На самом же деле он просто смертельно хотел ее с самой первой встречи. И его голод рос с каждым днем. Он хотел ее тела – но не только. Дамасо хотел ее общества. Ее улыбки. Ее внимания. Хотел заботиться о ней. Хотел…
– Я не привык извиняться, – произнес он, и Мариса вздрогнула: его голос раздался прямо у нее за спиной, словно бы пронизывая ее насквозь, и от ее смешной защиты не осталось и следа. – Но мне очень стыдно за все случившееся сегодня. Правда.
Мариса была поражена, и только ее выдержка и осторожность не давали ей проявить свое удивление. За это время она не раз замечала в его поведении признаки достойного человека – такого, какого она могла бы полюбить. Она изо всех сил старалась держать дистанцию, но в глубине души хотела сдаться и позволить ему ее уговорить.
Он мягко, но настойчиво положил руку на ее плечо, и Мариса почти против своей воли развернулась. Выражение глаз Дамасо, как обычно, было непроницаемо, но его внимательный взгляд заставил Марису смутиться.
– Я просто хотел тебя побаловать.
– Побаловать? Я не ребенок.
Неудивительно, что он так к ней относится, учитывая ее репутацию. Да и положа руку на сердце, она и в самом деле не монашка. Одно время она даже стремилась поддерживать образ светской дивы, но ей это быстро надоело.
– Я знаю, – мягко сказал Дамасо, подходя совсем близко к ней.
Его голос был хриплым и таким соблазнительным, что Мариса вздрогнула. И еще эта рука на плече… О, как он легко покоряет ее. Желание росло. Как можно сопротивляться, когда она так безумно его хочет?
– И я не легкая добыча, – резко произнесла Мариса, стараясь не обращать внимания на дрожь возбуждения, охватившую ее. Если он поссорился со своей девушкой, пусть не думает, что может с ней утешиться.
– Я знаю, querida[2].
– Это ты сейчас так говоришь. А на вечеринке…
– На вечеринке я с ума сходил от ревности.
– От ревности? – Мариса удивленно замерла.
Это значило, что ему действительно не все равно. Она потратила несколько дней на поиски информации о нем в Интернете и выяснила, что он уделяет поразительно мало внимания своим любовницам. Судя по всему, он обожал постоянно находиться в состоянии охоты. Чувство собственничества было ему незнакомо – он ни с кем надолго не задерживался.
Мысль о том, что Дамасо беспокоится о ней, растопила небольшой кусочек льда в ее сердце.
– Ты не способен на ревность. В твоем теле нет нужного органа.
– Разве? – Дамасо подошел еще ближе, и Мариса ощутила тепло его тела. – Возможно, тебе стоит проверить получше?
Он взял ее руку и положил на свою ключицу, и Мариса вздрогнула от удовольствия, принесенного его прикосновением. По ее руке побежали мурашки.
– Ты здесь спала, помнишь?
Его голос гипнотизировал, вызывая в ней воспоминания о том, как они были только вдвоем. Ее взгляд затмила пелена страсти. Даже больше, чем страсти, – желания того тепла и спокойствия, которое она однажды обрела в его объятиях. Мариса сглотнула, чувствуя, как ее воля слабеет.
– Не надо, Дамасо. – Она попыталась вырвать руку, но он не позволил. Сердце ее панически заколотилось. – Отправляйся к своей девушке.
Ее голос предательски дрожал, выдавая волнение.
– Она не моя девушка. – Он посмотрел ей в глаза, и у нее перехватило дыхание. – Мы расстались задолго до того, как я тебя встретил. Кроме того, сейчас мне не нужны другие женщины.
Он говорил, казалось, вполне откровенно. Мариса почувствовала, как дрожат ее колени.
– Прекрати! Хватит играть в эти игры.
Мариса злилась на себя за эту слабость и желание, которое ее охватывало в его присутствии. Дамасо нежно взял ее за подбородок:
– Я не играю в игры. Никогда. Это не в моих правилах.
– Ты всего несколько дней назад пытался меня соблазнить, поэтому…
Его ладонь вдруг коснулась ее губ, и Мариса потрясенно умолкла.
– Тогда ты сказала мне, чтобы я не прикасался к тебе, пока действительно этого не захочу.
Дамасо отпустил ее подбородок, однако вопреки ожиданию не убрал руку. Он провел длинными пальцами по ее шее, вниз к ключице, где неровно билась жилка пульса.
– Я хочу тебя, Мариса. Ты даже не представляешь, как сильно.
Мариса уперлась обеими ладонями в его грудь и толкнула изо всех сил, но он не сдвинулся с места.
– Неправда. Ты хочешь меня только потому, что я ношу твоего ребенка.
Она никогда не встречала мужчины, достойного ее доверия. Скорее всего, их просто не существует.
– Ты просто хочешь привязать меня к себе.
В его глазах мелькнуло что-то дикое, а затем его губы медленно сложились в улыбку, от которой у Марисы перехватило дух и ее грудь словно захлестнула горячая волна. Его ладони скользнули по ее голым плечам, и это прикосновение растопило еще один ледяной щит, который она вокруг себя воздвигла.
– Я нахожу тот факт, что ты носишь моего ребенка, крайне эротичным, – произнес он низким бархатным голосом.
