Нет, не заплачет, а если и заплачет, то в другом доме.
В этот миг из того самого дома донесся детский плач. Ну и что, младенцы часто плачут.
Кассандра махнула рукой в сторону двух плит из тех, что покрывали всю площадь.
– Черная гадюка вот-вот выползет из трещины, и ты убьешь ее прежде, чем она причинит вред Майре.
Я даже не потянулась за своим ножом. Так близко от места, где живут люди, не могло быть никаких змей – троянцы давно бы от них избавились.
Майра залаяла и бросилась к трещине. Появилась змея. Гончая бросилась на нее. Я выхватила нож и метким броском отсекла твари голову. Майра остановилась, чтобы обнюхать тело.
– Спасибо. – Кассандра погладила любимицу, радостно виляющую хвостом, хотя от твари избавилась я, а не она.
– У тебя что, нет ножа?
– Только для еды. В качестве оружия он не годится, но я бы осталась внутри, если бы не знала, что ты будешь здесь.
И как только она умудрилась прожить так долго? Она не могла знать, что я приду, потому что только вчера вечером Пен разрешила мне это сделать. Зачем она пытается убедить меня, что видит будущее?
– Идем. Ты можешь попробовать нашу еду и хлеб. – Она улыбнулась. – Еду, которая нас порабощает. – Ее это явно забавляло.
Я заступилась за наши убеждения.
– Земледельцы привязаны к своей земле так же, как их волы привязаны к плугу.
Кассандра только повторила:
– Идем.
Я тяжело сглотнула, борясь со страхом. Ворота в Трою были самым замкнутым помещением, в котором я прежде бывала.
Мы вошли в коридор, вдоль которого возвышались мраморные колонны. Кассандра назвала его «колоннадой». Заметив впереди солнечный свет, я только стиснула зубы.
Цвета радовали глаз: мрамор переливался бледными оттенками розового и коричневого; пол был выложен пастельно-зелеными, бронзовыми и голубыми плитками. Здесь не было мягких ковров, которыми мы застили днища наших повозок, и было отлично слышно, как шлепают по твердому полу сандалии Кассандры, как постукивают когти Майры, и только я в своих войлочных сапогах ступала почти беззвучно. Амазонки умели скрывать свое присутствие.
В колоннаде не было никого кроме нас и еще одного человека впереди, спешащего куда-то по своим делам.
Впереди и слева звучали мужские голоса, сверху доносились женские.
За третьей колонной, прежде чем мы достигли солнечного света, Кассандра свернула направо. Там начиналась лестница, поднимавшаяся выше моей головы, затем круто поворачивающая и идущая еще дальше.
– Приготовься, Рин. – Кассандра остановилась на третьей ступеньке. – То, что ты сейчас увидишь, заставит тебя подумать о бегстве.
Мои уши так и вспыхнули от подступившего гнева.
– Однажды за мной гнался лев. Думаешь, меня так легко напугать?
– Этим – да. – Она продолжила подъем.
Я последовала за ней, женские голоса становились все громче.
Кассандра была права, я действительно боялась. Откуда она так хорошо меня знала?
Сжав кулаки, я усилием воли заставила себя поставить ногу на следующую ступеньку, затем на следующую. Приглушенные разговоры тяжелым эхом отдавались у меня в ушах.
Стоило мне подняться достаточно высоко, чтобы увидеть их, сердце ударилось о грудную клетку, словно пытаясь выскочить наружу.
Голоса тут же стихли. Все замерли, глядя на нас.
Слишком много незнакомцев! Много, слишком много!
Позже я узнала, что на меня смотрело около шестидесяти женщин, а не все шестьсот, как мне тогда показалось. Большинство из них были женами многочисленных братьев Кассандры и их прислугой. Были среди них и вдовы, а также те сестры моей новой подруги, что еще не вышли замуж. Я не сразу это поняла, но все они расположились вдоль балкона, сидя или стоя рядом с деревянными рамами – ткацкими станками, как мне позже сказали.
Они работали при солнечном свете, который косо падал с открытого неба над внутренним двориком внизу. Спасибо тебе, Кибела, за ясное небо сегодня. Ноги у меня дрожали.
– Это Рин, царевна амазонок, – объявила Кассандра, поднявшись на последнюю ступеньку.
Я последовала за ней, Майра уже убежала куда-то вперед.
– Рин, – сказала царевна, не оборачиваясь, – мы считаем себя цивилизованными, потому что завтракаем не раньше, чем поднимется солнце. Скоро принесут еду. Одна из слуг споткнется на лестнице, но ничего не уронит.
Я была уверена, что никто не споткнется.
Резкий голос со мной согласился.
– Они слишком боятся гнева повара, чтобы падать. Еще одно абсурдное предсказание.
Мне хотелось вступиться за подругу, хоть та и была неправа, но я понятия не имела, кто именно это сказал. Их было так много!
К нам подошла статная женщина.
– Добро пожаловать, царевна Рин. Я рада, что ты здесь. – Она тепло улыбнулась, и я почувствовала, что мне здесь действительно рады.
Запинаясь, я ответила, что это взаимно.
– Это моя мать, царица Гекуба. Каждого, кому нет двадцати, она считает своим ребенком.
