Я вот никогда не смогу посадить самолет или заверять людей с тяжелыми травмами головы, что все будет хорошо, — меня стошнит раньше.
Серьезно, я не знаю, как после просмотра всех этих фильмов можно просто встать с кровати и жить дальше в удовлетворении от себя.
Хуже того, я зацепила несколько минут «Этих удивительных домашних питомцев» и убедилась, что у Толстяка Луи уровень интеллекта, конечно, ниже плинтуса. Ну сами посудите: у них там осел, который спас хозяина от бродячих собак, попугай, который спас хозяев от пожара, собака, которая не дала хозяйке умереть от инсулинового шока — теребила ее, пока та не поела мармеладок, — и даже кошка, которая, заметив, что хозяйка потеряла сознание, уселась на кнопку автоматического набора 911 на телефоне и мяукала, пока не прибыла помощь.
Как ни обидно это признавать, но с бродячими собаками Толстяку Луи не справиться, во время пожара он наверняка просто спрячется, мармеладку не отличит от дырки в стене и уж точно не сообразит усесться на кнопку 911, если я потеряю сознание. Скорее всего, если я потеряю сознание, Толстяк Луи будет просто сидеть у миски и орать, пока соседка Ронни не рассвирепеет и не приведет техника-смотрителя, чтобы тот впустил ее и помог заткнуть кота.
Даже кот мой ни на что не годится.
Хуже того: мама и мистер Дж. по полной оттянулись без меня в BJ’s Well, если не считать того, что маме приспичило, когда они застряли в пробке посреди тоннеля Холланда. Ей пришлось терпеть до ближайшей заправки Shell на той стороне, а когда она добежала до женского туалета, оказалось, что он заперт. В общем, она чуть не оторвала руку работнику заправки, протянувшему ключ.
Но они нашли тонны всякого добра с королевой Амидалой, включая трусы (для меня, не для гостей, конечно). Когда они вернулись, мама заглянула ко мне и показала комплект из шести пар, все, как одна, с королевой Амидалой, — но я, как ни пыталась, не смогла изобразить никакого энтузиазма.
Может, у меня ПМС?
А может, я страдаю под гнетом своей новообретенной женственности — ведь мне уже как-никак пятнадцать…
В другой день я бы скакала от радости: мистер Дж. развесил по всему лофту ленты с королевой Амидалой, через трубы на потолке пропустил рождественскую гирлянду с мигающими белыми лампочками и надел маску королевы Амидалы на мамин бюст Элвиса, выполненный в натуральную величину. Он даже дал мне слово не заглушать своими барабанами музыку (тщательно отобранный плейлист, составленный Майклом и включающий все мои самые любимые композиции Destiny’s Child и Бри Шарп).
ЧТО СО МНОЙ НЕ ТАК???? Неужели я так расклеилась лишь оттого, что мой парень не зовет меня на выпускной? Нашла от чего киснуть! Почему не радоваться тому, что у меня есть?
ПОЧЕМУ НЕ РАДОВАТЬСЯ ТОМУ, ЧТО У МЕНЯ ВООБЩЕ ЕСТЬ ПАРЕНЬ, И НЕ ЗАКАТАТЬ ГУБУ?
Зря я эту вечеринку затеяла. Настроение у меня ну совсем не праздничное. Каким местом я вообще думала, когда строила все эти планы? Я НИКОМУ НЕ НУЖНЫЙ ФРИК В КОРОНЕ!!!!! КАКИЕ МНЕ ЕЩЕ ВЕЧЕРИНКИ?????? ДАЖЕ ЕСЛИ ГОСТЯМИ БУДУТ МОИ ДРУЗЬЯ — ТАКИЕ ЖЕ НИКОМУ НЕ НУЖНЫЕ ФРИКИ!!!!!!
Никто не придет. Никто не придет, и я буду сидеть одна весь вечер. С рождественской гирляндой, мигающей над головой, и с дурацкими королева-амидальскими лентами, и с «Читос», и с колой, и с плейлистом Майкла… ОДНА-ОДИНЕШЕНЬКА.
Ой мамочки, звонок в дверь. Кто-то пришел. Боженька, пожалуйста, дай мне силу вынести этот вечер. Дай мне силу Ули, Кари, Трейси, Марты, обманутой пациентки стоматолога, Мими и еще той героической стюардессы. Пожалуйста, больше я ни о чем не прошу. Сжалься!
Усталость металла — явление, при котором материал разрушается под воздействием регулярных нагрузок.
Воскресенье, 4 мая, 2 часа ночи
Ну вот и все. Все кончено. Моя жизнь кончена.
Хочу поблагодарить всех, кто поддерживал меня в эти трудные времена: маму (до того, как она превратилась в колышущийся двухсотфунтовый [47] сгусток гормонов, начисто лишенный мочевого пузыря); мистера Дж., который честно пытался спасти мою успеваемость; и Толстяка Луи — просто за то, что он существует, пусть он и совершенно бесполезное существо по сравнению с животными из «Этих удивительных домашних питомцев».
А все остальные пусть идут лесом. Потому что все остальные, кого я знаю, подлейшим образом сговорились довести меня до сумасшествия, чтобы я стала как Берта Рочестер [48].
Возьмем, к примеру, Тину. Она объявляется на пороге, хватает меня за руку, тащит в мою комнату, где гости оставляют верхнюю одежду, и тарахтит:
— Мы с Лин Су все продумали. Лин Су отвлечет твою маму и мистера Дж., а я объявлю, что мы будем играть в «Семь минут в раю». Когда очередь дойдет до тебя, тащи Майкла в кладовку, целуйся с ним и, когда он будет уже весь гореть от страсти, спроси про выпускной.
— Тина!
