- Лопоухих? - переспросила Найт. - Врешь!
- Вот те крест, - донеслось из темноты.
- На кой черт мне твой крест, кретин, - огрызнулась она. - Лопоухие не якшаются ни с Наземными, ни с кем другим. Они им сворачивают головы.
- Хочешь узнать подробнее, давай миром поговорим, - предложил Степан. - Перекликаться - только посторонние уши собирать.
Найт с сомнением посмотрела на Светлану.
- Давай выслушаем его,- предложила та. - Ну что он тебе один сделает. Ты у нас вон какая сильная. К тому же вооруженная.
- А если не один? Если их тут целый отряд? Может за тобой посланы.
- Да один я! Ей Богу, один! И времени у меня в обрез. Лопоухие наверх, за добычей ушли. В любой момент вернуться могут.
- Ладно, выходи, - скомандовала Найт, сжимая в руке свое оружие.
- Нет! - крикнула Светлана. - Не верь ей. Пусть руку сначала опустит.
- Дура! - огрызнулась Найт, демонстративно пряча руки за спину. - Да я успею дунуть раньше, чем ты глазом моргнешь. Эй, ты там! Выходи.
Сказала не трону, значит не трону. А если чего замышляешь, пеняй на себя.
Степан снова вышел на свет.Он был взъерошенный, грязный и счастливый. Счастливый, от того, что, наконец, видит себе подобных, что может говорить с ними по-людски.
- Похоже не врешь, - оглядев его с головы до ног, констатировала Найт. - Ну, кто ты, чего тебе от нас надо?
- Можно мне подойти поближе? - миролюбиво попросил Степан, не спуская восхищенных глаз с Найт.
- Валяй... Оп, оп! Хватит! Стой там... Откуда ты взялся? На этой глубине таких как ты быть не должно. И никогда не было, если не считать вон ее. И это очень подозрительно.
- Я же сказал, меня силком затащили сюда лопоухие и держат теперь в темной пещере, сам не знаю, сколько уже дней... или недель.
- О ком ты говоришь? Что за лопоухие? - вмешалась Светлана. - Тут водятся хищники, что ли?
- Еще какие...
- Да не мешай ты! - прикрикнула на свою пленницу Найт. - Пусть рассказывает.
- Они пришли ночью. Грабить универмаг. Убили сторожей. И их собак. Именно так. Как ты говоришь. Оторвали им. Головы.
- А сам-то ты ночью в универмаге чего делал? - прищурясь, спросила Найт.
Степан потупился, замялся, пробубнил что-то невнятное.
- Не слышу! - потребовала Найт.
- С вечера пробрался. Тайком, - неохотно начал он. - Лосины украсть хотел. За прилавком спрятался.
- Та-ак, это уже начинает мне нравиться. - Найт поощрительно похлопала его по плечу. - Что дальше?
- Дождался ночи. Слышу, сторожа идут. С собаками. Ну, думаю, про- пал. Крышка мне. И тут тени какие-то. Бесшумные. Как призраки. Не успел и дух перевести. На полу четыре трупа. Обезглавленных. Жуть. Понять ничего не могу. Полки на глазах пустеют. Шмотки в тюки увязываются. Думал, банда какая. Пережду. Как бы не так. Они-то меня давно засекли. Выволокли из-под прилавка и погнали. В темень. По бесконечным ходам. Место выделили. Кормят. С собой наверх таскали. Пару раз. Надеялся сбежать. От них не сбежишь. Спасибо, хоть голову пока не оторвали.
- Вижу, не врешь. Даже говорить стал совсем как они. - А зачем Наверх таскали?
- Чтоб сторожей отвлекал, пока они составы или склады грабят.
- Вот так всю жизнь, - изрекла со вздохом Найт. - Вечно они нам дорогу перебегают. Зверюги проклятые.
- А вы, девочки, тоже пленницы?
- Еще чего. - Найт смерила его надменным взглядом с головы до пят.
- А кто ж тогда? Не туристы же.
- Слишком много знать хочешь.
- Я вас тут уже не первый раз вижу, - признался Степан.
Светлана и Найт переглянулись.
- Хотел вас сразу же окликнуть, да эти гады не позволили... Девочки, миленькие, - взмолился он. - Заберите меня с собой! Сил моих больше нет. В этой темнотище. Среди говорящих теней.
- Не могу, - отрезала Найт.
- Но почему? - Светлана схватила ее за руку. - Не бросать же его тут одного.
- Сказала не могу, значит не могу. С меня и тебя хватит. Он - чужак. Ему среди нас не место. От чужих мы сами избавляемся. Пусть скажет спасибо, что я, развесив уши, слушаю его вместо того чтобы действовать по инструкции.
Почувствовав в Светлане союзника, Степан бросился к ней.
- Скажи своей подруге. Уговори ее! Спасите меня от этих!
- Я такая же пленница как и ты, - помрачнев, сказала Светлана. - Спасибо еще, что вот она меня... выгуливает, как узника или... как домашнюю болонку.
- Ну хватит! Разболтались тут. Пора нам...
- Степа. Скорее. Назад. Они. Возвращаются, - пропищал тоненький голосок из глубины лаза.
Найт, подобравшись в комок, отпрыгнула в сторону, хватаясь за свое оружие: - За нами следили! Нас подслушивали!
- Нет, нет, успокойся! Это моя Обезьянка.
- Кто???
- Да я ее прозвал так. Ну, подружка, что ли. Она со мной дружит. Помогает. Все о них рассказывает. Она знала, что я иду сюда. И обещала покараулить. - Обернувшись, он громким шепотом позвал: - Эй, подружка, иди сюда. Покажись им.
