Я осторожно села на нижнюю ступеньку, внимательно прислушиваясь к их разговору. Створки двери были слегка приоткрыты, оставляя узкую щель, через которую едва проникал свет, но я смогла разглядеть мельтешащую тень Дориана.
– Ты хоть на минуту задумывался о том, что станет с Агнес, воплоти она в жизнь предсказание фавна? Ты умрешь, а она будет вечность страдать. И это в лучшем случае. А в худшем ее сила уничтожит все, чем ты так дорожишь! – не унимался принц, а я все сильнее ощущала подступавшую к горлу желчь. Эллина ничуть не удивила осведомленность Дориана о невозможности разрушения пророчества. – Такую судьбу ты для нее хочешь? – Удар кулака о стену заставил меня подпрыгнуть на месте, хорошо, что ветреная магия блокировала шум. – Видел бы ты ее состояние, когда она попала ко двору отца. Месяцами я пытался вновь разжечь в ней живой огонь, заставлял улыбаться, да просто разговаривать! На тот момент от Агнес осталась разрушенная оболочка, и я починил ее, когда твоя гнилая душа убийцы разметала вдребезги ее чувства!
Послышался звук поставленного на стол стакана.
– Ты любишь ее, Дориан? – впервые подал голос Неблагой Король, никак не реагируя на пылкую речь принца.
Тень Дориана застыла на месте.
– Больше жизни, – не задумываясь, ответил он.
– Хорошо, – только и сказал Эллин, звучно водя пальцем по горлышку стакана, а я схватилась за грудь, словно желая удержать рвущееся наружу сердце. – После нашего визита в мир смертных ты увезешь Агнес обратно в Благой Двор. Пообещай мне оберегать ее. Несмотря на всю ее храбрость и вероломство, ей нужна поддержка. – Скрипнул стул, очевидно, король встал из-за стола. – Ты женишься на ней, Дориан, ваша далекая родственная связь это позволяет, и сделаешь ее самой счастливой. И упаси прародители, я узнаю обратное.
– Неужели ты намерен отступить? – с недоумением поинтересовался Дориан.
Щелкнул ящик стола, Эллин что-то положил на столешницу.
– Знаю, что не вправе решать за нее, но я уверен, что ты ей небезразличен. Со временем Агнес полюбит тебя и обретет необходимую ей семью и спокойствие. Она слишком много страдала в прошлом, я не хочу причинять ей новую боль. Вдали от меня у нее будет меньше соблазнов. Да и видеть, как я, лишившись связи родственных душ, понемногу умираю каждый день, ей не стоит.
Слезы закапали на ступеньки, быстро впитываясь в покрывающий их синий ковер. Умом я понимала, что это самое верное решение, поскольку в поисках способа изменить пророчество мы можем накликать беду на волшебную страну и подвергнуть риску наших близких, но сердцем… Сердцем я готова была сражаться до последнего, сталкивать миры, идти напролом через все испытания, уготованные нам раем или адом.
Поэтому он и не подпускал меня ближе. Эллин изначально знал, что наше «долго и счастливо» никогда не наступит. А минутная слабость на пляже стала своего рода прощанием и внушением мнимой надежды, чтобы сгладить удар при расставании.
Меня замутило.
– Возьми, – вновь заговорил Неблагой Король, подтолкнув какой-то небольшой предмет к Дориану через стол. – Это кольцо моей матери, оно очень ценно для меня. Но никто, кроме Агнес, не достоин его носить. Пусть останется у нее как память обо мне. Пожалуйста, отдай его, когда меня не станет…
Это стало последней каплей. Закусив ладонь, чтобы сдержать рыдания, я бросилась наверх. Мои глаза застили сдерживаемые слезы. Мутно видя, я свернула в ведущий в оранжерею коридор и врезалась во что-то твердое.
– И куда ты так несешься, принцесса? – шикнул на меня Габриэль, устало потирая глаза. Я не ответила, и тогда, приглядевшись ко мне внимательнее, он испуганно вскинул брови и выругался. – Келпи, что с тобой произошло?
Я не сразу поняла, о чем именно говорит встревоженный генерал. Но странное болезненное покалывание в руках заставило меня опустить взгляд.
По моим запястьям, капая на пол, стекала кровь. Я скинула с плеч халат и ошарашенно выдохнула. Острые шипы прорвали мои плечи, цепочкой спускаясь к сгибу локтя.
Габриэль придержал меня за талию, не позволяя упасть.
– Элл…
– Нет! – взмолилась я. – Прошу, не зови его! Я… со мной все будет хорошо.
Сейчас последнее, чего хотелось, – это новой встречи с Неблагим Королем, чью жизнь я так или иначе загублю.
Габриэль осторожно подхватил меня на руки и двинулся в сторону моих покоев, но я замотала головой:
– Я хочу в оранжерею, пожалуйста, отнеси меня туда.
Генерал не стал допытываться о происходящем и через пару мгновений уже открывал плечом стеклянные двери.
Под прозрачным куполом раскинулся целый зимний сад. Летающие по воздуху магические огоньки подсвечивали распускающиеся в ночи синие цветы, а свет звезд через прозрачный потолок серебрил листья папоротника. В центре оранжереи стояло несколько ледяных лавочек, а рядом с ними журчал невысокий фонтан. Я словно очутилась посреди Благого Двора в разгар зимы и не смогла сдержать восхищенного возгласа.
