Только что по электронной почте пришло письмо от Майкла. Мол, они с группой будут репетировать всю ночь напролет — как-никак первое большое выступление. Но ПАРНЮ можно появиться на выпускном с темными кругами под глазами (стоит вспомнить хоть того субъекта из «Сведи меня с ума», который тусил с Мелиссой Джоан Харт на балу в школе Time Zone). А вот для ДЕВУШКИ это не вариант: она должна быть нежна, как роза, и свежа, как роса.
Кстати, ребята из группы не особо горят желанием выступить на выпускном. Якобы Тревор сказал: «Мать моя женщина, лучше воткните мне кто-нибудь вилку в глаз!»
Но Майкл говорит, что популярно объяснил ему: сольник — это сольник, а дареному коню в зубы не смотрят.
Заканчивался имейл так:
Увидимся завтра вечером. Целую, М
Завтра вечером! О да! Завтра вечером, любимый, я рука об руку с тобой войду в бальную залу, ловя завистливые взгляды одноклассниц. Точнее, завистливый взгляд Ланы, потому что, кроме меня, из девятого класса там будет только она. Ну и Шамика. Но она не будет бросать на меня никаких завистливых взглядов, потому что мы подруги.
Ах да, еще Тина! Внезапно выяснилось, что Тина тоже идет на выпускной. Ведь Борис играет в группе, и, поскольку он будет на балу, ему разрешено привести пару. И он выбрал Тину — ведь она, как он заявил сегодня за обедом, «моя новая муза, ради которой я живу».
О, как затрепетала Тина, услышав это признание, слетевшее с губ ее нового возлюбленного! Клянусь, она чуть «Снэпплом» не поперхнулась. Вся засияла, заулыбалась Борису через стол.
Никогда не думала, что такое напишу, но, клянусь, это чистая правда: озаренный огнем ее нежности, Борис даже симпатичнее стал.
Кроме шуток. Даже его недокус [85] уже не так бросался в глаза. И плечи как будто расправились.
Ну или он в зал записался, одно из двух.
АААААА! Телефон! Боженька, пожалуйста, пусть это будет папа с сообщением, что забастовка закончилась и он сейчас пришлет за бабушкой лимузин…
85 Недокус — неправильный прикус, при котором нижняя челюсть выступает вперед по отношению к верхней.
Пятница, 9 мая, 19:10
Это оказался не папа. Это оказался Майкл: хотел посоветоваться со мной насчет песен, которые «Ящик Скиннера» будет исполнять завтра. Там много старых «выпускных» хитов, таких как Who’s Got the Crack группы The Moldy Peaches и All Cheerleaders Die группы Switchblade Kittens, а также более хлесткие композиции вроде Mary Kay Джилл Собул и Call the Doctor группы Sleater-Kinney. Ну и разумеется, оригинальные песни «Ящика Скиннера»: «Молодежь бросает камни» и «Принцесса сердца моего».
Я не удержалась и все-таки предложила заменить «Молодежь бросает камни» на что-нибудь менее спорное, вроде When It’s Over группы Sugar Ray или She Bangs Рики Мартина. Но он сказал, что скорее выйдет на Таймс-сквер в чем мать родила и в ковбойской шляпе (ого, я б посмотрела!). Тогда я порекомендовала добавить что-нибудь олдскульное вроде Spoon или The White Stripes.
Внезапно Майкл спросил:
— А что это за вопли на заднем плане?
— А, — беспечно отозвалась я, — это мама с бабушкой скандалят. Бабушка требует, чтобы ей разрешили курить в квартире, а мама стоит на том, что это вредно для меня и ребенка. Дошло до того, что бабушка обозвала маму фашисткой. Мол, когда в разгар Второй мировой она пригласила Гитлера и Муссолини во дворец на чай, они оба совершенно не возражали, чтобы она курила; если уж этим ребятам дым от ее сигарет не мешал, то маме и подавно не должен.
— Ох, Миа, — пробормотал Майкл, — ты же знаешь, сколько твоей бабушке лет?
— А как же, — отозвалась я, и мне с пугающей ясностью вспомнился бабушкин день рождения: как она хотела затащить меня в Дженовию на торжества, но у меня как раз были экзамены (СЛАВА БОГУ), и поехать я не смогла. Но не думайте, что на этом все закончилось: потом еще несколько недель меня до тошноты закармливали рассказами.
— Хм, Миа, — проговорил Майкл, — знаю, математика не самая сильная твоя сторона, но ведь ты в состоянии подсчитать, что твоя бабушка в разгар Второй мировой войны была маленькой девочкой? Правда же? Я к тому, что никакого Гитлера ни с каким Муссолини она принимать в дженовийском дворце не могла, потому что в ту пору во дворце еще не жила. Вряд ли она вышла замуж за твоего деда в возрасте пяти лет…
От потрясения у меня напрочь отшибло дар речи. Нет, вы можете себе представить? Родная бабушка мне ВСЮ ЖИЗНЬ врала! Значит, вся эта история о том, как она спасла дворец от разорения полчищами нацистов, накормив Гитлера супчиком или черт знает чем еще… А я-то столько времени восхищалась ее храбростью и дипломатическим даром: шутка ли, остановить неминуемое военное вторжение в Дженовию посредством СУПЧИКА и очаровательной (ну тогда-то она, наверное, была очаровательной?) улыбки!
А ТЕПЕРЬ ВЫЯСНЯЕТСЯ, ЧТО ВСЕ ЭТО ВРАНЬЕ??????????????????????????
Просто жесть. Ну дает. Ну дает!
