Сколько бы я на него ни смотрела, никак не получалось вспомнить, почему его прекрасное лицо, изувеченное алым шрамом, вызывает во мне столь противоречивую гамму чувств.
Внезапно терзающая боль начала заполнять мое тело, но то была вовсе не мука от упирающегося в лопатки выступа скалы, это болела душа. Меня словно ломало изнутри. Каждый орган, каждая клеточка горели под натиском неведомой силы, подчинившей мои эмоции. Замки разума отворились, и страдания, которые я удерживала в себе годами, полились наружу. Я начала задыхаться в рыданиях, сотрясаясь в руках незнакомца. От накативших слез мир превратился в расплывчатую картинку.
– Мне так больно!
Я начала оседать, но мужчина не позволил мне упасть, крепко прижав к холодному, но надежному телу. Мы оба опустились на колени, и он нежно гладил меня по волосам, ледяными губами целовал мои щеки, что-то отчаянно нашептывая. Но я не внимала его просьбам. Мой мир затянула тьма, в теле осталась только боль.
Из непроглядного мрака начали пробиваться образы: старый дом и залитые кровью половицы, тусклый свет в гостиной и искореженное тело матери. Тишину резко прорезал еще один истошный крик – мой. Незнакомец, баюкавший меня на руках, вздрогнул и сильнее прижал меня к груди.
Тело матери напоминало восковую куклу – безжизненную и опустошенную. Ее правая рука была выгнута под неестественным углом, зеленые глаза неподвижно созерцали потолок, а на когда-то румяных щеках засохли слезы и брызги крови.
Мое зрение резко прояснилось, сидевший рядом со мной мужчина приобрел очертания. Я не помнила его имени, но точно знала одно: он виновен в смерти мамы, он отнял у меня самое дорогое.
– Ты! – взревела я и с силой оттолкнула от себя убийцу. Он поднялся и отступил, осторожно демонстрируя мне свою безоружность. Благая магия вспрыснулась в вены и заполнила меня до предела. – Чудовище! – с горечью выплюнула я, и ядовитые шипы полетели в незнакомца.
Лед сковал выпущенный мной залп, и шипы исчезли в тумане.
Меня обуял гнев, я видела перед собой лишь бессердечное существо, лишившее мою семью счастья. Порыв ветра подхватил мои волосы, и я обрушила на него новый удар. Незнакомец сделал едва заметный жест, и на пути моего шквального взрыва выросла ледяная глыба.
– Я уничтожу тебя! – в сердцах выкрикнула я и, крепче обхватив кинжал, бросилась на мужчину. Ярость буквально вплелась в мою суть, став моей движущей силой.
На удивление, блондин не стал со мной сражаться. Позволив приблизиться, он быстро увернулся от удара кинжалом в сердце. Я развернулась, готовясь нанести новый смертельный выпад, но он юрко крутнулся и перехватил мою руку в считаных сантиметрах от своего горла. Вывернув мое запястье, незнакомец заставил меня бросить кинжал.
Как только оружие, клацнув, упало в пыль, мужчина бесцеремонно отпихнул его ногой подальше от себя. Я взвизгнула от боли и досады, и лозы, пробив себе путь через сухую землю, нацелились в грудь мерзкого ублюдка.
Позади себя я расслышала сдавленный выдох и довольно хмыкнула, осознав, что умудрилась ранить его прежде, чем ненавистный мужчина успел заморозить острые корни.
Меня резко развернули и, грубо подтолкнув к стене, вдавили грудью в скалистый утес, чтобы обездвижить.
Я засмеялась так громко, что даже туман задрожал. Моя слепая ярость быстро переросла в безумие и неудержимую жажду мести.
– И это все, на что ты способен? Я ненавижу тебя! – орала я изо всех сил, стараясь вырваться из цепкой хватки. – Всем сердцем ненавижу!
Лед начал покрывать мои запястья, больно пощипывая кожу. Придавленную к горе щеку неприятно царапал гравий, пока я, извиваясь, искала путь к свободе.
Моя сила, подобно воде из переполненного колодца, хлынула потоком бесконтрольной магии, порождающей удушающий вихрь. Порыв воздуха окутал незнакомца плотным коконом, лишая возможности сделать вдох.
Он отпустил меня и попятился, схватившись за горло. Глаза мужчины засияли белоснежным светом, разгоняя царящую в ущелье тьму. Только вот неблагая магия неспособна была противостоять моей, лед не мог обездвижить воздух. Зато мог с легкостью заморозить меня. Но противник почему-то отказывался нападать, с каждой минутой все сильнее сотрясаясь в кашле.
– Сражайся, трус! – закричала я и усилила напор, продолжая душить его шквальным ветром. Мужчина тяжело привалился к противоположной скале, хрипя и кашляя.
Воспользовавшись моментом, я разбила сковывающий мои руки лед о скалистый выступ и порывисто рванула к незнакомцу, чтобы отомстить.
Я могла одним махом закончить пытку, призвать лозы и разорвать мерзавца на куски, но мне нравилось наблюдать, как он корчится и страдает. Точно так же, как страдала я, убиваясь над телом матери.
Быстрый ритм его сердца звонко отбивал такт. Я словно чувствовала, как судорожно сжимаются легкие незнакомца, слышала, как шумит кровь в его пульсирующих венах, гонимая предсмертным томлением.
