Честно, не знаю, как бы все обернулось, если бы Борис в этот миг не рванул дверь шкафа с воплем:
— Время вышло!
Может, Майкл услышал бы, как я хлюпаю носом, и спросил бы, в чем дело. Прижал бы меня любовно к себе, и тут, уронив голову на его широкую мужскую грудь, я бы дрожащим голосом открыла ему всю правду.
А он бы нежно поцеловал меня в макушку и сказал: «О, дорогая, я же не знал!..» — и поклялся бы на том же самом месте сделать все, буквально все что угодно, чтобы мои глаза снова засияли. И если мне так хочется на выпускной, значит, черт возьми, пойдем на выпускной!
Но ничего этого даже близко не случилось. Майкл заморгал от яркого света, поднял руку, прикрывая лицо, и, естественно, не разглядел, что мои глаза полны слез, а из носа наверняка течет рекой… хотя все это, конечно, совершенно не подобает принцессе, а про реку из носа я, может, и вовсе выдумала.
Да и я почти забыла про свое горе — так меня потрясло то, что произошло дальше. Лилли заорала:
— Моя очередь! Моя очередь!
Все расступились, она молнией бросилась к шкафу…
Только вот рука, за которую она ухватилась, — рука человека, в чьем обществе она вознамерилась провести свои «Семь минут в раю», — была не белая мягкая рука скрипача-виртуоза, с которым последние восемь месяцев Лилли украдкой целовалась по-французски во всяких темных закутках, а в воскресенье по утрам ела димсам. Рука, за которую Лилли ухватилась, принадлежала не Борису Пелковски, который заправляет свитер в брюки и дышит ртом. Нет, рука, за которую Лилли ухватилась, принадлежала не кому иному, как Джангбу Панасе — уборщику посуды, настоящему шерпе и просто красивому парню.
В комнате повисло ошеломленное молчание — ну если не считать завываний Sahara Hotnights [54] из стереосистемы. Лилли втолкнула в шкаф опешившего Джангбу и юркнула за ним. А мы остались, растерянно моргая и не зная, что делать.
По крайней мере, я не знала, что делать. Бросила взгляд на Тину и по ошарашенному выражению ее лица поняла, что она тоже не знает.
А вот Майкл, похоже, знал. Он сочувственно похлопал Бориса по плечу и сказал:
— Облом, дружище, — а потом хапнул целую горсть «Читос».
ОБЛОМ, ДРУЖИЩЕ?????? Так вот что говорят парни, когда видят, что сердце друга только что вырвали из груди и швырнули об пол?
Я поверить не могла, что Майкл такой джентльмен. В смысле, а как же психи имени Колина Хэнкса? Почему он не распахнет дверь шкафа, не вытащит оттуда Джангбу Панасу и не исколошматит его до кровавого месива? Лилли, черт побери, его младшая сестра! Неужели он не испытывает ни грамма собственнических чувств?
Напрочь позабыв свои страдания из-за выпускного — похоже, жгучее желание Лилли слиться в поцелуе с каким-то левым типом вместо собственного парня так меня потрясло, что все прочие чувства притупились, — я шагнула к Майклу, стоявшему возле фуршетного стола, и выпалила:
— И это все? Больше ты ничего делать не будешь?
Он вопросительно воззрился на меня:
— Ты о чем?
— О твоей сестре! — воскликнула я. — И о Джангбу!
— А что я, по-твоему, должен сделать? — осведомился Майкл. — Вытащить его из шкафа и избить?
— Ну как бы… — смешалась я. — Ну как бы да!
— С какой стати-то? — Майкл отхлебнул «Севен Апа» вместо отсутствующей колы. — Мне без разницы, с кем моя сестрица запирается в шкафу. Если бы на ее месте была ты, я бы этого типа, конечно, отделал. Но это же не ты! Это Лилли. А Лилли много раз доказывала, что в состоянии позаботиться о себе сама. — Он протянул мне миску с «Читос». — Чипсов не хочешь?
Чипсов! Как вообще в такой момент можно думать о жратве?
— Нет, спасибо, — отрезала я. — Но неужели же тебя совершенно не волнует, что Лилли… — Я запнулась, не зная, как продолжить. Майкл помог мне.
— …втрескалась по уши в красавчика, спустившегося с Эвереста? — Майкл покачал головой. — По-моему, если кто-то тут и жертва, то скорее Джангбу. Бедняга, похоже, еще не разобрался, как его судьба приложила.
— Н-но… — прозаикалась я. — А как же Борис?..
Майкл покосился на Бориса, который, обхватив голову руками, рухнул на кушетку. К нему подскочила Тина и попыталась сестринской лаской утишить его боль: мол, Лилли просто хочет показать Джангбу, что́ настоящие американцы хранят во встроенных шкафах. Даже мне ее заверения показались малоубедительными, хотя я вообще-то очень внушаема. Например, на командных дебатах мне всегда кажется, что права именно та команда, которая в данный момент выступает, — и неважно, что именно выступающие произносят.
— Борис справится, — сказал Майкл и окунул чипсину в соус.
Я отказываюсь понимать мальчиков. Просто отказываюсь. Слушайте, если бы МОЯ младшая сестра заперлась в чулане с Джангбу, я бы рвала и метала. И если бы на носу был МОЙ выпускной, я бы из кожи вон лезла, лишь бы раздобыть билеты, пока их все не раскупили.
Но, видимо, не все люди как я.
Больше никто ничего сделать не успел: распахнулась входная дверь, и вошел мистер Дж., обвешанный пакетами с колой.