Габриэль опустил меня на ближайшую к фонтану скамью и сочувственно посмотрел на мои израненные руки.
– Что это? – кивнул он на торчащие из меня шипы.
– Так под воздействием сильных эмоций проявляется моя магия. Я думала, что совладала со своим внутренним зверем, но бесконечные душевные метания вновь подкармливают монстра.
Сосредоточившись на источнике силы, я зажмурилась и приказала ему исцелить меня. Благая магия живительным ручьем потекла к кровоточащим рукам. Шипы втянулись обратно в кожу, а оставшиеся после них алые борозды быстро затянулись, словно и не было никаких увечий.
Габриэль изумленно наблюдал за действием моей магии, а когда я раскрыла светящиеся глаза, смущенно почесал затылок.
– Впечатляет! – признался он и зачесал взъерошенные волосы обратно в пучок. – За триста семьдесят лет я ни разу не видел магию благих прародителей. Ходили легенды, что их ангельская сила могла исцелять, что ж, теперь я лично убедился в правдивости этих сказаний.
Внезапно генерал оторвал лоскут от подола своей рубашки, от чего ткань противно заскрипела, и, поведя рукой, призвал струйки воды из фонтана. Серый хлопок намок, и он принялся заботливо вытирать кровь с моих рук.
– Перестань наказывать себя, Габриэль. Ты спас столько жизней, что уже давно искупил грехи перед жителями деревни. – Он поперхнулся, не ожидая такого поворота беседы, а я продолжила: – Настоящая любовь эгоистична, и только блаженный глупец считает иначе. Неудивительно, что ты пренебрег просьбой оставить принцессу. – Я отняла у генерала лоскут и с остервенением принялась оттирать запекшуюся между пальцами кровь, словно та была виновна во всех моих бедах. – Но ты еще можешь бороться. Даже смирившись с выбором Бриэль, поверив в ее возможность обрести счастье вдали от тебя, не опускай руки. Что бы ни произошло между вами в прошлом, какие бы боль и разочарование ни залегли в ваших бессмертных душах, Артур никогда не заменит ей тебя, не сможет полностью завладеть ее сердцем, уж поверь мне.
Синие глаза Габриэля, в тусклом свете луны напоминавшие морскую гладь, блеснули. Он быстро заморгал и отвернулся, а я, встав, спрятала багровую тряпку под колючий куст, чтобы замести улики. Если Габриэль и заметил проведенную между нашими обреченными судьбами параллель, то тактично умолчал об этом.
– Мой приговор уже вынесен, Агнес. Бри выходит замуж, и я не стану ей мешать…
– Она любит тебя, Габ, так же сильно, как и раньше. И пусть своими словами я рою могилу собственному брату, но я знаю, каково это: замещать душевную боль искривленным отражением былого счастья.
Генерал заметно побледнел, а я вернулась на место, сочувственно потрепав его по плечу. Его мускулистые руки легли в карманы ночных штанов, пряча от меня дрожь.
– Но что я могу?
– Поговори с Артуром. Я думаю, он и сам догадывается о чувствах Бриэль к тебе. И объясни ей, что не всегда легкий путь ведет к спасению.
После тяжелых тем мы с Габом перешли на смешные рассказы из прошлого, чтобы хоть как-то себя отвлечь от грустных дум.
Он поведал мне о том, как в детстве упал в кучу навоза и Эллин отказывался даже находиться с ним в одной комнате, подтверждая его натуру чистоплюя. Я рассказывала ему о подростковых приключениях брата, так как о себе говорить оказалось нечего. Все детство я старательно прятала магию внутри себя и мало куда ходила и с кем-то общалась.
– Артуру тогда было чуть больше пятнадцати. Он устроился на работу в первую попавшуюся забегаловку недалеко от дома, чтобы помочь матери содержать нашу семью. Элеонор он оставил в неведении. Мама, как выяснилось, напрасно переживала, что любая оплошность приведет к нам друидов, и тянула все сама. В подростковом возрасте брат отличался сильной худобой и предпочитал собирать кудри в небольшой хвост. В общем, со спины его запросто можно было перепутать с девчонкой. И чересчур смазливое личико, еще лишенное мужской остроты, поддерживало этот образ. – Я захихикала, припоминая прошлое, и закинула ногу на ногу, откровенно покачивая ей в воздухе. Рядом с Габриэлем меня это не смущало, он всегда был для меня всего лишь другом, да и ко мне отважный генерал относился как к младшей сестре. – И вот в один из рабочих дней брат вернулся домой на несколько часов раньше обычного и объявил мне, что пока повременит с кафе и попытается найти что-то более подходящее по зарплате. – Губы растянула широкая улыбка, я приближалась к кульминации рассказа. – В смертном мире наша разница в возрасте семь лет, так что я не придала значения его словам, пока не увидела под нашим окном написанное на асфальте послание: «Артурита, я без памяти влюблен». Я как сейчас помню светловолосого юношу в пиджаке и с букетом цветов, в надежде дожидающегося, когда его возлюбленная выглянет в окно. Он и на гитаре играл, и пел про неподдельные чувства к прекрасной Артурите, даже не догадываясь, что втрескался в мужика.
Генерала согнуло пополам, он схватился за живот и закатился от хохота.
– Я до сих пор не призналась брату, что раскусила его конфуз, не захотела еще сильнее вгонять его в краску.