Ух как я разозлилась! И не только потому, что ее план показался мне совершенно дурацким. Но блеск для тела — вот что вывело меня из себя. Да-да! Она намазала блеском ключицу. Ну как так? Я этот несчастный блеск даже купить никак не могу! А если бы и купила, у меня бы не хватило крутости намазать им ключицу. Никогда. Потому что я унылище.
— Мы не будем играть в «Семь минут в раю», — отрезала я.
Тина сникла:
— Но почему?
— Потому что это вечеринка для фриков! Боже мой, Тина! Мы же все фрики. Какие нам «Семь минут в раю»? Такие игры для людей вроде Ланы и Джоша! А фрики играют во что-нибудь вроде «Спунс» или, может быть, «Легкий как перышко — твердый как дерево». Но никаких игр с поцелуями!
Тина уперлась рогом: мол, фрики ОЧЕНЬ ДАЖЕ играют в игры с поцелуями.
— Потому что если не играют, — заявила она, — то как, по-твоему, они делают маленьких фрикушат?
Я предположила, что маленьких фрикушат они делают в тишине своих фриковых домов после фриковых свадеб, но Тина уже не слушала. Она бросилась в большую комнату здороваться с Борисом, который, как выяснилось, подошел еще полчаса назад, но, поскольку не хотел быть первым гостем, тридцать минут топтался внизу, в вестибюле, — читал меню китайских ресторанчиков, которые курьеры просовывают под дверь.
— А Лилли где? — спросила я у Бориса. Я-то думала, они придут вдвоем: как-никак встречаются и все такое.
Но Борис ответил, что в последний раз видел Лилли еще днем, на протестном марше.
— Она шагала во главе колонны, — поведал он, стоя у фуршетного стола (который в обычной жизни служит нам обеденным) и запихивая в рот «Читос». Оранжевая посыпка в каких-то невероятных количествах застревала в скобках на его зубах. Это зрелище, весьма отвратное, странным образом завораживало. — Выкрикивала речевки в мегафон. А больше я ее не видел. Я остановился купить хот-дог, потому что проголодался, а они как-то все прошли мимо и исчезли.
Я объяснила Борису, что в этом и есть смысл марша: люди идут и не дожидаются тех, кто остановился купить хот-дог. Борис, похоже, слегка удивился, чему я, в свою очередь, удивляться не стала: ведь он из России, где всякого рода марши много лет были под запретом, ну кроме маршей во славу Ленина и т. п.
Так вот. Следом пришел Майкл и принес диск с музыкой, который мы вставили в проигрыватель. У меня, кстати, мелькала мысль: может, попросить его группу сыграть у меня на вечеринке? Ведь они так рвутся выступать. Но мистер Дж. сказал: ни в коем случае. Мол, он и так достаточно огребает от Верла, нашего соседа снизу, из-за своих барабанов. Целая группа может довести Верла до ручки. Верл ложится спать каждый вечер ровно в девять ноль-ноль, чтобы встать до рассвета и приступить к наблюдению за соседями напротив: по его глубокому убеждению, их прислали на Землю инопланетяне, чтобы следить за нами и обо всех наших телодвижениях докладывать на родину, — все это в рамках подготовки к межпланетарной войне. Как по мне, люди, живущие напротив, на инопланетян не тянут, но зато они немцы, так что, в общем-то, понятно, с чего Верл на них взъелся.
Майкл, как водится, был до невозможности хорош собой. Ну ПОЧЕМУ он ВСЕГДА так потрясно выглядит? По идее, я должна бы уже привыкнуть к его внешности, ведь мы видимся практически каждый день… и даже по несколько раз на дню.
Но каждый, абсолютно каждый раз, когда я его вижу, мое сердце делает сальто. Словно он подарок, который я вот-вот разверну, — что-то в этом роде. По ходу, я совсем поехала кукушечкой на почве любви. Поехала-поехала.
В общем, Майкл включил музыку, начал прибывать народ, все слонялись по комнате, обсуждая марш и вчерашний показ «На краю Вселенной», — все, кроме меня, ведь я не приобщилась ни к тому, ни к другому. Так что я просто бродила между гостями, забирала у них куртки (хотя на дворе май, на улице свежо) и молилась, чтобы всем было весело, чтобы никто не засобирался раньше времени домой или не услышал, как мама рассказывает любому, кого поймает, о том, как у нее уменьшился мочевой пузырь…
Тут позвонили в дверь, я пошла открывать и обнаружила на пороге Лилли — да не одну, а с темноволосым парнем в кожанке.
— Привет! — воскликнула Лилли, вся такая оживленная и возбужденная. — Думаю, вас надо представить друг другу. Миа, это Джангбу. Джангбу, это принцесса Дженовии Амелия. Мы называем ее просто Миа.
Я ошеломленно таращилась на Джангбу. Не потому что Лилли без спросу притащила его ко мне на вечеринку, вовсе нет. А потому что она, кхм, обнимала его за талию. Да она почти висела на нем, черт возьми! А у меня в соседней комнате Борис, ее парень, которого Шамика учит электрик слайду [49]…
— Миа, — сказала Лилли, с раздраженным видом переступая порог, — скажи хоть «привет», не молчи.
Я пробормотала:
— Ой, извиняюсь. Привет.
Джангбу поздоровался в ответ и улыбнулся. Он и ВПРАВДУ был красавчик, Лилли не соврала. И даже, честно говоря, гораздо красивее бедняги Бориса. Вообще, как ни больно это признавать, быть красивее Бориса совсем несложно. Но не за внешность же Лилли его любит. Борис — музыкальный гений, а гении — уж мне ли не знать, я ведь тоже с гением встречаюсь! — на дороге не валяются.