— А вот и я! — объявил он, поставил пакеты на пол и начал расстегивать ветровку. — Я еще льда прихватил. Подумал, что он тоже скоро кон…
Мистер Дж. осекся на полуслове. Потому что открыл шкаф и обнаружил там милующихся Лилли и Джангбу.
На том вечеринка и закончилась. Мистер Джанини, конечно, не мистер Тейлор, но вольностей тоже не терпит. К тому же, работая в школе, он не понаслышке знаком со всякими играми вроде «Семи минут в раю». Оправдания Лилли — мол, они с Джангбу оказались заперты в шкафу по случайности — не прокатили. Мистер Дж. заявил, что всем пора по домам. В придачу поручил Хансу, моему водителю, которого мы заранее попросили развезти гостей после вечеринки, проконтролировать, что Джангбу не увяжется за Лилли, когда та выйдет из машины, и что она точно войдет в свой подъезд, поднимется на лифте и т. д., — а то вдруг она попытается улизнуть и встретиться с Джангбу где-нибудь на стороне, скажем, в «Блимпи» [55] или еще где.
И вот я валяюсь на кровати — не именинница, а разбитая скорлупка… мне всего пятнадцать, а чувствую я себя гораздо старше. Потому что теперь я знаю, каково это: когда все твои надежды и мечты растерты в прах бездушным каблуком судьбы. Я видела отчаяние в глазах Бориса, когда Лилли и Джангбу вылезали из шкафа, румяные и взмокшие, при этом Лилли еще и футболку поддергивала. (Поверить не могу, что Лилли дошла до такой близости раньше меня. Да еще с парнем, которого знает в лучшем случае сорок восемь часов. Не говоря уж о том, что она сделала это в шкафу У МЕНЯ дома.)
Но не только в глазах Бориса в тот вечер читалось отчаяние. В моих тоже была пустота. Я заметила это, когда чистила зубы. Да оно и понятно. Отныне меня будет преследовать призрак… призрак мечты о выпускном, которая — теперь я точно это знаю — никогда не сбудется. Не надеть мне платья с оголенным плечом, не положить голову на плечо Майкла (непременно в смокинге). Не погрызть черствого печенья, которое он с таким пренебрежением упомянул, и не посмотреть в лицо Лане Уайнбергер, когда она обнаружит, что не ее одну из девятиклассниц (помимо Шамики) пригласили на бал.
Моя мечта о выпускном рухнула. И моя жизнь, увы, тоже.
«Блимпи» — американская сеть закусочных, известная своими хот-догами.
Sahara Hotnights — шведская женская рок-группа.
КПК — карманный персональный компьютер.
Хоум-ран (англ. homerun) — удар в бейсболе, при котором мяч летит через все поле; дает бьющему возможность пробежать по всем базам и заработать очко для команды.
«Гранд-Юнион» — американская сеть супермаркетов.
Берта Рочестер — персонаж романа Шарлотты Бронте «Джейн Эйр», сумасшедшая первая жена Эдварда Рочестера, которую он запер на чердаке.
Около 90,7 кг.
Charlie Mom’s — ресторан китайской кухни.
Электрик слайд — танец, поставленный хореографом Риком Сильвером в 1976 году под композицию Марсии Гриффитс и Банни Уэйлера Electric Boogie. Исполняется без партнера — танцоры выстраиваются в линию.
Воскресенье, 4 мая, 9 утра, лофт
Очень трудно погружаться в темную пучину отчаяния, когда мать с отчимом вскакивают ни свет ни заря и, врубив Donnas [56], готовят вафли на завтрак. Почему они не могут, как нормальные родители, тихо сходить в церковь и внять слову Божьему, оставив меня погрязать в своем горе? Честное слово, одного этого достаточно, чтобы всерьез задуматься о переезде в Дженовию.
Только вот там уже мне самой придется вставать и идти в церковь. Наверное, я должна благодарить своего ангела-хранителя, что мои мама и отчим такие варвары-безбожники. Но хоть музыку могли бы сделать ПОТИШЕ!
Donnas — американская женская рок-группа.
Воскресенье, 4 мая, полдень, лофт
Вообще-то я собиралась весь день валяться в постели, с головой укрывшись одеялом, и вылезти оттуда только в понедельник утром, когда придется тащиться в школу. Так всегда делают люди, когда у них внезапно и безжалостно отбирают самый смысл жизни: лежат в кровати и страдают.
Однако этот план самым бессовестным образом разрушила моя собственная мать. Она притопала ко мне (при ее нынешних габаритах иначе ее походку не опишешь) и села на край кровати, чуть не раздавив Толстяка Луи, который дремал под одеялом у меня в ногах. Когда Толстяк Луи прямо через одеяло вонзил когти ей в зад, мама истошно завопила, а потом извинилась за то, что грубо нарушила мое горестное уединение, но — как она выразилась — у нас назрел Небольшой Разговор.
Небольшой Разговор никогда ничего хорошего не сулит. В прошлый раз, когда у нас состоялся Небольшой Разговор, мне пришлось выслушать длиннющую речь об образе тела и о том, что у меня он, по всей видимости, серьезно искажен. Мама распереживалась из-за того, что я думала потратить деньги, подаренные мне на Рождество, на операцию по увеличению груди, и решила довести до моего сведения, что она не одобряет это мое намерение, так как озабоченность женщин своей внешностью переходит всякие границы. В Корее, к примеру, тридцать процентов женщин моложе тридцати лет прибегают к тем или иным пластическим операциям: начиная от коррекции линии скул и подбородка до изменения разреза глаз и удаления икроножной мышцы (чтобы ноги казались стройнее). Все это с одной-единственной целью — соответствовать западному эталону красоты. Для сравнения: в Соединенных Штатах всего три процента женщин делают пластику из чисто эстетических соображений.