– Агнес, – еле слышно прохрипел задыхающийся блондин, но мольба в странно знакомом голосе ни капли не остудила мою ненависть и решимость поквитаться.
Нагнувшись, я подняла с земли оброненный кинжал. Незнакомец опустился на колени, продолжая царапать горло, пока, обессилев от нехватки кислорода, не привалился к скале.
Присев рядом с ним на корточки, я внимательно всмотрелась в переливающиеся глаза-льдинки, в которых отражалось мое перекошенное гневом лицо. Магия ущелья полностью возобладала надо мной, казалось, в душе не осталось ни единой эмоции, кроме жажды возмездия. Ни один мускул не дрогнул, когда я занесла над незнакомцем кинжал и с размаху вонзила оружие ему в живот.
От неожиданности и резкой боли его зрачки расширились, поглотив переливающуюся радужку. Хлынула кровь, быстро окрашивая белоснежную рубашку в алый. Я с неописуемым удовлетворением наблюдала, как незнакомец, громко ахнув, скривился и дернулся в попытке извлечь из своего тела кинжал.
Мои пальцы алели, по ним тонкими струйками стекала кровь монстра, заставляя мое нутро ликовать. Я не была убийцей, но сейчас, в этом проклятом месте, гонимая своим главным грехом – местью, я победно улыбалась, презрительно глядя в искаженное болью лицо незнакомца.
– Что ж, я всегда знал, что паду от твоей руки, Агнес Эркенст, – без тени сожаления простонал он. – Но как же мучительно видеть столько радости в твоих глазах.
Дрожащая рука незнакомца нежно коснулась моей щеки. Я с шипением отпрянула и рывком выдернула кинжал из его тела, чтобы нанести решающий удар в сердце. Он вздрогнул, но не предпринял ни единой попытки помешать мне совершить правосудие.
Словно легкий сквозняк в душное помещение, в мое помутившееся от гнева сознание ворвался далекий образ. Мой взгляд скользнул по испачканному кинжалу, заставив занесенную руку остановиться в миллиметре от быстро вздымающейся груди незнакомца.
Смутное воспоминание пробилось сквозь толщу магических чар Коридора Греха: белокурый феец истекает кровью, стоя на коленях в глубоком снегу, мои руки тянутся к торчащей из его плеча стреле, а тревога, словно мелкие шарики, перекатывается внизу живота.
Собственный страх за незнакомца в видении пробил брешь в магическом испытании. Невидимой кувалдой нанес урон, от которого, точно трещинки по стеклу, поползли борозды в заклинании, что пленило мой рассудок.
Образы и воспоминания сменяли друг друга чередой ярких вспышек, мелькавших у меня перед глазами до тех пор, пока странное наваждение ярости и жажда мести не отступили.
Серебряная сталь со звоном выпала из моих рук, звучно ударившись о сухую землю.
– Эллин… – Имя бывшего возлюбленного, которого я едва не приговорила к смерти, слетело камнем с моих подрагивающих губ.
Рассудок прояснился. А стоило поднять голову, я чуть не закричала. Правая сторона рубашки Эллина насквозь пропиталась кровью. Морщась от боли, он прижимал широкую ладонь к ране.
Белые искры, как блики звезд, замерцали в его глазах, когда наши взгляды встретились. Я ожидала увидеть в них разочарование или досаду, но обнаружила лишь печаль, которая быстро сменилась тихой радостью.
– С возвращением, Агнес, – едва различимо прошептал он и закашлялся в кулак. Багровые брызги, словно россыпь рубинов, окропили его вторую руку.
От потрясения слова не ложились на язык, а мысли разлетелись, точно испуганные птицы.
– Поче…му? – отрывисто и невпопад пробормотала я, судорожно расстегивая рубашку Эллина, чтобы оценить масштаб увечья. Липкие от крови пальцы никак не могли совладать с замысловатыми пуговицами, и я, тихо выругавшись, с треском разорвала ее – Ты… ты должен был меня остановить! Сам же говорил, что нет ничего страшнее безумия.
Эллин дышал поверхностно. Грудь под моими руками быстро вздымалась и опадала, иногда задерживаясь на самой высокой точке, словно следующий выдох давался ему с трудом.
– Твой самый жуткий кошмар – смерть любимых, – простонал король, когда я, затаив дыхание, отодвинула льняную ткань и с ужасом уставилась на содеянное. – Я надеялся, что ты не сможешь перейти черту собственных страхов и развеешь застившие разум чары.
– А если бы ты прогадал? – содрогаясь от ужаса, запричитала я. Кинжал друидов не только не позволял бессмертному телу исцелиться, но и вдобавок усугублял любую рану сильным кровотечением. – Вдруг пророчество исполнилось бы сегодня?
Однажды Дориан, спасая меня от борьбы с собственным «я», чуть не сжег себя заживо. Почему-то все вокруг верили в меня, даже когда я ставила на себе крест. Мой сдавленный шоком голос превратился в писк, горячие слезы заструились по пыльным щекам.
Эллин сидел неподвижно, его белые пряди растрепались и вновь прикрывали шрам.
– Если бы ты не избавилась от галлюцинаций, пророчество сбылось бы в любом случае. – У меня на лбу образовалась глубокая складка непонимания. Король подтянулся и удобнее привалился к скале. Изнеможенно скривив бледное лицо, он устало прикрыл глаза. – Магия Коридора Греха лишила бы тебя рассудка, а я предпочту умереть, нежели наблюдать за твоими страданиями.