– Ну как, получала какие-нибудь интересные письма?
И тут я въехала. Вот блин.
Конечно, я должна была догадаться давным-давно.
Конечно, это был не Майкл. Майкл просто не мог быть ДжоКошем.
Наверное, в глубине души я всегда догадывалась. Ведь Майкл никогда так не поступил бы. Он не стал бы скрываться. Он обязательно подписался бы. А я просто выдавала очень сильно желаемое за действительное.
Ну до смерти желаемое.
И конечно, ДжоКошем был Кенни.
И в Кенни нет ничего плохого. Ну совсем. Он классный парень. Я к нему прекрасно отношусь. Правда.
Просто он не Майкл Московиц.
Я обернулась к Кенни после того, как он спросил про почту, и попыталась улыбнуться. Как могла.
– Ой, Кенни, так это ты ДжоКош? – проговорила я.
Кенни просиял.
– А ты что, только догадалась?
Ну да. Потому что я полная идиотка.
– Ага. – Я снова выдавила улыбку. – Наконец-то.
– Супер. – Кенни лучился радостью. – Ты мне реально напоминаешь Джози из мультфильма про «Джози и кошечек», где она вокалистка в рок-группе и одновременно распутывает всякие преступления. Она крутая, как ты.
О господи. Кенни! Мой напарник на биологии. Неуклюжий, под два метра, который всегда делится со мной ответами и домашкой. Я совсем забыла, что он обожает аниме и, конечно, смотрит мультики. «Бэтмен» – его любимый мульт.
Застрелите меня. Застрелите меня сразу, кто-нибудь.
Я улыбнулась. Еле-еле – но Кенни этого не заметил.
– Знаешь, в одной из последних серий, – сказал он, ободренный моей улыбкой, – Джози и кошечки отправляются в космос. Так что она еще и пионер космонавтики!
Господи, пусть мне это снится. Пусть это будет плохой сон, а потом я проснусь и все это окажется неправдой!
Какое счастье, что я не успела ничего сказать Майклу. Вот ужас был бы, если бы я выдала ему все, что напридумывала! Он бы решил, что я лекарство принять забыла или типа того.
– В общем, ты ведь не против иногда встречаться? – спросил Кенни. – В смысле, со мной? А, Миа?
Блин. Ненавижу. Ненавижу, когда люди вот так спрашивают: «Ты хочешь со мной встречаться?» – вместо: «Давай встретимся в следующий вторник», например. Потому что так всегда можно сказать: «Ой, я во вторник никак не могу…» Но нельзя же сказать: «Не, я вообще не хочу с тобой встречаться. Никогда».
Это слишком жестоко. А я не хочу обидеть Кенни. Он мне нравится, правда. Он смешной, и симпатичный, и все такое.
Но хочется ли мне целоваться с ним взасос? Это вряд ли.
Ну что ему сказать? «Нет, Кенни. Я не хочу с тобой встречаться, потому что я втрескалась в брата своей лучшей подруги»?
Не могу я ему так сказать. Кто-то, наверное, может, а я – нет.
– Конечно, Кенни, – сказала я.
Ну я не думаю, что свидание с Кенни – это так уж страшно. В конце концов, как говорит бабушка, все, что не убивает, делает нас сильнее.
И Кенни сразу обнял меня за плечи своей единственной рукой (вторая пряталась под футболкой, потому что у него был костюм солдата, у которого взрывом оторвало руку), а мне было неудобно ему запретить. Но мы все так тесно сидели, что, обняв меня, Кенни случайно задел Майкла. Майкл поглядел на нас и бросил такой быстрый взгляд на Ларса, будто…
Будто надеялся, что Ларс это мигом прекратит?
Нет. Конечно, нет. Быть такого не может.
Но Ларс в это время насыпал сахар себе в кофе и ничего не видел. И тогда Майкл вдруг вскочил и такой:
– Спать хочу, помираю. Пойду придавлю подушку.
Все на него уставились как на психа. Кто-то еще блинчики даже не доел. И Лилли тоже прифигела:
– Майкл, ты че? У тебя режим?
Но Майкл словно не слышал, достал кошелек и начал отсчитывать свою долю. И тогда я тоже вскочила и такая:
– Я тоже без сил. Ларс, вызовешь машину?
Ларс, страшно довольный, что наконец-то отбой, достал мобильник и принялся набирать номер, а Кенни забормотал что-то вроде:
– Миа, значит, я тебе позвоню?
Лилли сразу встрепенулась, перевела взгляд с меня на Кенни и обратно, а потом посмотрела на Майкла и встала.
– Пошли, Аль, – сказала она, щелкнув Бориса по макушке, – разнесем эту загибаловку вдребезги.
– Как это, загибаловка? – не понял Борис. – И зачем разносить ее вдребезги?
Но все уже принялись рыться по карманам, набирая оплату… И тут я вспомнила, что пришла без денег. Да у меня даже сумочки с собой не было, чтобы их туда положить. Об этой детали моего костюма бабушка как-то не подумала.
– У тебя есть какие-нибудь деньги? – шепотом спросила я Ларса, потыкав его локтем. – Я по нулям.
Ларс кивнул и полез за бумажником. Кенни заметил это.
– Что ты, Миа. Твои блинчики за мой счет, – быстро сказал он.
Этим он меня выбесил окончательно. Я не хотела, чтобы Кенни платил за мои блинчики – или за пять чашек кофе Ларса.
