Пока я возвращала себе спокойствие, море тоже утихло. Я добралась до лестницы, никого больше не потревожив. Одной рукой я закрепила петли на конце лестницы на специальных крючьях, после чего осторожно сбросила ее за борт. Мой щит глухо ударился о борт. Я снова замерла, но никто больше не проснулся.
Поглубже вдохнув над бодрящим флаконом, я задержала дыхание, снова закупорила его и убрала в сумку. Затем перекинула ногу через борт корабля и нащупала верхнюю ступеньку. Перекинув и вторую ногу, я опустилась на вторую ступеньку. От качки лестница отстала от борта корабля, и на мгновение я повисла в воздухе. Я с такой силой впилась в перекладины, что пальцы заболели.
Подо мной, словно живое, шевелилось море. К горлу подступила тошнота.
Корабль снова качнуло, и меня ударило о его корпус.
Я смогла удержаться, но так сильно перепугалась, что перестала спускаться. Пен наверняка тоже была бы в ужасе. Да кто угодно был бы. Я вспомнила чудищ, о которых пели греки. Поджидали ли они меня там, внизу, распахнув жадные пасти?
Пен бы нашла способ совладать со страхом. Волнующееся море могло бы напомнить ей высокую траву наших равнин под порывами ветра.
Спустившись, я соскользнула в воду легко и плавно, как в разношенную одежду. Море оказалось теплым, как парное молоко.
Стрелы тут же выплыли из колчана. Мне как-то удалось поймать три из них, дрыгая ногами и оставшейся свободной рукой, чтобы удержаться на поверхности.
В отличие от озерной воды на горе Ида, морская словно поддерживала меня. Интересно, почему?
И как я доберусь до острова, одной рукой держа щит, а другой – оставшиеся стрелы?
Щит я решила отпустить, и тот закачался на поверхности моря.
Я пыталась подражать плавным движениям Кассандры, но только с плеском хлопала руками по воде и брыкалась. Остров не становился ближе, а корабль – дальше. Щит по-прежнему дрейфовал рядом.
Большая волна окатила меня с головой, вода попала в нос и рот. Кибела являлась только на поле боя, иначе она уже наверняка была бы здесь.
Отплевываясь, я вынырнула, свободной рукой сжимая щит, который, видимо, и спас меня. Могла ли я как-то его использовать?
Обеими руками я обхватила края щита, даже правой, в которой все еще сжимала стрелы. Ногами я работала с излишним энтузиазмом: противоположный мне край щита то и дело вздергивался вверх, но мы начали двигаться вперед, к острову. Я попыталась как-то упорядочить свои движения, щит же помогал мне держать голову над водой. Мы плыли.
Вскоре я добралась до острова.
19
Щит скорректировал мои планы: я поверила, что с его помощью смогу добраться до материка. Я не знала, смогу ли я спасти свою подругу и как это можно было бы сделать, но, по крайней мере, я снова буду с ней.
Лес на острове был слишком густым, чтобы идти напрямик, так что я двинулась в обход по каменистому пляжу. Если бы меня попросили перечислить самые ненавистные вещи в этом мире, первым я назвала бы воспоминание об Ахилле, вторым – Агамемнона, а третьим – эти греческие сандалии. Остров был маленьким, но, добираясь до другого берега, я себе все ноги стерла.
Троя находилась в четырех милях от побережья. Пока я до нее доберусь, на ногах живого места не останется – если я вообще до нее доберусь.
Когда я вошла в море, вода приятно приласкала измученные ступни. В преддверии рассвета небо начало сереть. Я зажала в зубах оставшиеся стрелы и поудобнее ухватилась за щит. С этой стороны волны были не такими сильными, да и я теперь была опытной морской брыкальщицей. Если представится шанс, я обязательно научусь плавать и все племя тоже заставлю этому научиться.
Волов, которые тянули деревянного коня, сопровождала пятерка греческих воинов. Наверняка им оставили лодку, и плыть они будут в этом направлении, так что мы вполне могли столкнуться друг с другом по пути в Трою. В этот момент я пожалела, что оставила копье на корабле.
Но когда я добралась до берега, лодки там не было. Я предположила, что воины спрятались вместе с быками где-то возле Трои. Зачем дважды ходить туда-обратно, если в этом нет необходимости?
Заткнув стрелы за пояс, я трусцой побежала вперед, но через несколько минут мне пришлось остановиться и ослабить ремешки сандалий, так как лодыжки начали кровоточить. На ступнях вздулись волдыри. Я снова двинулась вперед, но обувь стала натирать только сильнее. Тогда я сняла сандалии и зашвырнула их как можно дальше. Теперь, оставшись босиком, мне приходилось осторожно выбирать дорогу, и я все еще прихрамывала, но все равно так было во сто крат лучше. Небо над головой стало розоветь.
Наконец-то я увидела Трою. Пробежав еще немного, я смогла различить и силуэт коня, оказавшегося почти одной высоты с городской стеной. Еще через несколько минут я расслышала отдаленные голоса.
К тому моменту как я дохромала до стены, между лошадью и воротами уже собралась целая толпа. Кассандра и Эвр стояли в стороне от остальных, рука бога лежала у девушки на плече. Должно быть, она уже подала мне сигнал и не услышала ответа.
