Он рассказывал бессвязные байки о том, как пас коз и овец на соседней горе, то и дело перебивая себя, чтобы вспомнить никому не нужные подробности, например, три ягненка потерялось или четыре, или как звали пастуха, который помогал их искать: Рокус или Нисус. Когда он говорил, я то и дело отворачивалась, чтобы зевнуть, Елена же зевала не скрываясь. Однажды кто-то из мужчин заснул во время одной из его историй и чуть не упал со стула, на котором сидел.
Гектор, мой товарищ по оружию, был полной противоположностью Париса. Он ежедневно приходил на женскую половину дома, иногда вместе со своим сыном Наксом. С Еленой он только здоровался, а затем сразу направлялся к нам с Кассандрой. Елена же провожала его глазами и смотрела на Гектора так, как ни на кого другого.
При его появлении я всегда вскакивала со своего места. Он был старше и должен был иметь возможность сесть, если захочет. Когда он приводил с собой Накса, то давал сесть малышу, в противном случае стул оставался пустым.
Его рассказы о земледелии были исполнены своеобразной поэзии: медленный шаг быков за плугом, аромат ветра, беспечные облака и кружащие в небе ястребы. Помимо этого он часто потчевал нас историями о проделках Накса.
С другими мужчинами Трои, помимо Гектора, я не была знакома и даже ни разу не разговаривала. Если бы наше племя могло сделать исключение и принять его – что никак не могло произойти, – он бы прекрасно влился в наши ряды и сделал нас сильнее.
Андромаха, жена Гектора, иногда составляла нам компанию. Она была единственной женщиной, за исключением Гекубы, которая была с Кассандрой дружелюбна.
Однажды, когда гости Елены громко смеялись над какой-то шуткой, Гектор спросил свою жену:
– По-моему Кассандра красотой своей может поспорить с Еленой. Как думаешь?
Я не понимала, на основе чего эти люди делали выбор. Как по мне, Елена обладала броской красотой ириса, в то время как Кассандра больше всего походила на мой любимый цветок, скромную зимнюю розу с ее нежной белизной и долгим цветением.
В приступе любви, Пен называла меня своим грушевым деревом, потому что, по ее словам, я была выносливой, сильной и, самое главное, полезной. Иногда она с опозданием добавляла, что еще я была очень красивой.
– Кассандра гораздо прекраснее. Что еще важнее, она плетет гобелен, а не паутину. – Андромаха мягко коснулась щеки супруга. – Кажется, у Елены нет над тобой власти, любовь моя.
Он улыбнулся ей, и я почувствовала себя счастливой.
Каждый раз после ухода Гектора Кассандра вытирала глаза от слез.
Меня начинали раздражать ее мрачные настроения.
– Если ты уверена, что он умрет, почему ничего с этим не сделаешь? – А что могла бы сделать троянская женщина? Что сработало бы на Гекторе? – Если ты сбежишь, уверена, он отправится на твои поиски. Я бы помогла тебе найти хорош…
Она только отмахнулась от моей идеи.
– Я никого не могу спасти, – глухо сказала она. – Это мое проклятие – быть всего лишь сардиной.
Как я могла быть ее другом, если не знала, как ей помочь? Я даже не понимала и половину из того, что она говорит.
Кассандра пояснила, что мы с ней – единственные женщины, которые могли свободно покидать женскую половину дома кроме как по особым поводам. Даже ее мать, царица, нередко спускавшаяся на кухню или в другие комнаты, почти не выходила из дворца.
Она водила меня по улицам и переулкам своего города, где резвились мальчики и девочки, перебрасывая друг другу мяч или играя в догонялки. Ну хоть в детстве троянские девушки были свободны. Я сама совсем недавно выросла из подобных игр.
Пока мы шли по неприятно узкому переулку, Кассандра рассказывала мне историю Трои.
– Это, скорее, легенда, – сказала она. – Мы верим, что мой отец и его дети происходят от самого Зевса – это их главный бог – и Электры, богини, ставшей сперва матерью, а после – звездой.
Я ответила ей:
– Наша первая мать…
– …родилась от волчицы, а ее отцом был лев. Зверям не понравилось лысое, лишенное шерсти существо, и ей пришлось расти одной. Но она справилась, спасибо Кибеле, – сказав это, Кассандра мне подмигнула.
Нахмурившись, я обдумала то, что только что случилось. Это было явным доказательством того, что она не пророчица.
– Если ты можешь предсказать будущее, но не можешь его изменить, как ты могла помешать мне сказать то, что я собиралась? Если ты действительно видишь будущее, ты должна была знать, что перебьешь меня, – я начала путаться, но все равно продолжила: – А если в будущем ты меня перебила, как бы ты узнала, что я собиралась сказать? Значит кто-то еще рассказал тебе о первой Амазонке.
Она всплеснула руками.
– Все сложно. Я могу менять только мелочи, которые не имеют значения.
Глупость!
Кассандра сказала:
– Происхождение амазонок не менее поразительно, чем наше, но ваша прародительница больше достойна похвалы.
Все так. Я улыбнулась, радуясь тому, что она мой друг.
