Завещаю завести в каждом городе на счет казны народное училище. Через каждые три месяца местные священники обозревают эти школы.
Завещаю, чтобы все церкви и духовенство были содержимы на казенное иждивение.
Каждый налог назначается не иначе, как самою дочерью Моею, Елизаветой.
В каждом уезде ежегодно будет производимо исчисление народа, и через каждые три года будут посылаемы на места особые чиновники, которые будут собирать составленные чиновниками переписи.
Елизавета Вторая будет приобретать, променивать, покупать всякого рода имущества, какие Ей заблагорассудится, лишь бы это было полезно и приятно народу.
Должно учредить военную академию для обучения сыновей всех военных и гражданских чиновников. Отдельно от нее должна быть устроена академия гражданская. Дети будут приниматься в академию десяти лет.
Для подкидышей должны быть основаны особые постоянные заведения. Для незаконнорожденных учредить сиротские дома, и воспитанников выпускать из них в армию или к другим должностям. Отличившимся Императрица может даровать права законного рождения, пожаловав кокарду красную с черными коймами и грамоту за собственноручным подписанием и приложением государственной печати.
Завещаю, чтобы вся русская нация, от первого до последнего человека, исполнила сию Нашу последнюю волю и чтобы все, в случае надобности, поддерживали и защищали Елизавету, Мою единственную дочь и единственную наследницу престола Российской империи.
Если до вступления Ее на престол будет объявлена война, заключен какой-либо трактат, издан закон или устав, все это не должно иметь силы, если не будет подтверждено согласием дочери Моей, Елизаветы, и все может быть отменено силою Ее высочайшей воли.
Предоставляю Ее благоусмотрению уничтожать и отменять все сделанное до вступления Ее на престол.
Сие завещание заключает в себе последнюю Мою волю. Благословляю дочь Мою Елизавету, во имя Отца и Сына и Святого Духа».
Завещание это Алина чуть не выучила наизусть. Несмотря на свою неопытность и незнакомство с содержанием государственных документов первой важности, Алина все-таки чувствовала смутно, что в этом завещании императрицы есть странные, даже глупые подробности, совершенно не идущие к делу.
– Вероятно, оно потому так, – решила Алина, – что страна эта дикая, варварская и находится еще в первобытном состоянии. Мне нужно будет осчастливить это государство наравне с другими европейскими монархиями. А теперь Россия в том же положении, что и родина Гассана.
А родиной Гассана, о котором теперь часто думала Алина, были Тунис и варварийские владения. Гассан, замечательный красавец, был новый знакомый Алины, магометанин и капитан того подозрительного корабля, на котором собирались Радзивилл с принцессой ехать в Константинополь.
Гассан был почти наверное морской разбойник или пират.
XVIII
Помимо радости играть наконец почти официально роль наследницы российского престола Алина была счастлива и довольна всем, что ее окружало.
От города, единственного в мире, Алина была в восторге. Всякий день отправлялась она в красивой гондоле вместе с Франциской гулять по водяным улицам Венеции.
На Алину, как на артистическую натуру, более чем на кого-либо должна была действовать обстановка живописного и изящного города. Отсутствие экипажей и лошадей, маленькие улицы как коридорчики, большие и маленькие каналы, где постоянно пробирались венецианские экипажи, то есть разноцветные красивые лодки, все здания Венеции, собор Святого Марка, колоннады и стены бледно-розового цвета дворца дожей, ряд дворцов гранитных и мраморных, окаймлявших главную водяную улицу, Большой канал, – все очаровывало Алину.
Почти каждый день принцессу звали на вечера и балы. Она скоро перезнакомилась со всем элегантным, праздно и весело живущим обществом. Известного рода распущенность нравов была тоже Алине по душе; ей казалось иногда, что Венеция именно тот город, в котором следовало бы ей родиться. Здесь владычествуют красавицы-кокетки, вообще женщины отчасти легкомысленного поведения, и никого это не удивляет. Разумеется, вокруг Алины тотчас образовался целый кружок молодежи, без памяти влюбленной в нее.
Вскоре один из первых франтов, известный венецианский донжуан, был предпочтен Алиной, и она довольно неосторожно и легкомысленно сошлась с ним. Богач древнего и именитого происхождения, красивый и еще юный Джузеппе Мочениго не столько влюбился в Алину, сколько она в него. Молодой малый, избалованный женщинами не только Венеции, но и соседних городов – Падуи, Вероны и Болоньи, из самолюбия стал ухаживать за российской принцессой. Убежденный, как и многие в Венеции, в истинном ее происхождении, юный Мочениго был, конечно, польщен своим быстрым успехом; но, как опытный в любовных похождениях, он тотчас же догадался, что Алина – авантюристка, почти наемная принцесса польского кружка.
Барон Кнорр, видевший все, предупреждал Алину быть осторожнее, тем более что Чарномский передал ему, насколько неприятно Радзивиллу неприличное поведение принцессы.
