Принцесса в розовом — страница 13 из 32

— Да никто не слушает, — сказала я, —• Слышишь? Вон, они музыку еще громче сде­лали.

А они и вправду сделали ее еще громче.

Но я совершенно согласна с Майклом. « Семь минут в раю» — дурацкая игра. Одно дело — целоваться со своим парнем. И совсем другое — делать это в шкафу, когда все остальные по ту сторону двери знают, что вы там делаете. Об­становка немного не та.

В шкафу было темно — так темно, что я даже свою руку не видела, уже не говоря о Майкле. К тому же еще как-то странно пахло. Это из-за пылесоса. Уже прошло некоторое время с тех пор, как кто-то (то есть я, потому что мама все­гда забывает, а мистер Джанини не умеет пользоваться нашим старым пылесосом) вытря­хивал мешок, и он до краев был наполнен ры­жей шерстью и кусочками наполнителя для кошачьего туалета, потому что к лапам Толсто­го Луи они всегда прилипают и валяются по всем углам. Словом, в шкафу стоял еще тот запах.

— Так мы что, вправду будем торчать здесь все семь минут? — спросил Майкл.

— Да, наверное, — ответила я.

— А что, если мистер Дж. вернется и обна­ружит нас здесь?

— Наверное, убьет тебя, — сказала я.

— А, — сказал Майкл, — тогда, пожалуй, я оставлю о себе хорошую память.

И он нежно обнял меня и начал целовать.

И, должна признать, я начала думать, что «Семь минут в раю» — не такая уж плохая игра. Мне даже стало нравиться. Здорово было — си­деть здесь, в темноте, тесно прижавшись к Майк­лу, ощущать его губы... Наверное, оттого что я ничего не могла разглядеть, мое обоняние рез­ко обострилось: запах его шеи я ощущала так отчетливо, как никогда. И она пахла супер-классно, гораздо лучше протухшего пылесосного мешка. От этого запаха мне захотелось на Майкла прямо запрыгнуть. Другими словами даже не знаю, как и объяснить. Но честно — мне хотелось прыгнуть на Майкла.

Вместо того чтобы на него прыгнуть, — ду­маю, ему бы понравилось, хоть и странный это был бы поступок... да еще и одежда в шкафу затрудняла передвижение... Так вот, вместо того чтобы прыгать на Майкла, я оторвалась от него и сказала, не думая ни о Тине, ни об Ули Дериксон, ни о том, что делаю (видимо, рассу­док помутился на минуту):

— Слушай, Майкл, так что там с выпуск­ным? Мы идем на него или как?

На что Майкл, сдавленно усмехнувшись, так как его губы были прижаты к моей шее, ответил:

— Выпускной? Ты что, с ума сошла? Выпуск­ной еще глупее, чем эта игра.

Тут я перестала его обнимать и отодвинулась. В спину вонзилась хоккейная клюшка мисте­ра Дж. В первый момент я даже не поняла, в чем дело. Я просто была в шоке.

— Что ты имеешь в виду? — по слогам про­говорила я.

Если бы не было так темно, я бы всматри­валась в лицо Майкла, думая, что он шутит. Но было темно, и мне приходилось полагаться только на слух.

— Миа, — сказал Майкл, ища меня. Для че­ловека, который думал, что «Семь минут в раю» — глупая игра, он слишком активно в нее включился. — Ты шутишь, наверное. Не люб­лю я эти выпускные.

Но я отбросила его руки от себя. Это было, конечно, нелегко, потому что в темноте ничего не было видно, но промахнуться было сложно. Кроме Майкла и пальто в шкафу, больше ниче­го не было.

— Что ты имеешь в виду, говоря, что не лю­бишь выпускные? — спросила я. — Ты же старшеклассник. Выпускной класс. Тебе надо пой­ти на выпускной вечер. Все пойдут.

