Стоило нам проехать всего несколько ярдов, как я поняла, что теперь стала царицей, преемницей Пен.
Добравшись до лагеря, я осторожно опустила на траву ее тело и произнесла:
– Если я умру, царицей станет Ланнип, – это был мой первый приказ. Отряд и племя должны знать, кто возглавит их после меня. Я не была уверена, что Ланнип – правильный выбор, но по крайней мере, если она станет царицей, с едой у племени проблем не будет.
Троянцы и греки сжигали своих мертвецов, но мы хоронили своих в земле, насыпав сверху холм, который назывался курганом. Срезав дерн с помощью боевых топоров, мы начали копать неглубокую яму, я же тем временем послала Зельке к троянцам за камнями и деревом.
Работая, я не переставала удивляться тому, что у меня все еще было две ноги и две руки. Как я могла оставаться цельной, потеряв в момент смерти Пен так много?
Я ненавидела тот факт, что ее курган останется здесь, так далеко от других наших могил.
Солнце опустилось за горизонт в последний день жизни Пен.
За ужином все вспоминали события ее жизни и ее саму. Забрав свою миску, я ушла прочь. Будь Пен все еще с нами, она бы высмеяла их похвалы.
После мы вымыли миски и котел в ручье возле лагеря. Здесь не было собак, чтобы вылизать их, и дело не могло ждать до утра.
Потом я легла на траву, но сон все не шел. Кто теперь будет гордиться мной? Если я стану хорошей царицей, племя станет смотреть на меня снизу-вверх, но не будет никого выше меня, чтобы испытать чувство гордости. Пен будет слишком занята, помогая Кибеле.
Раз я не могла заснуть, я хотела по крайней мере вырвать свои мысли из этого порочного круга. С потерей любимого человека любовь не уходит, но больше нет того, кто мог бы на нее ответить.
Мое тело казалось таким тяжелым, что могло утянуть меня под землю. Шли часы, я никак не могла уснуть, то и дело принимаясь плакать.
Утром Паммон и несколько других троянцев привели запряженные быками повозки, груженные лесом и камнем. Паммон сказал, что Ахилл так и не вернул тело Гектора.
Троянцы были странными, но греки оказались настоящими чудовищами.
Мне было жаль Кассандру, которая наверняка скорбела так же, как и я.
Я не забыла ее предсказание о смерти Гектора и Пен, но не думала об этом. И не вспоминала ее предсказание о том, что сама умру спустя две недели.
Когда Пен похоронят, я навещу Кассандру, но жить буду с отрядом до тех пор, пока мы не вернемся в бой и я не убью Ахилла.
Следующие два дня мы готовили погребальную камеру для тела Пен, в котором то будет покоиться, пока дух ее пребывает с Кибелой. Закончив, мы расстелили на земляном полу одеяло Пен из шкуры леопарда, на которое положили ее тело лицом вверх. Я снова начала плакать. Рядом мы положили боевой топор Пен, ее меч, горит и стрелы. Лук мы оставили себе на случай, если один из наших сломается. Кибела не хотела бы оставить нас без защиты. Также я оставила себе мамин мешочек с зельями, настойками и травами – они пригодятся, если кого-то из нас ранят.
Мои глаза наполнились слезами, когда я сняла золотую пластину со своего горита и положила ее на землю рядом с головой Пен. Каждая из нас оставила ей что-то драгоценное, но будь с нами все племя и наши фургоны, подношений было бы гораздо больше. И все же мы отправляли ее к Кибеле не с пустыми руками.
Когда рядом с Пен оказалось все, что мы могли ей оставить, мы закрыли камеру и насыпали сверху землю и дерн. Курган поднялся выше моей головы. Со временем на нем вырастет трава и полевые цветы, но люди этой ровной земли легко поймут, что небольшой холм оказался здесь не случайно. А любой, знающий амазонок, будет знать, что под ним похоронена воительница.
На следующее утро я отправилась в Трою, чтобы повидаться с Кассандрой и узнать, возобновились ли сражения.
В широком тоннеле за воротами мне встретились парни, так что сегодня битв явно не было. Во дворце я поднялась по лестнице в женскую половину и пошла прямиком к ткацкому станку Кассандры.
Почти никто из женщин не работал, и Гекубы нигде не было видно. Кроме нее почти все были на месте, но большинство просто сидело, поникнув. Я заметила, что волосы у них были растрепаны, а одежды – порваны. В голову невольно пришла мысль, что именно для этого им было нужно так много ткани.
Лишь у Елены волосы были аккуратно уложены, а облачение оставалось опрятным, только мужчины ее нынче не окружали. Она благодушно улыбалась.
Краем глаза я уловила внезапное движение. Залаяла собака. Кто-то – Кассандра! – бросился к перилам балкона. Метнувшись вперед, я поймала ее прежде, чем та бросилась вниз.
Держа подругу за хрупкие плечи, я отвела ее к стулу и усадила – та не сопротивлялась. Майра тут же принялась лизать мне ногу.
Всегда ли ее плечи были такими костлявыми?
Когда Кассандра села, я наконец смогла ее осмотреть – сама она слепо уставилась куда-то в пустоту перед собой. Скулы женщины заострились и выделялись, на голове виднелись проплешины – клочья волос лежали у ее ног. Лоб был покрыт синяками и распух. Свежие капли крови усеивали одну руку, другую покрывали едва начавшие затягиваться царапины.
