Нетушки, придется ему губу закатать. Если папа думает, что теперь, когда у меня наконец-то завелся взаправдашний кавалер, я соглашусь провести целых два летних месяца вдали от этого самого кавалера, то его ожидает большой сюрприз. Да и вообще, ну что в этой Дженовии делать летом? НИЧЕГОШЕНЬКИ. Страна кишит туристами (да, Нью-Йорк тоже, ну и что — нью-йоркские туристы другие, не такие отвратные, как те, которые прутся в Дженовию). И даже парламентских заседаний не проводится. Ну и что мне там целыми днями делать? Здесь хотя бы вся эта возня с младенцем… Может, мама как-то ускорится и уже разродится? Всей душой надеюсь, что это произойдет раньше июня, потому что, богом клянусь, мы все равно что со снежным человеком живем: мама топает по квартире и рычит на нас. Она вечно в дурном настроении из-за всех этих отеков и из-за того, что ребенок давит ей сами-знаете-на-что (да, иногда мама СЛИШКОМ откровенна).
А как же самое волшебное время в жизни женщины? Ожидание чуда, сотворение нового человека, вот это вот все?
Очень похоже, что мама ни о чем таком слыхом не слыхивала.
Тут ведь еще вот какое дело: это последнее лето Майкла перед колледжем. И пусть колледж, в котором он будет учиться, всего в нескольких станциях метро, но какая разница — в школе-то мы видеться все равно перестанем. И он больше не зайдет перед алгеброй угостить меня мармеладными червячками с клубничным вкусом, как, например, сделал сегодня утром, — чем привел в бешенство Лану Уайнбергер, которая просто-напросто завидует, потому что ее парень Джош НИ РАЗУ не угощал ее вот так, с бухты-барахты, мармеладными червячками.
Нетушки. Мы с Майклом проведем это лето вместе: будем устраивать уютные пикники в Центральном парке (правда, я терпеть не могу пикники в общественных местах, потому что вокруг шатаются бездомные и с вожделением пялятся на твой сэндвич с яичным салатом или что ты там ешь, и приходится отдавать еду им, потому что тут же начинаешь чувствовать себя виноватой в том, что у тебя есть так много, тогда как у других нет ничего, — а от бездомных этих даже спасибо не дождешься, только буркнут что-нибудь вроде «Ненавижу яичный салат», хотя, по-моему, это не слишком-то учтиво) и смотреть «Тоску» на Большой лужайке (правда, оперу я тоже терпеть не могу, потому что в конце все всегда трагически погибают, но что поделать). Еще можно потусить на каком-нибудь религиозном фестивале, которые без конца проходят в Маленькой Италии, и, может быть, Майкл выиграет для меня в тире плюшевую игрушку (правда, он, как и я, по этическим соображениям не приемлет оружие, мол, пусть им пользуются только служащие силовых ведомств, солдаты и т. п. — да и плюшевые игрушки, которые раздают на этих ярмарках, сто пудов делают в Гватемале с использованием рабского детского труда).
Все равно — у нас получилось бы очень романтическое лето, если бы не папа, который взял и все испортил.
Лилли говорит, что у него комплекс брошенного ребенка, сформировавшийся в тот период, когда его отец умер и оставил его один на один с бабушкой, — поэтому он так твердо стоит на том, что я должна провести лето в Дженовии.
Только вот дедушка умер, когда папе было уже за двадцать — на ребенка он уже явно не тянул, так что вряд ли дело в этом. Впрочем, Лилли утверждает, что человеческая психика устроена причудливо и загадочно и что мне нужно просто смириться с этим и жить дальше.
Я лично думаю, что если у кого-то и есть комплексы, так это у самой Лилли: прошло уже почти четыре месяца, как опцион на ее телешоу «Лилли скажет все как есть» купили продюсеры, которые сняли про меня фильм, но студии, которая взялась бы записать пилотный эпизод, до сих пор не нашлось. Однако Лилли говорит, что индустрия развлечений устроена причудливо и загадочно (прямо как человеческая психика) и что она уже с этим смирилась и живет дальше — и мне в плане дженовийских каникул надо последовать ее примеру.
НО Я НЕ МОГУ СМИРИТЬСЯ С ТЕМ, ЧТО МОЙ ОТЕЦ ТРЕБУЕТ ОТ МЕНЯ ПРОВЕСТИ ЦЕЛЫХ ШЕСТЬДЕСЯТ ДВА ДНЯ ВДАЛИ ОТ ЧЕЛОВЕКА, КОТОРОГО Я ЛЮБЛЮ!!!! НЕ МОГУ, И ВСЕ ТУТ!!!!!!!!!!!!!
Тина предлагает мне найти летнюю стажировку где-нибудь на Манхэттене — тогда я буду связана обязательствами и папа не сможет просто так увезти меня в Дженовию. Только вот не знаю, куда в качестве стажерки возьмут принцессу. Ну правда, что целыми днями делать Ларсу, пока я буду расставлять по алфавиту папки, ксерить бумажки и все такое?
Когда перед уроком я вошла в класс, мадемуазель Кляйн показывала группке десятиклассниц фото облегающего платья, которое собирается заказать из Victoria’s Secret для выпускного. Она там будет следить за порядком. А помогать ей будет мистер Уитон, наш учитель физкультуры и ОБЖ. Они идут на бал вместе. Тина говорит, что это самая романтичная история любви, о которой она слышала, если не считать мою маму и мистера Джанини. Я не открывала Тине неприглядную правду — что моя мама сама сделала мистеру Джанини предложение, — потому что не хочу разрушать одну из самых сладостных ее иллюзий. А еще я скрываю от нее, что вряд ли принц Уильям ответит на ее имейл. Потому что электронный адрес, который я ей дала, — фальшивый. Она мне всю плешь проела с этим принцем — что мне оставалось делать? Кому бы ни принадлежал ящик princew@windsorcastle.com, не сомневаюсь, что адресату пришлась по вкусу ее пятистраничная исповедь о том, как сильно она его любит, особенно когда он надевает джодпуры [14] для поло.