— Да, — ответил Майкл, — знаешь, все иногда делают странные вещи. Но это же не значит, что я тоже обязан! Ну, Миа! Все эти выпускные для таких, как Джош Рихтер.

— Да неужели? — ледяным голосом спро­сила я. Даже самой стало страшно. — Так. А что же такие, как Майкл Московитц, делают в ночь выпускного бала?

— Не знаю, — сказал Майкл, — можем по­делать еще это, если хочешь.

Под этим он, разумеется, подразумевал сидение в шкафу и... поцелуи, видимо. Я даже ответом это не удостоила.

— Майкл, — произнесла я самым принцессиным голосом, — я говорю серьезно. Если ты не собираешься идти на выпускной, то куда тогда пойдешь?

— Не знаю, — сказал Майкл, явно сбитый с толку моим вопросом, — может, в боулинг?

БОУЛИНГ!!!!!!!! МОЙ БОЙФРЕНД ПРЕДПО­ЧЕЛ БЫ ПОЙТИ В БОУЛИНГ В НОЧЬ СВОЕ­ГО ВЫПУСКНОГО БАЛА, А НЕ НА САМ ВЫ­ПУСКНОЙ БАЛ!!!!!!!!!!!!

Есть ли хоть капелька романтического чув­ства в этом теле? Должно быть, ведь он подарил мне ожерелье со снежинкой... Ожерелье, кото­рое я с тех пор не снимала ни разу. Как может человек, подаривший мне ожерелье, быть тем самым человеком, который предпочел бы пойти в боулинг в ночь выпускного бала, а не на сам выпускной?

Он, должно быть, почувствовал, что я выслу­шала его предложение без всякого удовольствия.

— Миа, — сказал он, — ну что ты? Согла­сись, выпускной вечер — самая банальная вещь в мире. Ты тратишь кучу денег на прокат фра­ка, в котором тебе все время неудобно, потом еще кучу денег на ужин в каком-нибудь пижонном месте, которое в сто раз хуже, чем «Макароны № 1», а потом должен до утра торчать в какой-то забегаловке...

— У «Максима», — поправила я его. — Твой выпускной будет в ресторане «Максим».

— Да какая разница, — сказал Майкл. — Ты идешь, грызешь черствое печенье, танцу­ешь под очень, очень, очень плохую музыку с людьми, которых ты не выносишь и кого ни­когда снова не увидишь...

— Ты меня что ли имеешь в виду? — Я по­чти плакала, так мне было больно. — Ты ни­когда не захочешь меня видеть? Так? Ты совсем скоро закончишь школу, пойдешь в колледж и навсегда забудешь обо мне?

— Миа, — сказал Майкл совсем другим го­лосом, — конечно, нет. Я не о тебе говорил. Я говорил о людях вроде... ну там, Джоша и ос­тальных из его компании. Ты же знаешь. Так в чем же дело, что с тобой?

Но я не могла сказать Майклу, что со мной. На глаза навернулись слезы, горло сжалось и, я не уверена, но, по-моему, потекло из носа. Потому что я вдруг осознала, что мой парень и не собирался приглашать меня на выпускной. Не потому, что хотел пойти с кем-то другим, нет-нет. Он не такой, как Эндрю Маккарти в «Красавице в розовом». А потому, что мой бой-френд, Майкл Московитц, человек, которого я любила больше всех на свете (за исключени­ем моего кота), не имел ни малейшего желания пойти на СОБСТВЕННЫЙ ВЫПУСКНОЙ ВЕ­ЧЕР!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Я совершенно не могу представить, что слу­чилось бы в следующую минуту, если бы Борис вдруг не распахнул дверь с диким криком, что наше время вышло. Может, Майкл услышал бы, как я всхлипываю, и догадался, что я пла­чу, и спросил бы почему. А затем он нежно об­нял бы меня, а я прильнула бы головой к его мужественной груди и рассказала бы все.