- Нет. Ни.За.Что. Свет. Он.Убивает, - прошелестел ответ из темноты. - Поспеши.
Повесив голову, с покорностью обреченного на смерть, Степан проговорил:
- Что ж, если вы не можете взять меня с собой, мне придется вернуться.Они не должны знать, что я с вами встречался.
- Найт, пожалуйста... Помоги ему, - снова умоляюще попросила Светлана.
Но та была непреклонна:
- Я сказала, нельзя. Идем! Хватит того, что он сорвал нам купание. - Но, смилостивившись, добавила: - Я поговорю с отцом. Только не уверена, что это ему поможет.
ГЛАВА 21
Найт хотелось проскользнуть незамеченной к себе в комнату и там, наедине с собой, обдумать все, что только что произошло. Но мать окликнула ее, попросив зайти. Девочка удивленно воззрилась на нее, не ослышалась ли.
- Ты зовешь меня?!. Зачем?
- Зайди, не упрямься. - Голос матери прозвучал почти виновато. - Мы так мало общаемся.
- Разве? По три раза на день - за завтраком, обедом и ужином.
- Не язви. Я сама знаю, что некудышная мать. Но у меня есть на то свои причины. Когда вырастешь, я тебе все расскажу.
- Когда вырасту? Да я давно уже выросла. Подними хоть раз на меня глаза, и ты сама убедишься. А, мама, почему ты все время отводишь от меня глаза?
- Хочешь правду?
- Хочу!
- Боюсь обнаружить в тебе черты твоего отца.
- А разве это так плохо быть похожей на своего отца?.. - И, не дожидаясь ответа, добавила: - Только черты или..?
- Вот видишь, ты еще недостаточно взрослая, чтобы понять.
- А ты все же попытайся, объясни. Может и пойму. - Тон Найт был дерзкий, вызывающий, неприязненный.
- Хорошо. Только, пожалуйста, спрячь колючки. Они мешают мне говорить. - Сэд усадила дочь рядом с собой на диван, накрыла ладонью ее руку, заглянула в глаза...
Найт ощутила какое-то внутреннее неудобство от столь непривычно- го поведения матери. С детства, с самого рождения она была лишена материнской любви и заботы. Она привыкла считать мать практически чужой женщиной, не проявляющей ни малейшего интереса не только к ее делам, но и к самому ее существованию. Она росла маленьким, озлоблен- ным и замкнутым зверьком, для которого равнодушие одного родителя и жестокость другого были нормой жизни. Зло не могло удивить или шокировать ее. Ее коробило от добра. Озадачивало ласковое слово. Она ждала скрытого подвоха.
- Хочешь знать, кто ты? - задала мать странный вопрос.
- Я и так знаю. Я - Найт, дочь мэра.
- И моя тоже. Но ты совсем не знаешь меня.
- Что-то я не пойму, куда ты клонишь. - Найт, на всякий случай высвободила свою руку.
- Твой отец родился здесь, глубоко под землей. И ты родилась здесь. Вот в этой самой комнате.
- Это все, что ты хотела мне рассказать? - нетерпеливо передернула плечом Найт. - Лучше отпусти меня.
- Погоди. Впервые за пятнадцать лет мне захотелось поговорить с тобой по душам. Неужели ты откажешь мне в этом?
- Говори, - снова передернула плечом Найт, демонстративно разглядывая свои полупрозрачные, похожие на пергамент ногти.
- Так вот. Я не родилась, как ты и твой отец, под землей. Я родилась там, наверху, где светит солнце, поет в листве ветер, где алые рассветы рождают день, а из голубых сумерек наплывает на землю ночь, расцвеченная мирриадами звезд и величаво царящей над миром луной.
- Ты? Ты родилась Наверху?!. - вскричала пораженная Найт, утрачивая, наконец, свой равнодушно-скучающий вид. - А ты не врешь?
- Да, девочка, я родилась НАВЕРХУ. И была там необычайно счастлива. Тебе сейчас трудно в это поверить, но я была беззаботной, веселой хохотушкой, наслаждавшейся жизнью и своей молодостью.
- Это ты-то хохотушка? - недоверчиво фыркнула Найт. - Да за всю свою жизнь я ни разу не видела, чтобы ты улыбалась.
- Представь себе. У меня были родители, которых я очень любила и по которым безмерно скучаю по сей день. Обыкновенные земные люди. У меня были друзья. Много друзей! И их я тоже очень любила... И еще у меня было призвание. Небо! В нем был смысл всей моей жизни.
Обычно тусклые и безжизненные глаза Сэд вспыхнули и зажглись вдруг звездами, излучая дивный свет. Найт смотрела на нее как зачарованная. Ей ка- залось, что ее мать подменили, что перед ней сидит чужая, совсем незнакомая женщина. А Сэд вдохновенно продолжала:
- Знаешь, кем я была? Парашютисткой. Мастером затяжного прыжка.
- А что это такое?
- Это когда прыгаешь с самолета, не раскрывая парашюта, и, раскинув руки, долго, божественно долго падаешь. Нет, не падаешь, а паришь над землей, как птица! Только ты и небо! И ветер в каждой клеточке тела. И дикий, безумный восторг от полноты жизни, от единения с небом, с природой... с самой Жизнью. А под тобой раскрывает объятия красавица Земля. Извилистая лента реки, зеленые холмы, малахитовые пятна лесов и крошечные букашки-машины, снующие по шоссе.Ты летишь им навстречу. Ты ежесекундно рискуешь жизнью. Ведь парашют может и не раскрыться. Но ты снова и снова идешь на этот риск, чтобы испытать себя, покорить себя, а значит покорить весь мир. Именно эти мгновения мы и называли настоящей жизнью, тем кратковременным счастьем, ради которого стоило жить на свете.