Меня немножко мучает совесть за это вранье, но ведь это ради нее же самой. Однажды я непременно раздобуду для Тины настоящий адрес принца Уильяма. Надо только дождаться, пока помрет какая-нибудь важная шишка — тогда я встречу его на государственных похоронах. Ждать, скорее всего, недолго — Элизабет Тейлор, по-моему, сдает на глазах.
Il me faut des lunettes de soleil.
Didier demande à essayer la jupe [15].
Не знаю, как человек, так страстно влюбленный в мистера Уитона, как вроде бы влюблена мадемуазель Кляйн, может задавать столько домашки. А как же весна, когда мир грязно-пышен и хромоножка, воздушных шаров продавец, легонько свистит вдалеке [16]?
Педсоставу этой школы абсолютно чужда романтика. Большинства учеников это тоже касается. Если бы не Тина, я бы тут уже загнулась.
Jeudi, j’ai fait de l’aerobic [17].
ДОМАШНЕЕ ЗАДАНИЕ
Алгебра: стр. 279–300
Английский: «Продавец льда грядет» [18]
Биология: дописать эссе по ледяным червям
ОБЖ: стр. 154–160
О. О.: типа того
Французский: Écrivez une histoire personnelle [19]
Ист. мир. цив.: стр. 310–330
«Продавец льда грядет» — пьеса американского драматурга Юджина О’Нила.
В четверг я занимался аэробикой (фр.).
Написать сочинение о себе (фр.).
Джодпуры — узкие брюки для игры в поло.
Korn — американская ню-метал-группа.
Цитата из стихотворения американского поэта Э. Э. Каммингса.
Мне нужны солнцезащитные очки. Дидье просит примерить юбку (фр.).
Среда, 30 апреля, в лимузине по пути домой из «Плазы»
Бабушка с ходу просекла, что со мной что-то неладно. Но решила, что я расстраиваюсь из-за грядущих дженовийских каникул. Как будто у меня нет более насущных забот.
— Летом в Дженовии тебе скучать не придется, Амелия. У нас там археологи вскрыли гробницу, которая, по их предположениям, принадлежит твоей прапрапрапрапрабабушке, принцессе Розагунде. Я так поняла, что дженовийские технологии мумификации в восьмом веке были не менее продвинутыми, чем те, которые применяли египтяне. Только представь себе: взглянуть в лицо женщине, которая основала королевский дом Ренальдо!
Класс. Вот нечего мне больше летом делать, кроме как заглядывать в носовую полость какой-то древней мумии. Мечта всей жизни. Обломись, Миа. Не судьба тебе погулять с любимым по Кони-Айленду [20]. Не судьба поволонтерить в свое удовольствие, разбирая с детишками азбуку. Не судьба покайфовать на летней подработке в Kim’s Video [21], перематывая раз за разом «Принцессу Мононоке» и «Кулак полярной звезды». Вот свести знакомство с тысячелетним трупом — это тебе в самый раз. Гип-гип-ура!
Наверное, я переживаю из-за Майкла больше, чем мне самой кажется, потому что посреди бабушкиной лекции про чаевые (маникюршам — $3, педикюршам — $5, таксистам — $2 за поездку дешевле $10, $5 за поездку в аэропорт; в ресторанах — удвоенный размер НДС, кроме штатов, где НДС ниже 8 процентов; и т. д. и т. п.) она вдруг гаркнула:
— АМЕЛИЯ! ДА ЧТО С ТОБОЙ СЕГОДНЯ ТАКОЕ?
Я подскочила, наверное, футов на десять [22] в воздух. Ведь была я вся в мыслях о Майкле. О том, как потрясно он будет выглядеть в смокинге. И как я куплю ему бутоньерку с красной розой, самую простую, без гипсофилы, ведь парням гипсофилы не нравятся. А сама надену черное платье, такое с оголенным плечом, вроде как у Кирстен Данст на всяких кинопремьерах, с разлетающимся подолом и c разрезом сбоку, а к нему туфли на шпильках, которые зашнуровываются на щиколотках.
Только вот бабушка говорит, что черное на девушках младше восемнадцати — это извращение, что платья с оголенным плечом и разлетающиеся подолы выглядят так, будто портной напортачил, и что все эти туфли со шнуровкой разительно напоминают обувку, которую Рассел Кроу носил в «Гладиаторе», — и на большинстве женщин смотрятся несуразно.
Ну и ладно. Зато блеск для тела мне точно никто не запретит. Бабушка ЗНАТЬ НЕ ЗНАЕТ, что он вообще существует.
— Амелия! — сказала бабушка. Громко кричать она не могла, потому что лицо у нее до сих пор саднило после химического пилинга. Я поняла это по поведению Роммеля, ее полулысого той-пуделя, у которого такой вид, будто он сам пережил процедуру-другую химического пилинга: песик то и дело запрыгивал ей на колени и пытался полизать ее лицо, словно это кусок сырого мяса или еще что-нибудь в этом роде. Не хочу никого шокировать, но примерно так оно и выглядело. Или как будто бабушка по случайности угодила в душ, посредством которого в фильме «Силквуд» с Шер смывали радиацию.