Я улыбнулась царице, потому что хотя бы это мне было понятно. В нашем племени каждая взрослая женщина относилась ко всем девочкам как к своим собственным детям.
Гекуба была одного роста со своей дочерью, и кожа у них была одного смуглого оттенка. Вот только если волосы Кассандры в беспорядке падали ей на плечи, черные локоны царицы удерживала сетка, усеянная блестящими серебряными бусинами.
– Пожалуйста, не волнуйся о слугах, – попросила Гекуба. – Они твердо стоят на ногах.
Похоже, никто не относился к предсказаниям моей подруги всерьез. Я радовалась, что большинство троянцев оказалось в своем уме, ведь иначе сражаться на их стороне было бы слишком рискованно. Но мне было жаль Кассандру, которой не верил никто, включая меня.
Царица обняла Кассандру за плечи.
– Рин, ты с самой славной из моих дочерей.
Кассандра прижалась к матери, и ее лицо приобрело умиротворенное выражение, которое я прежде ни разу не видела.
– Мои родители добры.
– Мне пора возвращаться к работе. – И, извинившись, она нас оставила.
Кассандра провела меня мимо двух деревянных рам, на одной были вертикально натянуты нити, соединенные сверху тонкой полоской ткани, на другой ткани явно было больше – примерно в половину высоты.
Свернув, мы двинулись по проходу между женщинами и рядом ширм, ткань на которых едва заметно колебалась от слабого ветерка. Они скрывали настоящие размеры женской части дома, занимавшей весь этаж.
Наконец мы остановились рядом с очередным ткацким станком, рядом с ним стояли два пустых стула, между которыми находился низкий столик. Кассандра села на один стул и жестом указала мне на другой. Опустившись на него, я тут же порадовалась, что стала не такой заметной.
Шло время. Кассандра молчала и ничего не делала, только Майра подошла и свернулась калачиком у ее ног. Постепенно я успокоилась, а остальные вернулись к своим разговорам.
По лестнице поднялись три служанки. Я услышала звон, кто-то вскрикнул «Ай!» и через секунду с облегчением добавил: «Я в порядке!»
По женской части дома пронесся резкий голос:
– Опять ты ошиблась, Кассандра! Она всего лишь оступилась. Споткнуться – это что-то посерьезнее.
Мне не понравилось ни звучание этого голоса, ни сама насмешка.
Кассандра просто пожала плечами.
– Я принесу наш завтрак, Рин. – И ушла вместе с Майрой.
Я была ей благодарна, мне не хотелось снова идти мимо всех.
Потолок в помещении был невысоким, и я чувствовала, как он давит на меня, даже несмотря на открытое небо над внутренним двориком.
Я слишком стеснялась наблюдать за окружающими, которым могло не понравиться излишнее внимание, так что стала изучать ширмы напротив. На них были вытканы красавицы, которые тоже ткали ткань.
Кассандра вернулась с блюдом, на котором стояли две чашки со светлой жидкостью, две округлые коричневые штуки, две плоские рыжеватые штуки и горка очищенных лесных орехов. Блюдо она поставила на стол, и я тут же взяла себе один из орехов.
Майра выжидательно на нас смотрела.
Кассандра улыбнулась. Сначала она указала на рыжеватую штуку, затем на коричневую.
– Хлеб, который ты возненавидишь. Медовый пирог. – Она указала на чашки. – Медовая вода.
Возможно, она знала, что амазонки обычно не едят хлеб, так что на предсказание это было не слишком похоже. Я откусила кусочек и действительно его возненавидела – снаружи хлеб был жестким, внутри каким-то ватным и практически безвкусным – ели его явно только ради того, чтобы набить желудок. Проглотив угощение, я спросила:
– А тебе он нравится?
– Не больше, чем все остальное.
Медовый пирог блестел. Мед я любила.
Мягкий, сладкий и сочный. Я наслаждалась медовым вкусом, а сочный был лучше сухого. Но так как я была голодна, то съела и хлеб, и пирог, и половину орехов. Медовая вода оказалась неплоха, но кумыс все равно был вкуснее.
Кассандра съела всего половинку своего хлеба, а остальное скормила Майре.
– Скоро придет Елена, чтобы с тобой познакомиться. Это одна из двух смертных, запустивших события, которые в итоге приведут к твоей смерти, а через два года после и к моей.
Елена – это женщина, о которой нам рассказывал Паммон, ставшая причиной войны. Я не верила, что она ко мне подойдет. Зачем ей это?
Кассандра продолжала.
– Она всегда встает с постели через несколько минут после того, как приносят завтрак, а к тебе придет потому, что служанки расскажут ей, что появился кто-то новенький.
А, так это не пророчество. Кассандра просто рассказывала мне про Елену и то, что эта женщина скорее всего сделает.
Она добавила:
– Если бы Елена была цветком, она была бы росянкой.
Росянки красивые, но смертельно опасные для насекомых. Захочешь попробовать сладкий нектар, застрянешь, а после растворишься под действием яда этого хищного цветка.
– Она жаждет всеобщей любви и пожирает тех, кто поддался ее чарам.
– Я буду осторожна. – Мне не терпелось познакомиться с человеком-росянкой. Ведь я была здесь именно для того, чтобы изучить этих странных чужеземцев и их обычаи.