Он шагнул к ней вплотную и коснулся бедром ее бедер, раздвигая их. Мариса резко втянула воздух, почувствовав его эрекцию. Она немедленно ощутила жгучее желание, а ее бедра сжались, словно не желая его отпускать. Воздух вокруг них словно звенел от напряжения.
– Я хочу этого, Мариса, правда. – Дамасо нервно вздохнул, его грудь ходила ходуном. – Дело не только в ребенке. Речь о нас с тобой. Для меня важно, что я чувствую с тобой рядом. И что ты чувствуешь.
Несмотря ни на что, она была готова ему поверить.
Дамасо взял ее ладонь и впился в нее поцелуем. Мариса ощутила, как слабость охватывает ее тело.
– Давай забудем обо всем и начнем сначала.
– Зачем? – Она из последних сил стремилась призвать на помощь всю враждебность и недоверие, которые помогут защитить ребенка от чужих посягательств. – Чего ты хочешь?
– Хочу, чтобы мы снова стали просто Дамасо и Марисой.
Это звучало так искренне и просто. Так соблазнительно. И, со вздохом отдаваясь на его волю, Мариса признала свое поражение в этой битве.
Глава 8
Когда Дамасо наклонился, чтобы поцеловать ее, Мариса впервые не отвернулась, и его губы не скользнули по ее шее или щеке. Она подалась ему навстречу, наполненная желанием. Его губы были твердыми и настойчивыми, они требовали ответа. Мариса ответила, и новые ощущения захлестнули ее и словно выключили из реальности.
Ее захлестывало волнами удовольствия. Она схватилась за его плечи, чтобы удержаться на ногах, и Дамасо издал хриплый торжествующий стон, который Мариса скорее почувствовала, чем услышала. Он прижал ее к себе крепче. Она ничего в жизни так не хотела, как этого.
Даже в ту ночь в Мексике Мариса не позволяла ему целовать себя в губы. Ее тело – да, но поцелуй в губы был для нее чем-то большим. Она никому не позволяла этого с тех пор, как Андреас соблазнил ее и предал. Поцелуй стал для нее символом наивного доверия и поражения.
Однако теперь не осталось горечи. Была только страсть, наслаждение, нежное касание языка, горячее дыхание. Марису охватило чувство триумфа.
В ее эмоциях было что-то еще – что-то, что наполняло ее чистым восторгом. Все происходящее казалось ей по-настоящему правильным. Она пыталась найти определение этому чувству, но не смогла. Ее сознание заволокло туманом страсти.
Мариса положила ладонь на затылок Дамасо, запустила пальцы в его жесткие волосы, чуть откинула голову, чтобы ему было удобнее. Он крепко обнимал ее, а сама она почти не держалась на ногах. Если это и было поражение, оно было удивительно победоносным.
Этот поцелуй не был похож ни на заученные движения Андреаса, ни на предыдущую попытку Дамасо соблазнить ее. Он был настоящим, страстным и яростным и захватывал их обоих одинаково.
Мариса чувствовала, как содрогается его мощное тело, когда она впивается языком в его рот. Его руки крепче сомкнулись на ее бедрах, и она теснее прижалась к нему, мечтая вовсе не отрываться.
Мариса ни капли не удивилась, когда за окнами полыхнуло, а затем раздался раскат грома. Казалось, что все силы природы пробудились от их с Дамасо поцелуя. Она почувствовала холод: Дамасо прижал ее к стеклянной стене, и это заставило ее еще сильнее ощутить жар, исходивший от него, – он пылал словно очаг.
Она опустила руки ему на плечи и потянула назад его пиджак. Дамасо заворчал, словно раздраженный этой паузой, однако позволил ей продолжить, а затем стряхнул с себя этот элемент одежды. Секунду спустя он положил ладони на ее грудь, и Мариса задохнулась от наслаждения. «Да! Вот так!» – выдохнула она, выгибаясь ему навстречу. Дамасо продолжал ласкать ее – сначала нежно, затем требовательно.
Она нащупала ворот его рубашки и теребила пуговицы, пока ее пальцы не коснулись кожи. Она как раз сражалась с очередной пуговицей, как вдруг руки Дамасо оторвались от нее, и Мариса еле смогла подавить стон разочарования – его прикосновения были необходимы ей как воздух.
Одним движением Дамасо рванул рубашку в стороны, и пуговицы застучали по полу. В полутьме Мариса смотрела, как он избавляется от остатков одежды. Оставшись с обнаженным торсом, он схватил ее ладони и положил себе на грудь.
– Ты прекрасен! – промурлыкала Мариса. – Как тебе удается так потрясающе выглядеть?
Он покачал головой. Черты его лица были точеными, словно отлитыми из металла.
– Нет, это ты прекрасна. Я никогда не встречал более совершенной женщины.
– Я вовсе не…
Дамасо закрыл ее рот ладонью, и, не удержавшись, она прикоснулась к ней языком – в жажде ощутить его вкус. Его глаза затуманились, а тело под ее ладонями задрожало. Неужели ей это удавалось так легко?
– Ты совершенна для меня, Мариса, – произнес он бархатным голосом с возбуждающим акцентом. Его тон не предполагал возражений.
Когда Дамасо вот так смотрел на нее и говорил о том, что ее хочет, сердце Марисы словно замирало. Этот взгляд и эти слова обращались к той части ее души, которая давно привыкла быть скрытой, – к части, которая страстно мечтала о любви.