– Да уж, особенно когда увидит, как ты сияешь. Ты с этим поаккуратнее, детка. Но теперь за этот сектор подпространства я спокоен. И как попутчик попутчику, я хочу преподнести тебе подарок, свадьба же все-таки.
Мессер Софус нарисовал в воздухе замысловатый узор, а потом в его лапках сверкнула изумительно яркими камнями роскошная диадема.
– Какая красота! – ахнула я.
– Это королевские опалы с планеты Теревинф, галактика У-555. Примерь.
Я повиновалась. Посмотрела на себя в свое карманное зеркальце: Святая Мензурка, да я просто ослепляю своей красотой!
– Спасибо, мессер, – улыбнулась я, снимая диадему. – Я буду хранить ее и надевать только в самых торжественных случаях. Когда захочу показать, что я Ай-Кеаль. Но сейчас я хочу жить, как жила и живет Люция Веронезе. Сейчас Оливия вернется с выпивкой и закуской, отметим свадьбу как-никак.
– Да я могу сам все сотворить!
– Как тогда, в карцере пансиона? Тогда вы угощали меня, теперь – я хочу угостить вас. Давайте напьемся и будем бродить по замку, распевая похабные песни и наводя ужас на окрестности.
Мессер Софус расхохотался:
– Ты неисправима, крошка моя!
– И это просто отлично! – воскликнула Оливия, входя. – Мне снова повезло! На кухне – удивительно даже! – не оказалось ни души, зато в холодильном шкафу стояла большая чаша с оливье и поднос с зажаренным молочным поросенком. Там же я нашла две бутылки галльского игристого вина – большая неосмотрительность со стороны Фигаро!
Пока мы накрывали на стол, мессер Софус заинтересовался шкафчиком, хранящим документы о наследовании поместья – помню, мы с Оливией хотели взломать этот шкафчик, но что-то нас отвлекло. Теперь же милый крыс, покрутив замок, спокойно доставал бумаги из открытого шкафчика и внимательно их просматривал.
– Что там, мессер? – спросила я.
– Документы на землю, кадастровые паспорта, милочка, завещания, – ответил Софус. – Я все это просматриваю, чтобы быть уверенным, что жена герцога Монтессори – полноправная хозяйка Кастелло ди ла Перла. Я хочу обезопасить тебя от любых посягательств.
– Спасибо, мессер, но я все равно считаю Оливию главной в замке. И мы уже сервировали стол…
– Прекрасно! Выпьем, перекусим, а потом вместе займемся бумагами. Я закольцевал время в библиотеке, так что нам никто не помешает.
– Ой, – вдруг вскрикнула я. – Оливия, я тебе теперь получаюсь мачехой?
– Да.
Ух, как засверкали глаза моей падчерицы!
– Ужас. Не миновать мне теперь ведра помоев в кровати!
– Да, и она ужасно тебя любит, – улыбнулся мессер Оливии.
– Я тоже ее ужасно люблю.
– Только попробуй полезть ко мне обниматься! – завопила Оливия. – Придушу.
– С чего это я полезу к тебе обниматься? – усмехнулась я. – Пускай всякие слюнявые поэтессы рассуждают на темы дружбы и привязанности, я предпочитаю словам дело.
– Ну, тогда я открою вино, девочки.
Мессер Софус открыл бутылку и наполнил наши бокалы пенящимся ароматным вином:
– За тебя, Люция Монтессори, герцогиня ди ла Перла! Что ты удивляешься – так теперь звучит твое имя! За тебя, Оливия, падчерица звездной принцессы и главная во всех мирах хулиганка!
– За вас, мессер! Наша признательность вам безгранична.
Мы выпили до дна и принялись за еду.
– Какое отличное блюдо – этот салат, – молвил мессер Софус. – И ведь чем больше его ешь, тем больше хочется. Колдовство какое-то!
– Значит, главный повар герцога – колдун, – хихикнула я. – Но святая юстиция не казнит его. Они просто сделают его личным поваром города Рома.
Наверное, мы довольно долго сидели за столом. Времени не чувствовалось – это все проделки мессера Софуса. Игристое вино настроило меня и Оливию на сонный лад. Падчерица дремала на диване, я сидела на полу, опершись о шкафчик, а мессер Софус просматривал документы, изредка комментируя их. Получалось, что я прямая наследница поместья в случае смерти герцога, а еще я при жизни мужа и даже без его ведома могу кому угодно подарить часть поместья или даже все целиком. Мне в связи с этим вспомнилась княжна Марыся Смидович. Она так восхищалась замковым садом! Вот бы ей подарить его! Но это надо с Оливией посовещаться. Как минимум. Когда мы протрезвеем.
Скоро я услышала забористый храп Оливии и решила кое-что обсудить с мессером Софусом.
– Мессер Софус, знаете, тут со мной такое произошло… Но я боюсь об этом говорить… Похоже, я узнала главную тайну герцога.
– Про голос у него в голове?
– Вам это известно?!
– Конечно, ведь я пользуюсь информацией самого разного плана. Герцог Альбино пошел на эту сделку ради славы и богатства, но он несчастный человек. Сейчас он в расцвете своих жизненных сил, но беда в том, что его поэтический талант угасает. Голос в голове – ненадежный друг. Вообще не друг. И герцог это понимает. Его медленно затягивают зыбучие пески тщеславия и честолюбия, и он не знает, как спастись, ведь без голоса он сейчас и детской считалки не сочинит. Может быть, тебе удастся спасти его, Люция…
– Что мне для этого сделать?