И все-таки — вот уж не думала, что такое скажу, — мне сложно на нее злиться. Потому что… хоть Дженовию она, может, и не спасла…
Но выпускной спасла точно.
Пятница, 9 мая, 19:30
Звонила Тина. Она лопается от гордости, что идет на выпускной. Мол, сбылась мечта всей жизни. Я сказала, что как никто ее понимаю. «За что нам такое счастье?» — воскликнула она.
Я ответила: за то, что мы добры сердцем и чисты помыслами.
Пятница, 9 мая, 20:00
Ох! Вот уж не думала, что скажу такое, но — бедная Лилли.
Бедная, несчастная Лилли!
Она только что узнала, что Борис ведет Тину на выпускной. Услышала наш с Майклом разговор. И теперь звонит мне, лепечет сквозь слезы что-то невразумительное.
— М–Миа, — икает она, — н-ну что я сд-делала?
Что она сделала, как раз таки яснее ясного: разрушила собственную жизнь, вот и все.
Но не могу же я ей так прямо и сказать.
И я стала распинаться о том, что мужчина женщине нужен как рыбке зонтик и что наступит день, когда она полюбит снова, бла-бла-бла. В общем, несла ту же ахинею, которой мы с Лилли пытались утешать Тину, когда ее бросил Дэйв Фарух Эль-Абар.
С той маленькой разницей, что Борис-то Лилли не бросал — она САМА его бросила.
Но как я могу напоминать об этом Лилли? Это все равно что добивать лежачего.
Честно говоря, мне трудно оказывать ей психологическую поддержку, потому что:
а) я слишком счастлива
и
б) мама с бабушкой по-прежнему орут за стеной.
В конце концов пришлось даже извиниться и отлучиться. Я вошла в гостиную и рявкнула:
— Бабушка, ради всего святого, позвони уже в Les Hautes Manger и попроси их взять Джангбу обратно на работу! Тогда ты вернешься в «Плазу» и оставишь нас В ПОКОЕ!
Тут встрял мистер Джанини, который сидел за столом на кухне и делал вид, будто читает газету:
— Боюсь, Миа, забастовка не кончится, даже если этого молодого человека возьмут обратно на работу. Слишком далеко все зашло.
Ну спасибо, а мне как жить прикажете?! Я почти ничего не могу найти в собственной комнате, ведь всюду разбросаны бабушкины вещи. Это страшно деморализует — когда лезешь в ящик с бельем за трусиками с королевой Амидалой, а натыкаешься на ЧЕРНЫЕ ШЕЛКОВЫЕ КРУЖЕВНЫЕ ТАНГА, которые носит бабушка.
У моей бабушки белье сексуальнее, чем у меня! Полная жесть. Еще неизвестно, сколько лет мне потом придется прорабатывать эту травму с психотерапевтом.
Но кого волнует психическое здоровье ребенка? Правильно, никого!
Так вот, возвращаюсь я к себе в комнату, поднимаю трубку, а там Лилли все распинается о Борисе. Честное слово! По-моему, она даже не заметила, что я уходила!
— …Но я не ценила наши отношения, пока они не закончились, — говорит она.
— Угу, — бормочу я.
— А теперь я состарюсь и помру старой девой с сорока кошками. Нет, конечно, и так люди живут, и вообще мне не нужен мужчина, чтобы состояться как личность, но я всегда представляла, что какой-никакой сожитель у меня будет…
— Угу, — отзываюсь я. Только что заметила — моему возмущению нет предела! — что Роммель приспособил мой рюкзак в качестве личного ложа. А еще что бабушка весьма бесцеремонно натянула свою маску для сна на один из моих снежных шаров с диснеевскими принцессами.
— И да, конечно, я принимала его любовь как должное и даже не разрешала ему меня трогать. Но серьезно, неужели он думает, что от Тины добьется большего? Она же из тех, кто потребует как минимум предложения руки и сердца, прежде чем позволит ему хотя бы взгляд бросить под футболку…
О-о-о-о. Разговор принимает интересный оборот.
— Что, серьезно? Борис тебя даже не трогал?
— Ну как-то до этого не доходило, — удрученно отвечает Лилли.
— А Джангбу?
На другом конце провода повисает молчание. И это молчание пропитано чувством вины. Тут нет никаких сомнений.
Но все-таки приятно узнать, что они с Борисом никакими грудохватательными делами не занимались. Вот обрадую Тину… ну, если смогу распрощаться с Лилли и позвонить ей, конечно.
Интересно, полезет ли Майкл мне под платье завтра вечером… платье-то как-никак без бретелек.
Да и потом, сами понимаете, — выпускной…
Суббота, 10 мая, 7 утра
Казалось бы: ну как не дать ПРИНЦЕССЕ выспаться в день первого в ее жизни ВЫПУСКНОГО БАЛА.
АГА, КАК ЖЕ.
Вместо того чтобы проснуться от птичьих трелей, как принцессы в книжках, я проснулась от визга Роммеля, которого Толстый Луи безжалостно трепал за то, что тот влез в его миску с кормом Fancy Feast.
Роммель у меня большого сочувствия, честно сказать, не вызывает. В конце концов, если бы не его выкрутасы на дне моего рождения, он бы в этом положении не оказался.
Хотя разве мог Роммель повести себя как-то иначе? Он же не ПРОСИЛ бабушку тащить его на ужин в ресторан. И теперь, пожив с ним несколько дней, я уверена, что вот Роммель-то точно страдает синдромом Аспергера.
О господи! Слышу поступь Горгоны!
Может, схватить бальное платье и наутек? Рвану к Тине, буду готовиться к Величайшему Вечеру у нее. Там как-то поспокойнее…