– Нет, – ответила я. – В этом нет необходимости.
Но это не помогло. Наоборот. Кенни сразу надулся.
– Я настаиваю, – проговорил он ледяным голосом и принялся швырять доллары на стол.
Вспомнив, что принцесса должна быть вежливой, я сказала:
– Спасибо, Кенни.
А Ларс протянул Майклу двадцатку со словами: «За билеты». Но тут Майкл не захотел брать у меня деньги. Ну понятно, что это были деньги Ларса, но папа же отдал бы их ему.
– Нет-нет, за мой счет, – смущенно, но твердо заявил он, несмотря на все мои уговоры.
И мне пришлось снова вежливо сказать:
– Спасибо большое, Майкл.
Хотя на самом деле мне уже хотелось сказать только: «Заберите меня отсюда». После того как за меня заплатили оба парня, у меня было полное ощущение, что я пришла на свидание с ними двумя одновременно! Ну в каком-то смысле, видимо, так и было.
Вы, может, думаете, это было круто, особенно с учетом того, что до сих пор я и с одним-то не встречалась. Но это оказалось совсем не круто. Тем более что с одним из них я в принципе не планировала встречаться, а именно он и признался, что я ему нравлюсь… пусть даже анонимно.
Все это было ужасно мучительно, и мне хотелось скорее домой, чтобы броситься в кровать, и накрыться с головой одеялом, и сделать вид, что ничего этого не было.
А я даже домой вернуться не могла, потому что мама и мистер Дж. свалили в Канкун и в их отсутствие я должна была жить в «Плазе» с бабушкой и папой.
Все было хуже некуда. Я стояла у лимузина, ожидая, пока все заберутся в салон (несколько человек попросили подвезти их до дома, и как я могла отказать, тем более что места в лимузине полно), и тут Майкл, который оказался возле меня – тоже пропускал вперед остальных, вдруг проговорил:
– Миа, я хотел сказать, что ты такая… такая…
Неоновая вывеска «Сутки напролет» мигала, бросая на нас розовые и голубые отблески. Поразительно, но даже в этом безумном цвете и с фальшивыми кишками наружу Майкл все равно выглядел…
– Ты такая красивая в этом платье, – выпалил он.
И я улыбнулась ему, вдруг почувствовав себя Золушкой. Помните самый конец диснеевского мультика, когда Принц наконец находит Золушку и надевает ей хрустальную туфельку, ее лохмотья превращаются в бальное платье, а мыши начинают петь?
На какое-то мгновение я почувствовала то же самое, что Золушка.
Но почти сразу чей-то голос спросил:
– Ребят, вы идете или что?
Мы повернули головы и увидели Кенни, который высовывался из люка в потолке лимузина, опираясь на целую руку.
– Э, да… – ответила я, дико смутившись, и как ни в чем не бывало села в лимузин.
Ну, если подумать, реально ничего не случилось. Только всю дорогу до «Плазы» неслышный голосок где-то внутри у меня пел: «Майкл сказал, что я красивая. Майкл сказал, что я красивая. Майкл сказал, что я красивая».
И знаете что? Ну и пусть Майкл не писал эти письма. И пусть он не считает меня крутой, как Джози.
Зато он считает, что я красивая в розовом платье. И это самое главное.
Сейчас я сижу в бабушкином номере, окруженная горами подарков для жениха и невесты и их будущего ребенка. На другом конце кушетки трясется Роммель в розовом кашемировом свитере. Вообще-то я должна писать открытки с благодарностями гостям, но вместо этого, конечно, делаю записи в дневнике.
Все равно никто не обращает на меня внимания. Зашли бабуля с дедулей попрощаться перед отлетом в Индиану. Прямо сейчас обе бабушки составляют длинные списки имен для младенца и обсуждают, кого позвать на крестины (как, опять?). Папа с дедушкой беседуют о севообороте – теме, чрезвычайно важной как для американских фермеров, так и для владельцев оливковых плантаций в Дженовии, хотя дедушка вообще-то хозяин скобяного магазина, а папа – принц. Но какое это имеет значение? Главное, что им есть что обсудить.
Хэнк тоже подвалил – попрощаться и заверить бабулю с дедулей, что они не совершили ошибку, позволив ему остаться в Нью-Йорке. Но он, смотрю, не сильно напрягается. В основном сидит в телефоне – по-моему, ему то и дело названивают вчерашние подружки невесты.
Сейчас мне кажется, что все не так уж и плохо. Скоро у меня появится братишка или сестренка, а мой отчим силен не только в математике, но и в настольном футболе.
И папа бесстрашным поступком доказал, что есть на свете люди, которые не боятся бабушки… А бабушка, судя по ее виду, слегка оттаяла и расслабилась, хотя так и не добралась до Баден-Бадена. Правда, с папой она по-прежнему разговаривает только в случае крайней необходимости.
Ну а вечером я иду с Кенни в кино на аниме-марафон, поскольку я же обещала, и все такое.
Зато после марафона бегу к Лилли. Будем работать над следующим сюжетом шоу на тему «подавленная память». Мы попытаемся загипнотизировать друг друга и вспомнить наши прошлые жизни. Лилли твердо убеждена, что в одной из своих прошлых жизней была королевой Елизаветой I. И знаете, я ей верю.
Потом я останусь ночевать у Лилли. Мы поставим «Грязные танцы» и устроим просмотр в духе «Рокки Хоррора» – будем орать в ответ на реплики героев и швырять разные предметы в экран.