И тогда он легонько поцеловал бы меня в макушку и пробормотал бы, что даже не дога­дывался о моем желании. А потом поклялся бы сделать все, что в его силах, чтобы мои газельи глазки засветились снова, и если мне так хо­чется пойти на этот выпускной, то, с богом, пусть это будет выпускной.

Только все случилось совсем по-другому. А случилось вот что. Майкл зажмурился от яр­кого света и поднял руку, чтобы заслонить гла­за, и поэтому не увидел, что мои глаза полны слез и даже, может быть, течет из носа... Хотя, конечно, этот вид недостоин принцессы и та­кого допускать нельзя.

Тут произошло такое, что все мое горе выле­тело из головы.

— Моя очередь! Моя очередь! — раздался крик Лилли.

Народ расступился, когда она побежала к шкафу...

Только вот рука, которую она крепко дер­жала — человека, кого она выбрала себе в ком­панию для «Семи минут в раю», — была не бледная, мягкая рука скрипача-виртуоза, с ко­торым Лилли последние восемь месяцев украд­кой целовалась и встречалась по утрам в вос­кресенье. То есть рука, в которую вцепилась Лилли, принадлежала не Борису Пелковски, который дышит через рот и заправляет свитер в брюки. Нет, рука, в которую вцепилась Лил­ли, принадлежала Джангбу Панасе, красивому представителю племени шерпов — помощнику официанта.

Ледяное молчание повисло в комнате, завы­вала лишь какая-то музыкальная группа. Лил­ли тем временем втолкнула прибалдевшего Джангбу в шкаф и сама нырнула следом. Мы как стояли, так и остались стоять, тупо глядя на дверь шкафа. Никто не знал, что делать.

Только Майкл, похоже, знал, что делать. Он сочувственно потрепал Бориса по плечу и сказал:

— Фигово.

Затем он подошел к столу и зачерпнул горсть чипсов.

ФИГОВО????? Неужели это все, что можно сказать несчастному, чье сердце было вырвано из груди и безжалостно брошено на пол?

Я не могла поверить, что Майкл сказал та­кое. В смысле, как оно там было, про Колина Хэнкса? Почему он не распахнул дверцы шка­фа, не вытащил Джангбу Панасу и не размазал его по стене? Лилли же его младшая сестра, черт побери. Он что, не стремится ее защищать?

Я напрочь забыла свое отчаяние из-за исто­рии с выпускным — просто, думаю, я была потрясена видом Лилли, которая с таким нетер­пением спешила броситься в объятия неизвест­но к кому, тогда как на ее бойфренда страшно было взглянуть. Я подошла к Майклу,

— И это все? Все, что ты сделаешь? — спро­сила я.

— Что сделаю? Ты о чем? — искренне уди­вился он.

— Да о твоей сестре! — заорала я. — И Джан­гбу!

— И что ты хочешь? — спросил Майкл. — Чтобы я вытащил его оттуда и набил морду?

— Э-ээ. Ну да, — сказала я.

— Зачем? — Майкл отхлебнул «севен-апа», который достали, потому что не было кока-колы. — Меня не волнует, с кем моя сестра запирается в шкафу. Если бы это была ты, я на­бил бы парню морду. Но тут-то не ты, тут Лилли. Лилли, как мне кажется, уже доказала всем, что вполне может сама за себя посто­ять. — Он протянул мне миску. — Хочешь чипсик?

Чипсик! Кто в такой ситуации мог бы думать о еде!

— Спасибо, не надо, — сказала я. — Неуже­ли тебя совсем не волнует, что Лилли... — Я замолчала, не зная, как выразить свою мысль. Майкл сам догадался.

— Так легко позволила какому-то красиво­му шерпу из Непала сбить себя с ног? — Майкл покачал головой. — Знаешь, мне кажется, что больше всех в этой ситуации повезло Джангбу. Бедный парень, по-моему, с трудом понимает, что с ним вообще последние дни происходит.