Несколько раз вечером и поздно ночью, после какого-нибудь бала или театра, Алину видели на Большом канале или в устье его, около острова Лидо, в гондоле Мочениго, которая своей богатой отделкой и огромным гербом на корме была известна всему городу.
Хотя влюбленная чета каталась, сидя под навесом гондолы с опущенной драпировкой, но на воде ночью голоса раздавались далеко. Встречные гондолы попадались часто, и многие слышали из гондолы Мочениго звучный, хорошо знакомый всем голос российской принцессы.
И то, чего опасался Шенк, случилось вскоре. Любимец и баловень всей Венеции, покровительствуемый даже таинственным венецианским правительством, так как отец его, по общему убеждению, был в числе трех тайных лиц, управлявших республикой, Мочениго, не стесняясь, хвастался приятелям своей новой победой и своими прогулками с Алиной после каждого вечера.
Глупая и неприятная история возникла и разыгралась чуть не трагически.
Подходило самое веселое и шумное время Венеции – ряд празднеств по случаю знаменитого венчания венецианского дожа с Адриатикой, а затем гонки и регата на Большом канале.
Недели через две после приезда Алины в Венецию город разукрасился флагами; из всех окон мраморных дворцов висели яркие, разноцветные ковры и дорогие материи, только что полученные с Востока. Некоторые дворцы драпировались от крыши до самой воды в пурпурные занавески и гирлянды.
Все приняло праздничный и веселый вид.
Наконец в ясный, солнечный день с раннего утра началось особенное движение по всему городу. Самые простые гондолы, наемные, то есть извозчичьи, и простые рыбачьи лодки разукрасились, как могли. На самой последней бедной рыбачьей лодке висел теперь или коврик, или кусок какой-либо пестрой материи. На главной площади развевались на высоких шестах флаги с гербом Венеции, то есть с изображением льва, держащего в лапах книгу, – льва Святого Евангелиста Марка, патрона и покровителя города и республики.
Разумеется, все, что было знатного, все сановники и аристократы Венеции выехали в своих великолепных блестящих экипажах, то есть в гондолах, сияющих позолотой, бархатом и атласом самых ярких цветов.
Поэтично живописен был теперь Большой канал, где драпированные мраморные дворцы и скользящие между ними сотни позолоченных и пестрых гондол ясно, как в зеркале, отражались в прозрачной синеве главной водяной улицы.
Там, где канал вливается в Адриатическое море, недалеко от острова Лидо, уже стоял на обычном своем месте почти священный для венецианцев большой корабль, без мачт, весь залитый золотом и всякого рода украшениями, с большим львом Святого Марка впереди, на носу.
Этот корабль, или, скорее, нечто вроде блестящей, великолепно отделанной и разукрашенной барки, назывался испокон веку «Буцентавр».
Корабль этот появлялся на свет божий один раз в году и служил только для празднества, происхождение которого было освящено преданием; но не всякий мог бы объяснить, откуда взялось это празднество и на чем был основан странный обычай.
На этот корабль ежегодно приезжал со свитой на своей великолепной гондоле венецианский дож, и если он не имел никакого значения в республике как правитель или монарх, то в этот день, единственный в году, он играл главную роль.
Церемония венчания дожа с Адриатикой была коротка и проста: после нескольких обрядов дож бросал в воду дорогой перстень – как бы обручался с Адриатическим морем, как бы благодарил это море за то, чем республика была ему обязана. Все богатства Венеции, все ее могущество было дано этим морем. По волнам Адриатики являлись в Венецию все сокровища Востока, Африки и всех берегов Европы. На этих же волнах Венецианская республика была всегда победоносна, и почти все окрестные берега были ей теперь подвластны!..
Алина в этот день, около полудня, одевшись в самый блестящий костюм, какой только у нее был, и взяв с собой Шенка и Доманского, тоже в богатых кафтанах, отправилась точно так же на празднество.
По каналу уже скользило много больших великолепных гондол, которые неслись к Лидо.
Гондола дожа уже была подана ко дворцу, и он должен был немедленно отправиться на церемонию. Вдали, в море, уже виднелось громадное, сияющее среди гладкой морской поверхности под ясным синим небом золотистое пятно – как бы позолоченный островок. Это были сотни гондол, уже прибывших на место и окружавших «Буцентавр».
Немного позже полудня из дворца вышла целая процессия: впереди шли стражники с алебардами в пестрых средневековых костюмах – телохранители дожа; за ними – рыцари в латах с опущенными забралами, несколько кардиналов в своих широких пурпуровых шляпах и мантиях, затем сенаторы и сановники республики, в самых живописных и пестрых костюмах, затем посланники и резиденты Европы и дальнего Востока. Между ними попадались и фигуры в фесках и чалмах, в широких поясах, за которыми блестели заткнутые кинжалы и ятаганы.