Несколько секунд король просто смотрел на пухлые влекущие губы, задумчиво изучая их. Он моргнул, словно хотел прогнать наваждение, и, осторожно намотав длинный локон на кулак, потянул на себя.
– Мы оба станем мимолетным спасением наших душ, потерявшихся в глубинах мрака.
С этими словами он грубо поцеловал Саманту, и воспоминание исчезло, оставив привкус колкой ревности.
Глава 29. Лагуна
Меня вытолкнуло из темных, вяжущих вод котла. Удерживающая на затылке хватка Фабиона исчезла, и я по инерции повалилась на пол. Копчик пронзила резкая боль. Голова закружилась, мир слегка расплылся по углам, а легкие заныли от нехватки кислорода. Но тут над моим телом склонился фавн и отвесил мне пощечину. Пока я хваталась за горящую щеку, зрение сфокусировалось.
– Прости, принцесса, но это самый действенный способ возвращения в реальность, – пробубнил Фабион и протянул мне руку, чтобы помочь встать.
Я не приняла его помощь, во мне еще остро кипели эмоции от прожитых событий. Продолжая ощущать боль Эллина, я, подгоняемая неудержимым желанием объясниться с ним, самостоятельно вскочила на ноги.
Сердце громко стучало и словно рвалось к нему навстречу, требуя воссоединения. Как же я была слепа и глупа! Как позволила себе усомниться в мужчине, которого так сильно любила, мужчине, который был готов бросить мир к моим ногам? Теперь я понимала его, знала все его тайны, и даже приказ расправиться с моей матерью уже не так впивался призрачными когтями в тело. Чтобы уберечь Неблагой Двор, Эллин жертвовал многим. Уничтожал и убивал ради всеобщего блага, кромсал собственную душу, ради процветания своего народа превращаясь в убийцу. А что до Элеонор? Для меня мать была целым миром, как когда-то для него был король Стефан. Однако отчаянные времена требуют отчаянных мер. Нет, я не простила ему смерть матери, но теперь поняла его. Осознавала, что у Эллина просто не имелось выбора. Он пожертвовал слишком многим, чтобы сдаться перед пророчеством.
Я бросилась вон из пещеры, даже не попрощавшись с Фабионом. Меня ломало изнутри. Все, чего я искренне желала в этот момент, – извиниться перед Эллином за свой опрометчивый побег и шрам, который моими стараниями украсил его лицо.
– Лед или пламя ты сможешь любить… – остановило меня на пороге пещеры предупреждение фавна.
Опешив, я развернулась к нему, но пещера оказалась пуста. Ни дымящегося котла, ни потертого диванчика – все испарилось, будто никогда и не существовало.
Выбежав на залитую солнцем поляну перед пещерой, я прикрыла глаза ладонью и принялась в панике искать Эллина. Огородик фавна тоже исчез. Осмотревшись по сторонам, я заметила Неблагого Короля возле высокого дуба недалеко от места, где раньше находилась калитка. Эллин стоял, одной ногой подпирая ствол дерева, и наблюдал за проплывающими по небу облаками. Похоже, его мысли витали далеко отсюда. Судя по напряженным до выпирающих вен рукам, нетрудно было догадаться, какие моменты прошлого он переживал заново.
Полностью заглушив холодный разум, я подчинилась требованиям сердца. Пророчество нерушимо, я – его кара, но сейчас это не имело значения. Меня перестало волновать все, кроме стремления забрать нашу общую боль и на секунды превратить страдание в хрупкое счастье.
Стремительно рванув к королю, я врезалась в крепкое тело и обвила руками его шею. Эллина словно выдернуло из оцепенения. Положив подбородок на мою макушку, он ласково погладил мои лопатки.
– Я понимаю тебя, Эллин. Теперь все стало на свои места. – Мой голос дрожал. Я уткнулась ему в плечо и расплакалась, со слезами выплескивая все, что пережила, находясь в его воспоминаниях. – Прости меня, я повела себя как полная дура. Мне не стоило так безоговорочно верить Дориану. Я поступила опрометчиво, с такой легкостью подвергнув сомнению твои обещания и чувства.
– Благой Принц, конечно, преследовал свои цели. Он искал отмщения за семью. Но Дориан раскрыл лишь известные ему факты. Он не намеревался тебя обмануть или использовать. Узнав о пророчестве и моих злодеяниях, ты была вольна поступить так, как посчитала нужным. Не каждый способен смириться с греховностью возлюбленного и его причастностью к гибели родителя.
Я подняла на Эллина заплаканные глаза, внимательно всматриваясь в искаженное страданием лицо. Даже после моего признания неверности сделанных выводов король все еще думал, будто я вижу в нем кровожадного монстра.
– Следуй за мной, – сдавленно прошептала я.
Разбудив благую магию, позволила по-летнему теплому ветру погрузить меня в светящееся Лимбо, оставляя за собой след портального потока.
Вкусив аромат солоноватых вод и свежесть морского бриза, я очутилась в лагуне, которую когда-то так любила Элеонор. Мои волосы красиво подхватил воздушный поток, я втянула в легкие блаженный аромат, упиваясь прекрасным местом. Под ногами короля хрустели мелкие песчинки и ракушки, когда Эллин вышел из снежного вихря и, приблизившись ко мне, аккуратно обнял сзади. Летний зной и холод его тела поглаживали меня ласкающими волнами, даруя позабытое спокойствие.
