилась. Может быть, она просто таким образом вернулась к органоносителю. Мы же ничего толком не знаем о природе органических туфелек. У тебя, Себастьяно, была, конечно, возможность изучить туфельку попристальнее, но ты вертопрах, научная усидчивость и скрупулезность не по тебе. Ты все по верхам лазаешь, за розовыми подолами и золотыми кудрями…
– Да! – оторвался от подушки Себастьяно. – Платье и парик тоже пропали!
– Ну, может, горничная выкинула, как хлам…
– Я их в своем несессере прятал! А несессер на ключ запирал! Сегодня открыл – нету!
– Слушай, Себастьянчик, наверное, это твоя прекрасная незнакомка тишком проникла в замок и силой какого-нибудь животного магнетизма притянула к себе свои вещи.
– Ну зачем они ей? Она же их выбросила.
– Может, она фетишистка. Любит копить всякое барахло, с дерь… с ерундой не расстанется. Вот и забрала.
– А может быть, – начала строить версию Оливия, – она увидела, как ты страдаешь от неразделенной любви и решила освободить тебя от предметов страсти, исцелить, так сказать. Потому что сама ответить на твою любовь не в силах. Она же нездешняя. Надо понимать. Это тебе не девчонка с птичника. И вообще, Себастьянчик, можно ли так горевать о какой-то эфемерной красотке, когда здесь сидит баронесса Висконти? Где же твоя галантность?
– Ох, простите, дамы, не до галантности. Очень напиться хочется, а не мадригалы читать.
– Да, – мрачно молвила Оливия. – Так он и умирает, истинный рыцарский дух. А я еще удивляюсь, чего это папашкины вассалы все такие грубые и без лоску. Где ж нам с тобой, Люци, женихов искать?
– Придется по галактикам пошариться, во вневекторных подпространствах помотаться. Жениха искать – не мух ловить, дело серьезное.
В конце концов мы распотешили Себастьяно так, что он перестал оплакивать свои утраченные иллюзии и принялся рассказывать нам анекдоты из жизни мадьярского подпоручика Ржавского. Форменное безобразие, надо отметить, но было смешно.
И тут наше блаженное времяпрепровождение было бесцеремонно нарушено. В библиотеку вбежала запыхавшаяся служанка:
– Ваша светлость, его светлость требует, чтобы вы сей же час явились в парадную залу в сопровождении компаньонки.
– Хм, – сморщилась Оливия, будто надкусила гнилой персик. – Чего ему от меня надо? Ладно, идемте, посмотрим.
– Его светлость особо приказал, чтоб только вы и компаньонка.
– Ну хорошо, Беатриче, Себастьянчик, поскучайте тут без нас. В том шкафчике коробки с лото, монополией и трик-траком. Еще есть классная забава – кто дальше плюнет. Не скучайте. Мы потом придем и все вам расскажем.
И мы ушли из библиотеки со смутным ощущением того, что движемся навстречу крутым переменам в своей судьбе. Такие вот дела.
Глава шестнадцатаяМатримониальные планы герцога Монтессори
Я не против браков. Размножение человеческих особей помогает улучшать сельскохозяйственные показатели. Я пришел к таким выводам, наблюдая за черенкованием и черешкованием. Удивительный процесс!
Парадная зала замка сияла всеми люстрами и канделябрами. Прямо удивительно, до чего некоторые не экономят на свечах. Старые гобелены выглядели яркими и посвежевшими, мраморные колонны блестели как отполированные. Можно короля принимать.
Однако гостями герцога, сидящего в церемониальном кресле, оказались люди не королевской крови. Справа от герцога, занимая кресло покойной герцогини, сидела дама лет тридцати пяти, одетая по последней столичной моде и красивая настолько, что прямо глазам больно. Что-то зачастили к нам красавицы, это не к добру. Хотя грех жаловаться – все-таки красавицы лучше, чем священные жуки и гигантские, закованные в броню, осы.
Рядом с креслом красавицы стоял юноша, от одного взгляда на которого немел язык и подгибались колени. Со мной, во всяком случае, так и произошло. Насчет Оливии не знаю, она ко всем искушениям плоти устойчивая.