Иногда мы покидали Трою и проходили полмили до ленивого течения реки Скамандер. Эти переходы почти не беспокоили мои ребра – я явно шла на поправку. Сняв штаны, я по грудь забиралась в воду, глядя как плавает Кассандра. Она сказала, что научила бы меня держаться на воде, не будь я ранена.
Это меня не слишком вдохновляло. Амазонки не плавают.
– Может быть, после моей первой битвы.
– Твоя первая битва станет последней.
Разозлившись, я брызнула в нее водой.
Медленно рассекая течение, она сказала:
– Я не хотела пускать тебя в свое сердце.
На ее лице отражалась глубокая печаль из-за моей смерти, которая была всего лишь глупой выдумкой.
7
Война возобновилась для троянцев и началась для амазонок, но не для меня. Выйдя за западные ворота, мы с Кассандрой смотрели, как Пен, наш отряд и воины Трои скачут в бой. Всем женщинам разрешили покинуть дворец, и теперь они стояли рядом со стариками.
Сражение проходило в трех милях от города. Когда троянская армия исчезла вдали, все, кроме нас с Кассандрой, вернулись за стены. Я неподвижно стояла, пока она играла с Майрой, бросая палку, за которой неуклюже бежала старая гончая.
Солнце уже начало опускаться за горизонт, когда прибыл гонец с сообщением, что этой ночью армия разобьет лагерь на равнинах. Они уже отогнали греков почти к самым кораблям и надеялись завтра положить всему конец.
Я решила, что именно наш отряд, убив множество врагов, сыграл в этом решающую роль.
Среди амазонок, по словам гонца, не было ни раненых, ни погибших. Троянцы потеряли пятерых, а греки и того больше. Нашему отряду и троянцам удалось снять доспехи с шести тел – первая добыча.
На второй день дела обстояли не так хорошо. Когда спустились сумерки, я расслышала грохот копыт и боевые кличи, особенно наши «Ки-и-кии-ка-а!». Я верила в наш отряд. Пен с остальными нашли меня, когда стало ясно, что сегодня сражений уже не будет. Опять же, никто не был даже ранен.
Троянцы сдали позиции, но все равно торжествовали, потому что Гектор убил какого-то важного греческого воина.
Кассандра сказала, что сегодня ночью мне лучше остаться с моим отрядом и не покидать их до тех пор, пока я не отправлюсь в бой.
– Завтра Гектор погибнет. Ахилл убьет его. Я буду неподходящей компанией.
Мне было жаль ее. Я была уверена, что Гектор не умрет, но, если это все-таки случится, моя подруга будет страдать как до, так и после его смерти.
На ужин у амазонок было три жаренных на костре кролика и ни крошки хлеба. Пока мы ели, Пен и тетя Зельке рассказывали о сражении.
– Проскакав галопом вдоль строя греков, – говорила Пен, – мы перебили первые ряды их воинов. Дюжина или больше пришпорили коней, бросившись за нами в погоню, думая…
– Глупцы, – перебила ее Зельке, – решили, что смогут нас поймать.
Пен ухмыльнулась.
– Они не знали, что мы можем стрелять не только вперед, но и за спину.
И делали это в равной степени хорошо.
– Больше они эту ошибку не повторяли, – к разговору присоединилась тетя Сераг, размахивая в воздухе кроличьей лапкой. – Затем греки решили стащить нас с лошадей и испытать наши боевые топоры. Об этом они тоже пожалели.
– Разогнав противников, мы вернулись в седло, – продолжила Пен. – Они не ожидали, что наши лошади останутся на поле боя. Ринни-Рин, когда ты пойдешь с нами, я хочу, чтобы ты держалась достаточно далеко, чтобы они не смогли стащить тебя с лошади. Можешь смотреть и стрелять, но сражаться топором ты еще не готова.
Я была с ней согласна, к тому же мне еще многому предстояло научиться.
– Я убью тех, кто нападет на нас, – рассмеялась я. – А если кто-то решит ко мне приблизиться, заставлю его побегать.
Пен потянулась.
– Греков много, они как мыши.
– А троянцы хорошие бойцы? – Будущей царице полагалось знать такие вещи.
– Они искусны в ближнем бою. Твой соратник Гектор бьется без остановки, никто не может ему противостоять. Мы же превосходим обе стороны в стрельбе из лука.
Я гордилась и Гектором, и нами.
Кузина Хаса рассмеялась.
– Правда один был хорош только в танце.
Пен тоже засмеялась.
– Он просто уворачивался от атак и размахивал копьем над головой.
Мне стало любопытно, так как я знала некоторых воинов.
– Вы узнали, как его зовут? – спросила я.
Ответила Зельке:
– Когда троянцы дразнили его, я слышала имя Парис.
Муж Елены.
Когда мы улеглись рядом друг с другом на сухой траве, где только звезды и небо были нам крышей, Пен спросила меня о жизни в Трое. Чтобы дать ей выспаться, я сильно сократила свой рассказ. Только описала трюки Елены и передала слова Кассандры о том, что троянские женщины похожи на петасы, их головные уборы.
Пен посмеялась над таким сравнением и пожалела, что не увидела выступление Елены.
– Сомневаюсь, что мне хватит силы выполнить подобные трюки. Нам есть чему у нее поучиться. Хорошо, что ты осталась в этом дворце.