Если бы не конь и не грек, о котором предупреждала Кассандра, меня бы точно заметили: одетую в греческую тунику девушку с коротко обрезанными волосами и окровавленными ногами. Но сейчас кроме Кассандры и Эвра в мою сторону никто даже не посмотрел.
Я так привыкла к тому, что моя подруга знала о грядущих событиях, что совсем забыла, что она больше не может предсказать мое будущее, как и будущее Гелена. Когда она меня заметила, то улыбнулась так же широко, как после моего спасения.
Кассандра бегом бросилась ко мне.
– Я испугалась, что греки тебя убили.
Она так за меня радовалась, хотя ее собственная смерть теперь была неотвратима.
– У нас не было шансов, – добавила она.
Я не смогла придумать ничего обнадеживающего, поэтому просто ее обняла. Затем огляделась по сторонам.
Елена стояла под лошадью и улыбалась, глядя на ее брюхо.
Грек – лжец – говорил с Приамом. Он оказался худощавым молодым человеком с жидкой бородкой.
– …и вот как они со мной поступили! Царь, вы известны своей добротой. Возьмете ли вы меня к себе?
Приам кивнул.
– Ты достаточно настрадался.
К царю, опираясь на трость, приблизился пожилой мужчина, следом за ним шли двое юношей.
– Господин?
Приам обернулся.
– Да, Лаокоон?
Я помнила рассказ Кассандры. Старик, видимо, был жрецом Аполлона. Сердце забилось быстрее, Кассандра сжала мою руку.
– Мы с сыновьями сомневаемся в правдивости этой истории.
Люди вокруг закивали.
Старик продолжил:
– Я чувствую присутствие Аполлона, и он увещевает нас не доверять этому человеку.
Один из сыновей добавил:
– Какой вред может быть от того, что мы оставим коня за стенами на одну ночь? Он не сгниет настолько быстро.
Через мгновение произойдет то, что Кассандра не могла предвидеть, – событие, по ее мнению, посланное богом или совершенное Геленом, которое повергнет всех в ужас.
Приам кивнул.
– Осторожность не повредит. Пусть твои сыновья…
Земля изогнулась волной, словно мы были на море. Мы с Кассандрой и Эвром отступили к стене Трои. Сердце мое, казалось, готово было вот-вот выпрыгнуть из груди.
Люди в панике бросились бежать – к коню, прочь от него, сквозь ворота в Трою. Какой-то мужчина подхватил Елену на руки и помчался прочь от города. Последними из бегущих к воротам оказался жрец, один из сыновей поддерживал его, другой бежал рядом.
Ай! В нескольких шагах от наших ног разверзлась пропасть. О нет! Из разлома поднялись две змеи, я даже подпрыгнула от испуга. Покрытые пурпурной чешуей, с огненной гривой и копьями вместо зубов, каждая из них была длиной с греческий корабль. Бок о бок чудовища метнулись вслед за троянцами, бегущими к воротам.
Лаокоон прокричал:
– Посейдон!
Одна змея заглотила жреца и сына, который его держал. Другая проглотила второго юношу.
Твари нырнули под землю, и та снова сомкнулась за ними. Трава осталась нетронутой, словно ничего и не случилось.
Те, кто находился за пределами Трои, кричали и визжали. Я с трудом пыталась восстановить дыхание.
Кассандра, покачиваясь, держалась за голову, а смуглое лицо Эвра стало пепельно-бледным.
Троянцы уже принялись лихорадочно толкать коня к воротам: на это потребовался не один десяток мужчин, и их мышцы все равно раздувались от усилий. Голова коня оказалась всего на несколько дюймов ниже каменного потолка городских ворот.
Елена побежала к Трое, держа за руку унесшего ее мужчину.
Кассандра перестала покачиваться и опустила руки.
– Рин, я думаю, это дело рук Посейдона. Морские змеи подчиняются ему, и он покровительствует грекам.
И убивает ради них!
– Ступай к своему отряду. Когда я окажусь на корабле со своим поработителем, мне хотелось бы думать о твоей свободе.
– Скоро, – соврала я. За время, оставшееся до вечера, когда к городу подступит греческая армия, я принесу свой горит и побольше стрел, чтобы иметь возможность сражаться.
Мы втроем отстали от толпы, входящей в Трою. Я услышала отдаленный грохот, словно барабанный бой. Неужели греческие или троянские боги задумали что-то еще? Что еще они не успели разрушить?
Стоило нам оказаться в городе, к Кассандре тут же подбежала Майра. Конь полностью перекрыл узкую улицу. Как близко я могла к нему подобраться? Я мысленно проклинала неуклюжий греческий лук.
Троянцы выкатили коня на площадь перед дворцом Приама. Вынесли жаровню, зажгли благовония. Какой-то мужчина выкрикивал молитву, умоляя Афину простить их нерешительность. Еще трое поспешили во дворец и вернулись с барабанами, лирой и флейтой.
Я начала отходить от Кассандры и Эвра, но она это заметила и пошла следом, а за ней увязались и Эвр с Майрой.
– Рин!
Я подождала, пока она подойдет.
– Не надо!
– Гектор просил меня быть твоим другом.
– Но он не хотел, чтобы ты из-за меня погибла.
–