Я положила руки на покоящиеся на моем животе ладони и взглянула на Эллина через плечо. Будоражащее тепло разлилось по венам, вызвав трепет за грудиной.
– Почему мы, Эллин? Почему наше прошлое переплелось еще до моего рождения, а настоящее и предреченное будущее разрушено нелепым пророчеством?
Он не ответил, крепче притянув меня к себе. Да и что бы он сказал? Что все испытания, через которые мы оба прошли, силясь принять друг друга, разбиваются о несбыточные надежды?
– Однажды ты сказала, что лучше один день солнца, чем вечность тьмы, и это так. Я давно смирился со своей судьбой и готов принять смерть, поскольку вдали от тебя все равно не живу. Сможешь ли ты простить меня? – Чарующий тихий тембр Эллина приятно обдул холодом ухо. От нежности, таящейся в его словах, захотелось впитаться к нему под кожу, чтобы ни одна сила мира больше не могла нас разлучить.
– Уже простила, – призналась я на одном дыхании. Сколько бы ни пыталась обмануть себя, сколько бы ни старалась принять чувства к другому, я ни на мгновение не переставала любить его.
Большой палец короля неторопливо поглаживал зону вокруг моего пупка, и я с наслаждением прикрыла глаза. Эллин говорил, что ему не нужно тело без души, но моя душа с первой нашей встречи принадлежала ему.
– В этой лагуне отец впервые признался Элеонор в любви, обрекая их на будущие страдания. Даже если бы ты не вмешался, а мама осталась в Благом Дворе, на нее объявил бы охоту Александр. Безграничные испытания, выпавшие на их долю, рано или поздно все равно разлучили бы их. Моя мать мечтала о спокойной жизни, Маркус, будучи королем, не дал бы ей желаемое. – Сердце отозвалось глухим ударом, но я не стала акцентировать на этом внимание. За долгое время я впервые чувствовала себя целостной. Словно, изливая душу возлюбленному, я вновь приобретала потерянные части себя. – Я люблю тебя, Эллин, всегда любила. – Его резкий стон пощекотал нежный участок на шее. Легкие поглаживания прекратились, словно мои слова выбили почву у него из-под ног. И пока он не ответил, я продолжила: – Но мы оба обречены. Я не смогу жить с твоей кровью на руках. Не смогу отнять у Бриэль брата, у Габриэля друга, а у твоих подданных горячо любимого короля.
Резко повернувшись и распахнув глаза, я оказалась с ним лицом к лицу. Пока решимость не сломилась под грузом ответственности за принятое решение, я страстно поцеловала Эллина, едва успев перевести дыхание после тяжелого монолога.
Он ответил не сразу, побоявшись, что я в любое мгновение передумаю. Но сейчас я была уверена как никогда, полностью осознавая, чего именно хочу. Я желала украсть у оставшейся безрадостной жизни пару моментов и запечатлеть их в памяти. Хотела подарить нам обоим мимолетную возможность просто быть рядом и не оглядываться на прошлое. Я положила руки на широкие плечи и, подтянувшись, углубила поцелуй.
Ощутив мою настойчивость, Эллин уступил жаркому порыву. Мужское тело покинула напряженность. Он разомкнул губы, и я почувствовала пряный вкус корицы, безвозвратно лишивший меня воли.
Мой победный стон заглушил крик чаек над головами. Эллин опустил руки на мои бедра и принялся лениво поигрывать боковыми завязками штанов.
Я знала, что он не станет настаивать на близости. Он не меньше моего боялся вновь вкусить умиротворяющую свободу наших сердец, а потом снова зализывать раны.
Схватившись за шнуровку его доспехов, я потянула синюю веревочку вниз и приоткрыла точеное тело. Разорвав поцелуй, припала к его шее. Пока я проводила языком горячую дорожку к местечку, где бился пульс, Эллин вздрагивал от каждого прикосновения, подбадривая меня.
Желание вернуть его себе, зажечь былое пламя в его затухающем сердце победило все остальные стремления. Я хотела раскрепостить его, вновь увидеть властное, самоуверенное начало.
Эллин перехватил инициативу, словно прочитав мое желание. Хотя, может, цепи, в которых он удерживал истинные эмоции, наконец порвались. Не дожидаясь нового поцелуя в шею, он подхватил меня на руки. Я удивленно пискнула, но тут же инстинктивно обвила ногами его талию, и наши губы встретились вновь.
Сильная рука потянула меня за косы. Поддавшись молчаливой просьбе, я запрокинула голову, и Эллин зарылся в мое декольте. Ледяной язык обвел овальный вырез моей кофты, а зубы ласково, но настойчиво подцепили края ткани.
Саднящее чувство утяжелило грудь, а между ног разлилась сладкая пульсация. Но этого было недостаточно. Эллин все еще сдерживался от следующего шага, даже когда расцеловал каждый дюйм оголившейся кожи, поднимаясь к ключицам. Я ловила боязливые взгляды, словно король страшился причинить мне новую боль.
– Вернись ко мне, – умоляюще простонала я. – Отринь все, что тебя гложет, Эллин. Судьба забрала у нас целую жизнь, давай вернем себе хотя бы секунды от вечности.
В нем словно что-то надломилось. Треснула ледяная броня, которой он покрыл сердце, умело пряча за ней свои чувства ко мне. Эллин сокрушенно зарычал, словно угодивший в капкан зверь, и опустил меня на песок, нависая сверху.