Никто не присматривал за ней, и Гектора они тоже не защитили.
Я громко заявила:
– Я забираю ее в наш лагерь.
– Прощайте! – крикнула Елена мне в ответ.
Больше никто не произнес ни слова. Кассандра послушно взяла меня за руку и вместе с Майрой покинула дворец следом за мной. Я подумала, что моя подруга была слишком слаба, чтобы дойти до ворот, но шли мы медленно, и она не отставала. Когда мы добрались до границы города, Майра заскулила, но села на землю. Выйдя из Трои, я усадила Кассандру на Высокого Бурого и повела лошадь в наш лагерь.
Мы уже почти добрались до места, когда она сказала, что тело Гектора все еще у Ахилла.
– Но через несколько дней отец сможет убедить его вернуть брата. Только он еще не знает об этом.
Я тоже в этом сомневалась. Ахилл, похоже, хотел причинить троянцам как можно больше боли и страданий.
– Взамен отец поднесет ему богатые дары.
Вряд ли мы соберем на этой войне хоть какие-то трофеи. Как только я убью Ахилла, мы уйдем. И если Кассандра захочет уйти вместе с нами, мы будем рады принять ее.
Кассандра оказалась хорошей гостьей и не причиняла нам никаких хлопот. Она съела то, что принесла Ланнип, позволила снять с нее порванные одежды и одеть вместо этого в куртку и штаны. Она даже слегка улыбнулась, когда я надела ей на голову высокий башлык. Когда она поднялась на ноги, кончик даже достал мне до макушки.
Через три дня она объявила, что тело Гектора вернули. На следующую ночь она нас покинула, чтобы присутствовать на похоронах, но обещала вернуться.
Однако я ей не поверила, так что полночи прождала у восточных ворот возвращения похоронной процессии. Кассандра подошла ко мне, двигаясь, словно деревянная кукла. В свете факелов я заметила, что выражение лица у нее тоже было каким-то безжизненным.
Весь следующий день она неподвижно сидела возле походного треножника Ланнип. Лицо ее ничего не выражало, но слезы непрерывным потоком бежали по щекам. Той ночью она так и не легла спать, поэтому я осталась сидеть у костра рядом с ней.
– Когда я была маленькой, Рин, он носил меня на плечах – совсем как Накса. На первый праздник в честь Аполлона я попала именно так, и была на нем самой младшей. Когда я достаточно подросла, чтобы меня пускали играть на улицу, я стала ходить в гимнасий, чтобы посмотреть на его тренировки. Думаю, ему это нравилось. В конце каждого боя, вне зависимости от того, победил он или проиграл, брат смотрел на меня и улыбался.
Она погрузилась в молчание.
У меня перехватило горло, но я смогла выдавить:
– Я видела в нем только хорошее. У него было доброе сердце и легкий нрав. – Если бы не он, я бы не стала подругой Кассандры.
– Ты понимаешь. Я бы хотела, чтобы весь мир узнал, каким невероятным человеком он был. – Она легонько похлопала меня по колену. – А теперь я попробую уснуть.
За следующую неделю ее самочувствие немного улучшилось. Она ела все, что мы клали ей в тарелку, и по ночам спала рядом со мной. Только говорила она редко.
Тем временем Ланнип и остальные помогали мне тренироваться в фехтовании и обращении с боевым топором. Ребра почти меня не беспокоили.
Как только они одобрили мои навыки в обращении с оружием, мы устроили пробные бои, в которых я сражалась против всего отряда сразу. Когда кто-то из них получал преимущество, мы прерывались, и мне объясняли, что я сделала не так.
Я поняла, что мне нужно смотреть во все стороны разом. Пока я сражаюсь с одним врагом, надо уже следить за следующим. Шум будет оглушительным, и полагаться на слух не получится. Греческая броня была толстой и прочной, так что надо было представлять, что я пытаюсь свалить целое дерево.
– Дерево, которое может увернуться от удара, – добавила Ланнип.
Постепенно мои навыки боя становились лучше. Я использовала преимуществом скорости, которое мне давала молодость. Однажды я случайно ранила Серган в бедро, хотя та только посмеялась, превозмогая боль.
Ланнип и это превратила в урок.
– Никаких случайных ударов! Бей только в то место и время, которое сама выбрала. Не трать свои силы впустую.
Она рассказала мне о стратегии, которой придерживался отряд до смерти Пен, и мы решили ее сохранить. Так мы могли как можно дольше вести бой издалека, что было нам на руку, поскольку никто не мог превзойти нас в стрельбе из лука.
Но Ланнип снова и снова повторяла, что нам неизвестно, как мыслят греки.
– Сражаться с нами – не то же самое, что сражаться с нами. Мы не сможем подготовить тебя к тому, что они могут сделать.
– Щит Ахилла, кажется, зачарован, – сказала Зельке. – Возможно, есть и другие подобные ему вещи. Будь осторожнее! – и тут же добавила: – Нам всем стоит поостеречься!
Я решила целиться Ахиллу в бедра. Его щит, судя по всему, тянул стрелы вниз, а не поднимал их вверх. Мне же хватит и небольшой царапины, остальное сделает яд, нанесенный на наконечник.