– Так сразу и не ответишь. Я подумаю. Кстати, человек в черном плаще на картине – это голос. Таким его видит сам герцог – это его мучитель и вдохновитель.
– Герцогу нужно найти новый источник вдохновения! Если б он мог влюбиться!.. К примеру…
– Посмотрим. Ладно, с документами все ясно, можно закрыть сейф. И давай еще по бокальчику. Отличное вино.
– И поросенка жареного мы практически не съели…
– Угу…
Как это было приятно – слушать храп любимой подруги и сидеть за одним столом с мессером Софусом! Он рассказывал занимательные истории из жизни галактик и звездных скоплений… Цитировал великих писателей, чьих книг мне никогда не прочесть – они написаны в другом измерении… Потом я ощутила, что тоже засыпаю и мессер Софус покидает меня, предварительно укрыв накидкой с дивана…
– Спи, дитя, – прошептал мне он.
Я улыбнулась ему сквозь сон. И заснула крепко-крепко в свою первую брачную ночь.
Глава девятнадцатаяЖизнь в новом статусе
Вот так всегда бывает: живешь-живешь, а потом бац! – и живешь по-другому. И ничего, привыкаешь.
Разбудила меня Оливия. Она вскочила ни свет ни заря и принялась ругать меня за то, что мы тут с крысом пировали, а опохмелиться не оставили. И конечно:
– Ты теперь моя мачеха во веки веков! Ну, отольются тебе все мои детские слезы!
И тяжеленным томом старолитанийской энциклопедии в меня бабах! Еле увернулась:
– Оливия! Так и убить можно! Или крупно покалечить!
Она села рядом и фыркнула:
– Тебя покалечишь, пожалуй. Обжора и пьяница. То-то с утра на кухне хватились кое-чего вкусного!
– Подумаешь! Еще приготовят.
– Да тебя просто не прокормить! Коровища толстозадая! Мы так по миру пойдем!
– Кстати, о хождении по миру. Как ты думаешь, если я теперь жена твоего отца, согласится он на то, что стихи за него напишет анапестон?
– Ой, не знаю. Я еще не была в его покоях. Еще неизвестно, как он воспримет новость о том, что ты его законная супруга. Ой, не могу! Точно ничего выпить не осталось?
– Увы. Но, как законная супруга герцога, я же могу попросить Фигаро открыть винный погреб?
– Попросить можешь. А я рядом постою. Мне интересно узнать, куда пошлет тебя Фигаро вместе с просьбой.
– Тогда я отчалю в свою комнату, умоюсь и переоденусь. Ой, экселенса, что-то мне страшно.
– В смысле?
– А вдруг твой отец решит во второй раз стать вдовцом? И немедленно. Как ты думаешь: он меня задушит, выбросит из окна или просто зарежет?
– Мне самой интересно. Давай выйдем к завтраку с видом «а ничего и не случилось». И понаблюдаем за твоим благоверным.
– Ой, Оливия, что-то мне нехорошо. Я, пожалуй, посижу где-нибудь в уголочке… В кладовочке для метел можно очень хорошо устроиться… А ты мне еду будешь носить и компот. Без компота я погибну…
– Поздно. Привыкай к новому положению.
Я только всхлипнула. Все Монтессори такие безжалостные!
И мы вышли к завтраку. Я одновременно дрожала и вся обливалась потом, а моя экселенса жизнерадостно насвистывала какой-то мотивчик. Змея подколодная, радуется моему несчастью!
Герцог уже сидел за столом. Увидев нас, он изобразил какую-то непонятную эмоцию на лице.
– Доброго утра, мессер, – присела я в поклоне.
– Доброе утро, папочка, – Оливия, когда надо, может так улыбнуться, что все поколения рода Монтессори дружно перевернутся в своих мраморных гробницах. – Доброе утро, милая мамочка!
– Я тебе никогда этого не забуду, доченька, – я тоже неплохо владею искусством жуткой улыбки. Так что мы были квиты и сели за стол, не скрывая своего злоковарного торжества.
Подали мою любимую воздушную запеканку из творога, политую вишневым сиропом. В замке я стала настоящей гурманкой, хотя Оливия все время проезжалась насчет моих пышных форм. Однако запеканку она тоже обожала, несмотря на боязнь потолстеть.
Завтрак проходил в молчании, но герцог вдруг подал голос:
– Люция, я хотел вас спросить… Вы случайно не умеете толковать сны?
– К сожалению, нет, мессер Альбино. А вам приснился какой-то необычный сон?
– Да. Удивительный сон. Мне приснилась говорящая крыса, и говорила она со мной. Потом что-то случилось, какой-то провал, и я увидел себя стоящим в церкви и дающим брачные обеты юной девушке. Этой девушкой были вы, Люция. Как странно…
– Ваша светлость, я сожалею, но это был не сон. Вчера я стала вашей женой, о чем сделана запись в церковной книге поместья Монтессори.
– О небеса! – герцог схватился за голову. – Я много натворил в жизни глупостей, но чтоб такую…
Мне стало обидно.
– Ваша светлость, я тоже не в восторге от нашего брака. Но он был необходим, иначе вы и Оливия лишились бы поместья. Это, надеюсь, вы помните? Наш брак – только условие, при котором замок и окрестные угодья будут по-прежнему принадлежать роду Монтессори.